История Кореи: с древности до начала XXI в. - Сергей Курбанов

Придя к власти, Ли Сынман прежде всего попытался предпринять ряд шагов с целью укрепить ее, чтобы никакие политические коллизии не смогли бы лишить его места президента. При этом у него почти сразу возник конфликт с правящей Корейской демократической партией (Хангук минчжудан, сокращенно — Ханминдан), созданной в сентябре 1945 г. Сон Чжину (1889-1945). Партия настаивала на том, чтобы власть в стране концентрировалась в руках кабинета министров, а не президента. Желая дистанцироваться от образа «прояпонской лисынмановской партии», 10 февраля 1949 г. она была переименована в Демократическую гражданскую партию (Минчжу кунминдан).

Поэтому Ли Сынман решил, несмотря на свою предшествующую патриотическую антияпонскую деятельность, искать союзников среди тех, кто в свое время сотрудничал с японскими колониальными властями. С одной стороны, сами американцы иногда прибегали к услугам «власть имеющих» корейцев-коллаборационистов. С другой —большинство патриотических сил Южной Кореи, в частности популярный в народе председатель бывшего Временного правительства Республики Корея в эмиграции Ким Гу, были настроены на союз с коммунистами Северной Кореи, на создание единого государства. А это противоречило планам Ли Сынмана управлять сепаратно одной Южной Кореей. Поэтому его союз с местными патриотическими силами был в принципе невозможен.

Новую ориентацию на бывшие прояпонские силы Ли Сынман продемонстрировал в ходе реализации «Закона о наказании совершивших преступление против нации», опубликованного 22 сентября 1948 г. Тогда, 29 сентября 1948 г., был создан Специальный комитет, который должен был заниматься его исполнением. Только с 8 января 1949 г. начались первые аресты преступников, среди которых были такие известные деятели, как Чхве Ин[297] (1878-?, после 1950 г.), а также упоминавшиеся Чхве Намсон, Ли Гвансу. Чхве Ин, подобно Чхве Намсону и Ли Гвансу, тоже начинал свою деятельность как борец за независимость Кореи, был одним из тех, кто подписал Сеульскую декларацию независимости 1919 г., однако в 1930-е годы стал поддерживать японскую колониальную администрацию.

После ареста прояпонских коллаборационистов их передали суду. Но органы правосудия, в которых оставались выходцы из полиции времен японской колонизации, не торопились осуждать арестованных, из которых к различным срокам наказания были приговорены только 7 человек, да и то вскоре все они были освобождены. Более того, уже во время Корейской войны, 14 февраля 1951 г., было издано специальное постановление об отмене «Закона о наказании совершивших преступление против нации». Причину такой позиции Ли Сынмана историки, как правило, видят в его желании найти новую опору своей власти среди бывших сторонников японской колониальной администрации[298].

Сепаратистскую политику Ли Сынмана, несмотря на его прошлое как борца за независимость, не поддерживали не только южнокорейские политики, но и простой народ. В октябре 1948 г. вспыхнуло народное антилисынмановское восстание в городе Ёсу провинции Южная Чолла. Расквартированный в Ёсу 14-й полк национальной корейской армии должен был отправиться на остров Чечжудо для подавления вспыхнувшего в апреле того же года партизанского движения, направленного против создания сепаратного южнокорейского правительства. Полк отказался выполнить приказ и поднял восстание, возглавленное военнослужащими левых взглядов — Чи Чхансу и Ким Чжичхве. Одним из основных лозунгов восставших было объединение Северной и Южной Кореи. К солдатам присоединились рядовые граждане, и вскоре восстание распространилось на соседний город Сунчхон. Оно было подавлено при помощи американских войск 27 октября. Восстание показало, что сепаратное правительство Ли Сынмана не имеет поддержки в народе, а также то, что в стране велико влияние левых сил.

Для борьбы с последними (а значит и для укрепления сепаратного южнокорейского государства) 20 ноября 1948 г. был издан «Закон об охране государства» (Кукка поанбоп). В течение 1949 г. в рамках реализации этого закона были арестованы 118 621 человек, из них 16 — члены Национального собрания Республики Корея.

Однако подобные репрессивные меры Ли Сынмана, поддерживаемого находившимися в то время в Южной Корее американскими войсками, не подавили стремление южнокорейского народа жить в единой свободной стране, в которой реализовывались бы принципы социальной справедливости. После провозглашения сепаратной Республики Корея по всей стране развернулось партизанское движение. Наибольшую активность партизаны проявляли в горных районах южной части Корейского полуострова — в провинциях Кёнсан, Чолла, а также на острове Чечжудо. Партизанское движение приобрело поистине массовый размах. Только за апрель 1950 г. в Южной Корее произошло 2948 партизанских выступлений с числом участников порядка 65 тыс. человек.

