Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд) - Кирилл Васильевич Чистов

идей, которые формулировались некоторыми нестарообрядческими сектами типа сютаевских. Видимо, предполагалось, что каждая семья будет разрабатывать землю, на которой осядет, срубит себе избу и иные хозяйственные помещения.

Характерна также специфичность представлений о времени, которая проявляется в вариантах «Путешественника», отражающих подобные представления в устной традиции легенды. Я имею в виду одностороннее представление о времени. Русские беловодцы достигли Беловодья, отправившись на его поиски после Соловецкого восстания и «после Никона». Когда в Беловодье оказались выходцы из Антиохии и люди «сирского языка», неизвестно. Мы можем, разумеется, предположить, что в этом содержится отклик мусульманизации большинства районов проповеди апостола Фомы на восточных окраинах Византии, но прямого отражения в легенде эти воспоминания («предания») не получили.

Списки «Путешественника» были, видимо, широко распространены. Кроме рукописей, восходящих к севернорусским областям, имеются списки сибирского происхождения и из Москвы, в частности, пересланный Московским митрополитом в Синод (видимо, распространение было оценено как незаурядное событие!). Есть сведения об известности их в Оренбургской губернии и, наконец, даже из центральной России (Рязанская губерния) в составе сборника XX в.

Беловодье кроме идеализации его вольности, имеет еще одно важнейшее свойство — это страна, сохраняющая старообрядческие традиции (точнее, староправославные). Это свидетельствует не об отрицательном отношении беспоповцев к церкви вообще, а конкретно к церкви никонианской и послениконианской. О восстановлении нормальной структуры церкви по-прежнему мечталось. Попасть в Беловодье не менее трудно, чем найти его. Берут туда далеко не всех и только после перекрещивания «третьим чином», который должен очистить грешника, сделать его достойным Беловодья.

Основное достоинство Беловодья в сохранении древнего благочестия. В Беловодье сирского языка 170 церквей и патриарх антиохийского поставления. Антиохия была первым раннехристианским центром и сохраняла и позже свое церковное значение, несмотря на то, что политическое значение Антиохия, разгромленная персами, стала терять с VI в. н. э. В знаменитом Соборе 1666 года, предавшем старообрядчество анафеме, наряду с другими патриархами восточной христианской церкви принимал участие и патриарх антиохийский Макарий, поддержавший светско-церковные установления царя Алексея Михайловича, лишение Никона сана патриарха и «обновление текстов», изданных Печатным двором.

Широкое распространение «Путешественника Марка Топозерского» в определенной мере связано с одним из наиболее радикальных толков старообрядчества — так называемыми «бегунами», в основе религиозной догмы которых было не только убеждение в том, что Антихрист все больше и больше подчиняет себе Русь, но и вера в то, что надо странствовать, уходя от непосредственного воздействия слуг антихристовых, и лучше всего уйти за пределы земель, на которых они вершат свое сатанинское дело, всячески скрываться, не поддаваться обмирщению — не признавать никаких способов регистрации, не принимать никакие документы, включая паспорта, не признавать денег, не признавать рекрутчины и т. д.

Об участии бегунов в письменной фиксации беловодской легенды говорит известный факт существования на острове в севернокарельском озере Топозеро бегунских скитов, которые посещал один из лидеров бегунства Евфимий, порвавший с филипповцами, которых упрекал в постоянной склонности к компромиссам. Евфимий самоперекрестился, расставшись с филипповцами, и сочинил распространявшиеся в бегунской среде «Разглагольствование» и «Цветник», в которых изложил основы бегунской догматики. Севернорусское происхождение «Путешественника» подтверждается и бегунскими обычаями — странничать, переходя от одного странноприемца к другому: именно так построен «Путешественник». Он упоминает не только наиболее значительные географические ориентиры («из Москвы на Казань, от Казани до Екатеринбурга, на Тюмень, на Каменногорск…» или даже до Барнаула, и далее по деревням, названия которых в списках варьируются), но и называются возможные странноприемцы (т. е. «жилые» бегуны, функция которых состояла в том, чтобы дать приют странникам, возможность пожить и помолиться в тайных молельнях). Так, в деревне Устьюбы живет и может помочь странствующим и разыскивающим Беловодье некий Кирилл (или Петр Кириллов). При дальнейшей дороге в деревне Уймонской (вариант «деревня Димонская» или Уймон) — схимник Иосиф и т. п.

