Властелин колец - Джон Толкин

Примерно через милю путникам повстречался еще один ручей, сбегавший с холмов на западе. Веселый голос плещущей воды слышен был издали, а потом меж корней деревьев замелькали темные, быстро бегущие водовороты.

– Это Нимродель, — с нежностью произнес Леголас. — У Сумеречных Эльфов о ней поют песни, там говорится о радуге на перекатах и золотых листьях, мелькающих в белой пене. Сейчас, когда в мире темнеет, мост через Нимродель разрушен. Я хочу омыть ноги в здешней воде, она снимает усталость.

Эльф шагнул в ручей.

– Идите ко мне! — позвал он. — Здесь неглубоко. Можно вброд перейти. На том берегу отдохнем. Может быть, голос этой нежной реки исцелит нас на время от нашей скорби.

Один за другим его спутники ступили в воду. Фродо постоял немножко у берега, прислушиваясь к ощущениям. Вода, темная в ночи, ласковой прохладой обняла его ноги, приникла к нему, чистая, звенящая, и уже через несколько шагов усталость от долгого пути растворилась в ней и уплыла куда–то вниз по течению.

На другом берегу, пока они ели и отдыхали, Леголас рассказывал о Лотлориене, о том краю, каким он остался в памяти Сумеречных эльфов, об озаренных чистым солнечным и звездным светом лугах у Великой Реки, о ярком и юном мире, не знающем мрака. А когда голос эльфа замолкал, становился слышен похожий голос реки, звенящей на перекатах. Фродо даже начало казаться, что в звуках бегущей воды можно разобрать отдельные слова.

– Слышите, как говорит Нимродель? — спросил Леголас. Хотите, я спою вам песню о девушке, жившей здесь давным–давно и оставившей реке свое имя? Песня эта очень красива на нашем лесном наречии, но для вас я спою ее на Вестроне, как поют иногда в Доме Элронда.

Тихим голосом, почти сливающимся с шелестом листьев и плеском воды, он начал:

То песнь о Деве, что жила   В далекие года,Чиста, как полдень, и светла,   Как ранняя звезда.

Она несла эльфийский свет —   Так, солнцем залитой,Волшебный Лориен одет   Зарею золотой;

Так бьется чистым серебром   Прозрачный звонкий ключ;Так ветер в странствии своём   Свободен и летуч.

И озарял лучистый взгляд   Чертоги древних гор,И песен светлый звездопад   Звенел о гладь озер…

Где нынче дивный этот свет,   Где лучезарный взор?Утерян Нимродели след   Среди полночных гор.

Там, где клокочет пенный вал,   Без счета долгих днейЕе корабль эльфийский ждал   И не гасил огней.

Но на серебряный причал   Из северных земельВорвался вихрь, и он умчал   Корабль от Нимродель.

Туда, где глух и мрачен путь,   Где ветер волны рвет,Где взор слепят и режут грудь   Осколки черных вод.

И Амрот в сумрачном краю,   Где ночи торжество,Послал проклятье кораблю,  Предавшему его.

Он был навеки разлучен   С любимою своей…Где с той поры скитался он?   Среди каких теней?

Где нынче он? В каких мирах   Смешались сон и явь?Вот он взлетает на волнах;   Вот он стремится вплавь;

Он в ветре чайкою парит,   Он пеною одет;Он гордым лебедем царит   Над бездной вод… Но нет -

То лишь виденье. День за днем,   И, верно, навсегда,Хранит молчание о нем   Пустынная вода.

Неожиданно Леголас замолчал.

– Я забыл дальше, — смущенно признался он. — Это долгая песня, печальная, ибо рассказывает о скорби, пришедшей в Цветущий Лориен, когда гномы пробудили горное Зло.

– Не они же его создали, — не удержался Гимли.

– Я и не говорю так, но Зло пришло, — печально сказал Леголас. — И многие эльфы из народа Нимродели ушли на Запад, и только она, заплутав в Белых Горах, не нашла дороги к кораблю, где ждал ее возлюбленный Амрот. По весне, в шуме молодой листвы, здесь, у реки с ее именем, все еще слышится голос Нимродели, и тогда с юга ветер приносит голос Амрота. Нимродель впадает в Серебрень, эльфы говорят — Келебрант, а Келебрант сливается с Андуином Великим, впадающим в залив Белфалас, откуда отплывали лориенские эльфы. Корабль так и не дождался ни Амрота, ни Нимродели.

Говорят, она жила здесь, возле порогов, в ветвях огромного дерева — это в обычае у лориенских эльфов. Их даже называют Галадримы, Древесный Народ. Дальше в лесу мы, наверное, встретим огромные деревья–дома. Древесный Народ не зарывался в землю, как Гномы, и не строил каменных укреплений, пока не пришла Тень.

– Я их понимаю, — неожиданно произнес Гимли. — Сейчас–то точно спокойней жить на дереве, чем сидеть на земле. — Он выразительно взглянул за реку, на дорогу, ведущую к Росному Долу, а потом поглядел на сплетение ветвей над головой.

– Ты подал дельный совет, друг Гимли, — поддержал его Арагорн. — Дом мы строить не будем, но сегодняшнюю ночь проведем, если получится, как Галадримы. Пойдемте, не стоит здесь засиживаться.

Отряд свернул с тропы и углубился в сумрак леса. Неподалеку от порогов уже начали встречаться деревья в несколько обхватов, кроны их терялись где–то высоко в ночной тьме.

– Я поднимусь наверх, — предложил Леголас. — В лесу я дома, хотя таких деревьев у нас нет. Я знаю их по песням. Это меллорны, цветущие золотыми цветами. Наконец–то я посмотрю на них вблизи.

– Деревья, наверное, хорошие, — с сомнением проговорил Пиппин, — может, птицам удобно на них спать, но я–то не зяблик, я не могу спать на жердочке!

– Тогда вырой норку, — предложил Леголас. — Но если ты хочешь укрыться от орков, мой тебе совет: копай поглубже.

Эльф без разбега подпрыгнул, ухватился за высокую ветку и сильно качнулся, собираясь перебраться на следующую.

– Даро! — прозвучал сверху неожиданный приказ.

Растерявшийся Леголас выпустил ветку из рук и, с трудом удержавшись на ногах, приземлился рядом с товарищами.

– Стойте тихо! — шепнул он остальным. — Не говорите, не двигайтесь.

Вверху кто–то мелодично рассмеялся, и уже другой голос заговорил по–эльфийски. Фродо, к своему удивлению, мало понял из сказанного и пришел к выводу, что язык лориенских эльфов не похож на другие эльфийские[9]. Однако, Леголас без труда ответил на том же языке.