Недовольные лисынмановским режимом партизаны, выступления которых отличались все большей организованностью и слаженностью действий, легко могли стать силой, способной свергнуть существующую власть. Такой поворот событий был тем более возможен, что после провозглашения Республики Корея здесь жил и вел активную деятельность глава Партии независимости Кореи, бывший председатель Временного правительства, популярный в народе Ким Гу. Он мог стать фигурой, консолидирующей оппозиционные силы. В январе 1949 г. Ким Гу в очередной раз потребовал вывода из Кореи «всех иностранных войск» (т. е. американских, поскольку из северной части Корейского полуострова советские войска уже ушли). Поэтому неудивительно, что 26 июня 1949 г. молодой офицер корейской армии Ан Духи, придя на официальную встречу с Ким Гу, предательски убил его несколькими выстрелами из пистолета. Следовал ли Ан Духи чьему-либо указанию сверху, или нет — неизвестно. Однако примечательно, что осужденный впоследствии Ан Духи в годы Корейской войны был освобожден и продолжил службу в вооруженных силах Республики Корея.

Таким образом, на рубеже 1940-1950-х годов Ли Сынман начал проводить политику укрепления своей власти путем постепенного подавления оппозиции. Недаром время правления Ли Сынмана получило в Южной Корее определение «диктатуры».

В экономической сфере Ли Сынман не торопился с проведением экономических реформ, что также являлось одной из причин массового недовольства его политикой. В силу географического положения и природных особенностей южная часть Кореи издавна являлась житницей страны. Здесь проживала большая часть населения страны, занимавшаяся главным образом земледелием. Поэтому самым насущным для Южной Кореи был вопрос проведения земельной реформы. В то время как в Северной Корее земельная реформа была осуществлена еще в марте 1946 г., в Южной Корее и после провозглашения Республики Корея аграрный вопрос продолжал находиться в стадии «обсуждения».

В принципе, земельная (как и любая экономическая) реформа не могла начаться в Южной Корее до 1948 г. по той простой причине, что бывшая японская собственность на землю и предприятия продолжали оставаться в руках Американской военной администрации. «Соглашение об урегулировании финансовых и имущественных расчетов» между Американской военной администрацией и новым правительством Южной Кореи было подписано только 11 сентября 1948 г. При этом 513 предприятий и 839 объектов недвижимости должны были быть распроданы частным лицам (всего 2268 объектов продажи), а остальное переходило под управление лисынмановского правительства. Сами США бесплатно получили ряд земельных участков и несколько крупных зданий, которые должны были обеспечивать нужды американского военного присутствия в Корее.

Обсуждение земельной реформы в Национальном собрании происходило вплоть до 21 июня 1949 г., когда закон, наконец, был принят. Однако опубликован он был только 25 марта 1950 г. Тогда же и началась земельная реформа. Если в Северной Корее государство не предоставляло компенсации за изымаемые у крупных и средних землевладельцев «излишки» земли сверх установленных норм, то в Южной Корее за земли, возвращаемые в казну, выдавались облигации Корейского банка. Норма не возвращаемой земли устанавливалась в 3 чонбо (около 3 га). В Северной Корее земли раздавались также бесплатно, а в Южной — «распределялись» с обязательством выплачивать установленную сумму порядка 150% среднего урожая с полученной земли в течение пяти лет. Иными словами, крестьяне были обязаны оплатить стоимость получаемых земель.

В исторической литературе, как в отечественной, так и в корейской, в том числе и в современной южнокорейской, итоги земельной реформы, завершившейся почти через год после ее начала, оцениваются весьма отрицательно. Реформа оказалась выгодной только крупным землевладельцам. Слишком долгое обсуждение проекта земельной реформы позволило крупным землевладельцам заранее разделить свои владения на мелкие участки и «подарить» или «продать» своим родственникам или даже заключить фиктивные сделки купли-продажи земли со своими арендаторами. В результате из 1 млн 440 тыс. чонбо земли, обрабатываемой в конце 1945 г. арендаторами, только около 550 тыс. чонбо оказались задействованными в процессе перераспределения. К тому же многие «новые владельцы» из бедных крестьян, будучи не в состоянии оплатить «полученные» наделы, перепродавали их, снова становясь арендаторами.