Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

лица земли его фермы и пустить детей по миру. Он знает Европу, как мужик знает рынок.

Сейчас его горячая голова полна сведений, идей и размышлений о событиях в Италии. Константин — родственник, о чем, однако, не принято упоминать. Альберт откровенней с ним, чем с Пальмерстоном, упрямым «покорным слугой» Ее Величества.

Альберт со своим добрым, но сильным характером не только муж. Виктория не только гордая и благородная мать нации и семьи, окруженная миллионами своих детей, начиная от охраняющих ее хайлендеров до ткачей Манчестера и голодных матерей простонародья. Когда-то Виктория была тонкой и стройной. От той поры в ней кое-что сохранилось. Сильные скакуны и теперь мчат ее молодую материнскую фигуру по дорогам Англии.

На другой день Константин в одиночестве, без свиты был на завтраке в Осборне. Б море дул ветер, и волны пошли на берег. Похолодало. За столом с ним были Виктория и Альберт. В своем кругу говорили без осторожностей, но ничего значительного. Королева мила и любезна с Константином Николаевичем, как всегда. Ничего, однако, похожего на вчерашнее горячее откровение Альберта. Виктория обязана была помнить, что каждому ее слову придается значение. Но не опровергла вчерашних мнений Альберта, а ее любезность лишь укрепляла догадки Константина.

Провожая гостя в утреннем платье, королева задержала его у громадной фарфоровой вазы. Она посмотрела на него, не глядя на вазу и словно не замечая ее.

— Вы узнаете?

Да, он помнил эту фарфоровую вазу, которую отец его в 1844 году доставил в подарок тогда еще совсем молодой королеве Великобритании. Но сейчас для Константина эта ваза лишь тяжелое напоминание, как саркофаг с прахом, оставшимся здесь как память о дружбе с его отцом. Тем больше, очевидно, надежды монаршая чета питает на новые времена. Это не было намерением унизить горьким напоминанием о бессмысленной вражде.

В тот же день королева прислала Константину две коляски для катания и разъездов, восемь коней, четыре верховых лошади с кучерами, конюхами и прислугой. К вечеру погода прояснилась, ветер стих. Все прогулки по Вайту становятся еще прекрасней. Погода опять установилась. Теперь с Константином всегда были королевские кучера и слуги. Иногда их отпускали и подолгу ходили пешком песками.

А на рейде стоял наш новый флот.

Видя эти суда, все могут убедиться, что в России уже есть флот. Наши деньги и войны не ослабили ее умов, и Россия может быть надежным оплотом мира, единственным в Европе. Константин чувствовал, как горячо он любит своего брата Сашу и как надеется на него.

Глава 14

КОНСТАНТИНОВСКИЙ СЕЗОН

Вайт — изящнейшая точка не только Англии, но и всей Европы.

А. Герцен

Вечером на набережной, во время прогулки незнакомые господа и молодые дамы почтительно кланялись Константину, выражали восторг, и он отвечал любезно. Иногда он останавливался, чтобы ответить на комплименты или желая со стороны наблюдать за движением нарядной толпы.

Между песчаными отмелями и вайтским парком тянулась полоса для прогулок, выложенная плитами цельно тесаного камня и освещенная газовыми рожками, с прелестными беседками-домиками, поодаль друг от друга, со скамьями на все стороны, прикрытыми навесами от солнца. В жару, отдыхая, можно избегать его жгучих неаполитанских лучей и переходить по мере его движения со скамейки на скамейку.

У одной из таких беседок к Константину подошла высокая и прекрасная собой молодая дама со своими офицерами и приколола ему красную гвоздику. Это было сразу замечено, и вскоре молодые люди обступили Константина. Отвечать приходилось Константину на всех языках.

— Какая прекрасная погода! Не правда ли?

— Вы любите Вайт?

— Вам нравится Райд?

Язычки остры и смелы, но милы, взгляды их достойны и ласковы, и благожелательны. Ах, такое страшилище брат русского царя, а оказался безукоризненным и милым джентльменом, сам на голову выше всей толпы, одет по последнему слову моды. Его спутники — привлекательная молодежь.

Публика Райда уже все знала… Знала даже больше того, что было на самом деле, а хотела знать еще больше.

Брат русского императора ездил в Осборн. Слух о визитах принца Альберта к гостю и Константина во дворец уже никого не удивлял. А как каждое правдивое явление, это уже не производило впечатления, искали сенсаций.

И теперь, вызывая всеобщее восхищение, он расхаживал по Райду и со своими спутниками появлялся в колясках на лошадях из королевской конюшни.

Константин говорил себе, что не должен обращать на себя внимание публики. Он купался поодаль от людных пляжей и редко бывал в городке, но всегда производил впечатление. Женщины осмеливались подходить без сопровождающих кавалеров. Юные дамы заставляли его рассмеяться и не умолкая задавали новые вопросы. Их мужья смотрели на Гранд Дюка[67] с некоторой завистью и ироническим соболезнованием. Пусть узнает, каково нам приходится с нашими английскими женами, которые беззаветно смелы. Вечером Константин записал в дневнике: «Сегодня на набережной меня окружили молодые дамы, и я жуировал напропалую».

А Горовиц вовремя не пришел с набережной домой. Все в недоумении, как это могло быть? Горовиц, отвечающий за все: за приставленными и охраняющими, за наблюдающими, и сам исчез! На курорте все случается. Константин с высоты своего роста видел, что его спутник увлекся приятной леди, может быть, он познакомился с ней еще раньше, по роду деятельности он часто бывал в отлучках. Константин терпеть не мог таких разговоров. Это означало, что английские шпионы свое дело знают, и слежка охраны будет как обычно. Ничего подобного он знать не желал бы и всегда показывал, что эти дела его не касаются, хотя он и признает, что они необходимы.

Константин написал министру финансов просьбу об отпуске тридцати тысяч рублей! Пушку можно заказать в Америке. Там она принята на вооружение и производится. С представителями фирм будет просто, Путятин все подготовил. Бумагу составил так, что ответ нужен, пока генерал-адмирал в Англии. А может быть, и закажем ее в Англии. Посылать надо посольской почтой. Это само собой разумеется.

Вечером музыка гремела в маленьком театре Райда. Константин хохотал до упаду. Инженю-комик прелестна, старухи ведьмы, глядя на нее, пустились в пляс, а толстый комик пинал их всех метлой. Может быть, плохо, но и тут смешно. Танцы хороши, и француженки изящны, много в них шарма, и умеют грациозно перейти грань… И музыка живая, веселая, жить хочется и — «море по колено».

Не цыганский хор, не русские романсы, когда зарыдают скрипки и хватает за душу, не хлопки шампанского, без которых нет разгула чувств, когда льется игристое в бокалы, а