Предоставление приюта следующим по беловодскому маршруту официально считалось преступлением. Московский митрополит переслал один из списков в Синод для дальнейшего расследования. Из Синода дело было передано в министерство внутренних дел. Напрасные поиски, построенные на искаженных топонимах в Восточной Сибири, не дали никаких результатов, но из Томской губернии от исправника поступило сообщение, в котором сообщалось, что упоминаемые в «Путешественнике» деревни Ай, Устьюба и Димонская находятся в Бийском округе Томской губернии. Инок Михаил не был обнаружен, но расследование, проведенное исправником, показало, что в деревне Устьюбы проживает странноприемец Петр Кириллов по прозванию Машаров. Сын Петра Машарова занимался письмом (росписью) старообрядческих икон. Исправник установил, что ранее Петр Машаров уже был судим за сокрытие беглых. Каких-либо беглых в доме Петра Машарова исправник не обнаружил. В то же время, как отмечал исправник, вокруг деревень Устьюбы, Каличи и Тавды, населенных старообрядцами, расположены густые леса, в которых за несколько лет (1836 г.) до вышеназванного представления митрополита Московского Филарета были обнаружены несколько старообрядческих келий и пустых дупел, сделанных в высохших на корне кедровых деревьях. В одном из таких дуплянок был обнаружен схимонах Паисий, на котором были железные вериги, власяница, погребальная схима, небольшой деревянный сосуд и причастие. Другой схимонах (Иосиф Абабков) был схвачен в деревне Ай. Следствие установило, что этими задержанными схимонахами являются братья Гудковы — Прокопий (Паисий) и Иван (Иосиф). Оба они были приписаны к Смоленской волости Оренбургской губернии и лет более двадцати находились в бегах. По решению Комитета Гражданского министерства в 1838 г. схимонахи Гудковы были сосланы на поселение. В донесении Бийского исправника сообщалось еще об одном пойманном в 1838 г. в деревне Ай схимонахе Власии Нечусове, который по тому решению был сослан в Енисейскую губернию. Таким образом, в составе распространявшегося «Путешественника», легендарного по своему характеру, обнаружились реальные факты скитского скрытничества. Старец Иосиф, бежавший более 20 лет до этого из Оренбургской губернии, появился на Алтае, вероятно, в 1800–1815 гг.

Известные нам списки «Путешественника» распространялись в разных районах расселения русских. О «Путешественниках» знал М. Е. Салтыков-Щедрин от крестьян родной ему Тверской губернии. Л. Н. Толстой — от крестьян Тульской губернии. П. И. Мельников-Печерский рассказывает о страннике Потапе Максимовиче, который якобы несколько лет прожил в Беловодье и т. п. Вместе с тем, наиболее развитые севернорусские тексты «Путешественника» в их классическом составе своим содержанием свидетельствуют о роли севернорусского старообрядчества в формировании «Путешественника». В Беловодье морозы такие бывают, что от них камни лопаются. Несмотря на это, там «всякие земные плоды родятся» — «виноград» и «сорочинское пшено» (т. е. рис). При столь суровом климате — это богатая страна: «злата и серебра несть числа»; «драгоценного каменья и бисера драгого весьма много».

Как показало исследование В. В. Покшишевского,[1022] мигранты из европейской части предпочитали расселяться (особенно, после того как миграция была официально признана, и регулировалась различными распоряжениями и т. д.) в почвенно-климатических