Хроники мёртвого моря - Косарев Александр Григорьевич

– Тогда хотя бы один патрон разбери, – предложил хозяин.

Эту идею осуществить было легче лёгкого. Отстегнув обойму, Хромов выщелкнул в ладонь верхний патрон. Постелив на столе кусок измятой газетки, он взял лежащие рядом с ним дедовы плоскогубцы и, с их помощью вытянул из гильзы пулю.

– Сейчас высыплю порох, – объявил он, – а потом можно будет его зарядить гильзу в патронник и опробовать капсюль.

Сказав это, Хромов перевернул гильзу над бумагой. К его изумлению на клочок бумаги из латунного цилиндрика выпало только несколько тёмно-зелёных крупинок.

– Что за чёрт! – разочарованно постучал Илья гильзой об стол, – куда же делся весь порох?

Он торопливо достал второй патрон и решительно распотрошил и его. Результат был аналогичен.

– Вот тебе и ответ, вот тебе результат, – захлопал ладошами по стене хозяин дома. Вот тебе и палица железная. Воистину, хоть и огненна, да бесполезна!

– Что же теперь делать? Хромов разочарованно отшвырнул обойму в сторону и, словно обессилив, плюхнулся на лавку.

– Да ты не волнуйся так сынок, не переживай, – успокаивающе похлопал его по плечу Тимофей Матвеевич, – у моего старшого в своё время было ружьецо, «Белка» называлась, и патроны к ней где-то же да остались. Немного, но найти можно. Не боись, неоружным в бою не останешься.

– Да я не про то, – отмахнулся от его слов неприятно озадаченный Хромов, – я про легенду вашу.

– А что легенда? – равнодушно пожал плечами старик. Легенда она и есть легенда, не более того. Это история наша, и её заново не переписать. И все мы в ней люди подневольные, все свои роли в этой жизни исполняем… И видать завтра ты свою роль тоже исполнишь… Собирайся-ка, Илья, лучше в путь, значит судьба у тебя такая, а патроны я тебе сейчас найду… хорошие патроны.

Вечер завершился грустно. Общую тягостную атмосферу за ужином скрашивала только Настя, с восторгом делящаяся своими впечатлениями после общения с лошадью.

– Дядя Илья, – теребила она Хромова за рукав, – а вы ещё долго у нас будете жить? А то мне хочется с Марго на Тёплое озеро сходить, покупать её там.

– Тёплое озеро? – повернулся Илья к хозяину дома.

– Да, – подтвердил тот, – есть тут такое. Тёплым его, конечно, назвать трудно, но зато зимой оно никогда не замерзает, что верно, то верно.

Он вновь уткнулся в тарелку, показывая, что поддерживать разговор далее не намерен.

– Точно, странное здесь место, – окончательно решил про себя Илья, поднявшись утром после обморочного, мгновенно пролетевшего сна, – то одно здесь не так, то другое. Да, но всё же интересно бы узнать, кто же так по-дурацки пошутил со мной, подложив непригодные патроны. А главное, зачем это было сделано. Допустим, от пистолета я отказался сам, ввиду его полной бесполезности. Но против карабина вроде бы никто мне не возражал… и даже…

В его памяти внезапно возникла картина расставания с доставившим его к деревне водителем. Он вспомнил, как открыл дверь УАЗа, как начал надевать рюкзак и тут подошёл его водитель. Подал карабин стволом вниз, а в другой руке у него были четыре обоймы, зажатые в кулаке. Он подал мне обоймы, и я не глядя засунул их в нагрудный карман… Вот оно, – стукнул он кулаком по столу, – нашёл! Ему-то было не к чему. Он только меня вёз и оказал маленькую услугу при расставании. Следовательно, патроны были заменены ещё тогда, когда сопровождающие окончательно готовили меня к отправке на железнодорожной станции! Ведь в Москве гильзы у патронов были, как мне помнится, совершенно новые, блестящие, а те, что оказались в обоймах, были уже довольно тусклыми, старыми. Интересно бы узнать, кто из троих подложил мне такую свинью? А, может быть, такая пакость была запрограммирована ещё в Москве и было заранее решено, что я буду совершенно безоружен? Но для чего? Для какой такой надобности? Может быть, боялись, что я окажу ненужное вооружённое сопротивление? Правда, неясно кому, и зачем, если планировалось, что я буду действовать строго в одиночестве?

