Врата Изгнанников - Кэролайн Черри

— Один из стражей мог бы решить проблему, — сказала он, хладнокровно подумав — о Небеса, кем он стал! — о том, где им взять жертву.

— Мы не знаем, способны ли они. Не говори нашим товарищам. Ты понял?

Он увидел, что Чи и Хесиен ждут их на пересечении коридоров, увидел их обеспокоенные лица.

— Ты понял?

— Да, — сказал он, собирая остатки своей души; скорее всего судьба не предложит им ничего лучше.

Как стражники, которые сдались; как сорок солдат Гаулта на дороге; как город, лежащий под ними, обреченный судьбой и воротами на гибель, все эти мужчины, женщины, дети в колыбели…

Ради всех миров, сказала она ему. Все миры — это слишком много, сердце человека не в состоянии их вместить, когда есть один под ногами, и в нем тысячи жизней, и выбор за тобой.

Не говори им — не предлагай даже тень возможности: выбирать или сражаться…

— Пошли, — сказала она Чи и Хесиену, и повела за собой к залу, в котором они оставили лошадей и где до сих пор находился Ранин, стороживший их. — Мы уходим в ворота. Торопитесь. И у нас мало времени. Я установила Врата так, что они закроются за нами и никто не сможет пойти вслед.

Они не спрашивали. Но шли быстрым шагом с оружием в руках, и Чи свистнул Ранину прежде, чем войти в зал.

— Мы уходим в ворота, — сказал Чи Ранину, когда лучник опустил лук и встретил их там, где сгрудились лошади, в углу зала. — Быстро. Уходим, парень. Леди держит обещание.

Но, похоже, Ранина это не обрадовало. — Милорд Чи, — сказал он, — миледи — у меня есть жена.

О Небеса, подумал Вейни.

— Я прошу вас задержаться ненадолго, — продолжал Ранин. — Разрешите мне привести ее.

Чи поглядел на Моргейн.

— Нет, — сказала Моргейн. — Нет времени. Еще немного, и ворота будут запечатаны, проход закроется. Если мы не уйдем сейчас, мы не уйдем никогда.

— Сколько? — спросил Чи.

— Час, — ответила Моргейн. — Возможно. Скаррин повредил ворота, и я не в состоянии исправить их. У нас нет времени, Ранин, твой лорд нуждается в тебе и я, тоже — там, куда мы идем, не любят женщин-полукровок. Тяжелый долгий путь под солнцем, штормы и ураганы; и война, Ранин, непрерывная война, обещаю тебе. Решай побыстрее, не бросай своего лорда!

— Я не могу, — в карих глаза Ранина плескалось страдание. — Лорд Чи — я не могу бросить ее.

Он повернулся и пошел к лошадям. Моргейн подняла свое черное оружие. — Остановись! — крикнула она.

— Миледи! — воскликнул Чи.

Ранин остановился, но не повернулся. Несколько ударов сердца, и он пошел опять.

Моргейн дала своей руке упасть. Она молча стояла и смотрела, как Ранин садится на коня. — Прошай, — тихо сказала она. — Прощай навсегда, Ранин.

Ранин перерезал повод запасной лошади, которую вел, передал его Хесиену, попрощался со своим лордом и товарищами, сел в седло и поскакал, черная тень на свету, к конюшням и городу под холмом.

— На коней! — приказала им Моргейн.

Вейни сглотнул комок в горле, подошел к Сиптаху, взял поводья и подвел серого жеребца к госпоже, пока остальные искали своих. Он не стал глядеть ей в глаза. Насколько он знал, ей не хотелось глядеть в его.

Моргейн не сказала ни слова, и даже не стала ругать его за излишнюю вежливость.

Он должен, решил Вейни. И нет слов сказать ей об этом.

Он почувствовал, как обрезанные волосы щекочут лицо и шею, и внезапно ему показалось, что это знак, знак преступника, знак бесчестья, который можно искупить Мантом, искупить жизнью Ранина и его жены, искупить всю ложь и убийства, которые ему пришлось сделать.

Честный человек, сказала Моргейн, должен сражаться с нами. И храбрый должен.

— Нам надо найти дорогу из этого крольчатника, — резко сказала Моргейн. — Надеюсь, есть какой-нибудь путь от конюшен.

— Не надо искать его, — ответил Чи, сдерживая коня. — Он сохранился в памяти Гаулта. Я пришел к воротам из города, а Гаулт — отсюда. Следуйте за мной.

Чи повел их налево, за фонтан. Огненномордый жеребец подбирал зерно, раскиданное по грязному полу. — Я заберу его, — рассеянно сказал Вейни — невозможно было оставить этого храброго бедолагу судьбе, ожидающей весь Манте, если можно по меньшей мере одну живую тварь спасти от смерти. Он поскакал в сторону от группы, наклонился с седла и схватил поводья, которые упали на голову жеребца. Тот заупрямился и не хотел идти. Вейни рванул поводья, конь сдался, возможно по привычке, и поскакал вслед за ним.

Он догнал остальных прежде, чем они выехали из ворот конюшни, со лба Моргейн исчезли морщины беспокойства, когда она увидела его, но глаза полыхнули огнем, и он знал почему, а Чи спрыгнул с коня и откинул запор на воротах. — Отпусти заводных лошадей, — сказала она Вейни. — Они заартачатся в Воротах. Нам не нужны трудности в последний момент.

Точно. Совершенно точно. Выехав из ворот, он натянул поводья, перед ним простиралась длинная колоннада, Чи снова сел на чалого. Вейни догнал Моргейн, и они достаточно долго скакали ко вторым воротам, затвор которых находился настолько высоко, что Чи открыл его не сходя с лошади. Ворота открылись на голый холм, и только стоячие камни отмечали путь на вершину.

— По меньшей мере без седла, — сказал Вейни, выехав наружу. Он соскользнул на землю, пока все остальные ждали, быстро ослабил подпругу жеребца и снял с него седло; отстегнул уздечку и выбросил вон, потом сильно ударил сконфуженного жеребца по крупу, посылая его прочь. Потом проделал то же самое с лошадью, которую вел Хесиен, и послал ее вслед за жеребцом.

И едва не заплакал. Потом повернулся и сел в седло, проглотив слезы.

Дурак, сказал он себе, плачешь по паре лошадей, когда еще столько надо сделать. Они принадлежат этому миру, вот и все.

И неприятности действительно могут быть — у Ворот.

О Боже, мы правы — или нет? Если бы только я точно знал, что мы правы.

Он держался поближе к Моргейн, пока они медленно взбирались по дороге, ведущей к каменной вершине холма, Чи и Хесиен ехали слева от него, совсем близко.

Внезапно земля вокруг них задрожала, появились трещины, посыпались камни. — Очень много лошадей, — сказал Хесиен, оглянувшись назад.

— Все в Ненейне, — добавил Чи.

Но, с тяжелым сердцем подумал Вейни, не все в Манте. Всем не убежать.

Наверно, если бы он обернулся, то отсюда, с вышины можно было бы увидеть замечательное зрелище: весь Мант, и Нейсирн Нейс и Сейирн Нейс, и, возможно, даже равнины и холмы за ними, вообще все, что ясный день разрешал увидеть.

Но вид этого мира будет мучить его, впоследствии. Я не смотрю назад, всегда говорила Моргейн; и сейчас он тоже постиг эту мудрость: идти через мир одним путем, с одной-единственной целью, и не убивая больше, чем необходимо.