Он полежал ещё несколько минут, как бы мысленно прощаясь с окутывавшим его теплом и покоем, после чего бесшумно поднялся. Оделся, и, стараясь лишний раз не шуметь, выскользнул в сени. Решив не разводить канители с бритьём, Илья просто ополоснулся у примитивного умывальника холодной водой, и принялся одеваться для дальнего похода.

Позади него осторожно скрипнула дверь.

– Всё же едешь? – в голосе хозяина звучала слабая надежда на то, что он в последнюю минуту откажется от своей затеи.

– Еду, – решительно отозвался Хромов, – труба зовёт!

Проверив ещё раз укладку снаряжения, он вывел Марго из стойла, навьючил на неё свое имущество, после чего с чувством пожал руку вышедшего проводить его хозяина.

– Ничего страшного не произойдёт, Тимофей Матвеевич, – прощаясь шепнул он ему на ухо, – всё должно быть хорошо. Вы тут с Анастасией за меня даже и не волнуйтесь! Я и сам буду стараться вернуться оттуда как можно быстрее.

– Что ж, с Богом, сынок, – хмуро отозвался тот, протягивая ему тощий узелок. Я тут тебе коржиков положил и пышек несколько, пожуёшь их в пути-то.

Хромов кивком головы поблагодарил его, сунул носок сапога в стремя, подпрыгнул и вскочил в седло. Маргарита вздёрнула голову и даже недовольно всхрапнула, но, направляемая лёгким натяжением уздечки, довольно резво двинулась к заранее распахнутым воротам.

Единственную улицу деревни окутывал густой промозглый туман, и стоящие вдоль неё дома были едва различимы в кисельном мареве. Но Илья почему-то не сомневался в том, что его отъезд незамеченным не останется. Поэтому он ехал гордо и, смотря строго вперед, как бы давая понять всем наблюдателям, что все старинные легенды не имеют к нему ни малейшего отношения. Он даже слегка привстал на стременах и демонстративно перекинул заряженный восьмью исправными патронами карабин за спину.

Смотрящий ему вслед Тимофей Матвеевич, увидев это его движение, лишь сдавленно ахнул и испуганно перекрестился.

«И уйдёт он так же поутру, во мгле и палица будет за спиной его…» – еле слышно прошептал он, истово осеняя словно растворяющегося в молочной дымке Илью крестным знаменем.

На сей раз, до «Голубой» долины Хромов доехал на удивление быстро. То ли ему уже была хорошо знакома дорога, то ли сказывалось преимущество передвижения верхом на хорошо отдохнувшей и досыта накормленной лошади. Но, начав спускаться в с откоса, вынужден был спешиться из-за преградивших ему путь каменистых осыпей. Так что к расколотой скале Илья подошёл на своих двоих, держа покорно идущую за ним Маргариту под уздцы. Поколебавшись насчёт того, следует ли вести её далее, он всё же решил на всякий случай привязать животное подальше от места будущих работ. Сгрузив привезённые припасы, он отвёл лошадь на обнаруженную в прошлый раз полянку и, привязав её за переднюю ногу длинным шнуром, оставил пастись.

– Отдыхай, скотинка, – дружелюбно похлопал он лошадь по склонённой к земле шее животного, – и не скучай без меня.

Но странное дело, чем дальше он отходил от места, где оставил кобылу, тем больший страх за неё овладевал им. И почти дойдя до того места, где он накануне установил сигнальную вешку, Илья не выдержал и, бросив всё имущество на землю, понёсся обратно. Выбежал на поляну и тут же увидел рыжую шею и испуганные миндалевидные глаза, выглянувшие из-за чахлого куста бузины. И эти глаза и взметнувшаяся копна каштановой гривы неожиданным образом разом успокоили его, и он уже со спокойным сердцем вернулся к месту предстоящих раскопок.

Мелкий лес, вернее даже и не лес, а какой-то растерзанный разновеликий кустарник плотно покрывал всё окружающее его пространство, мешая как нормальному обзору, так и ориентации. Чтобы не сбиться с нужного направления, Илья вытянул вперёд левую руку с обычным компасом и, время от времени поглядывая на него, принялся рубить преграждающие ему дорогу сучья. Намахавшись вдоволь, он остановился и оглянулся назад. От усечённой скалы его отделяло весьма приличное расстояние и, поколебавшись буквально одно мгновение, он решил, что положенное расстояние им пройдено с лихвой. Но на всякий случай, возвращаясь обратно, Хромов мысленно принялся считать шаги. Одновременно с этим он пытался отыскать и видимые остатки каких-либо старых раскопок, или хотя бы неестественные углубления в почве. Однако все его старания были напрасны, плотная растительность застилала всё.