Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

– Я сброшу файл.

– Жду. – Изображение собеседника в экране растаяло.

Подвальный подождал несколько минут, потом торопливо и с облегчением снял пиджак, рубашку и галстук, переоделся в халат и вызвал слугу. Захотелось выпить чего-либо покрепче.

Эзра Хаус дождался конца связи и набрал код личной линии главы Бильдербергского клуба.

Доменик Пьяцци отозвался почти без задержки, что красноречиво говорило о предмете его занятий: кардинал тоже сидел перед компьютером.

– Не спится, полковник?

Эзра спохватился: если в Америке день только начинался, в Европе царствовала ночь.

– Прошу прощения, ваше преосвященство. Мне позвонил господин Подвальный…

– Сочувствую.

– Группа СНГ готова к работе.

Пьяцци с иронией оглядел бугристое лицо замдиректора ЦРУ.

– Это всё, что вы хотели мне сообщить?

– Никак нет, монсеньор, я хотел попросить вас подключить одну из спящих российских ячеек влияния…

– К чему?

– К координации совместных действий. Я не могу руководить русскими отсюда.

– С вами будет работать господин Подвальный.

– Но он всего лишь референт премьера…

– И директор Центра Карнеги, что весьма существенно. Этого достаточно для координации. Спящие русские ячейки понадобятся нам после… э-э, импичмента президента Кондратова. К тому же этот бывший оппозиционер удобен во всех отношениях, на него можно будет списать неудачу, если таковая произойдёт. Русские непредсказуемы.

– Неудача исключена.

– Кто знает? – философски пожал плечами под красной мантией Пьяцци. – Как говорится: человек предполагает, а господь располагает. К тому же ваше ведомство достаточно себя скомпрометировало, так что постарайтесь избежать очередного провала.

– Мы сильны как никогда…

– Оставьте, полковник, – поморщился Пьяцци, – вы не на трибуне. Когда ГОН начнёт действовать?

– В начале июня.

– Держите меня в курсе.

Экран опустел.

Хаус поиграл пальцем на губах, пялясь на экран, и вызвал помощника, отвечающего за операцию по ликвидации американского президента.

Пьяцци в этот момент впустил в кабинет главу ордена «Череп и кости», с которым до звонка Хауса договорился обсудить насущные вопросы секретной деятельности «Комитета», быстро разобрался в проблемах, выпроводил кардинала и включил особо защищённую квантовыми технологиями линию компьютерной связи, использующую военный спутник и доступную только ему.

Экран засветился, но изображение абонента возникло в нём не сразу. Сначала по серо-жемчужному полю рассыпались светящиеся кляксы, затем эти кляксы хвостатыми кометами сползли в центр экрана и сформировали голову абонента, Маркуса Ханса-Адама Фрика, занимавшего пост министра иностранных дел княжества Лихтенштейн, алемана по национальности.

В принципе, если не присматриваться, этот европейский деятель, занимавший кроме государственного ещё и пост секретаря Совета Европы, был очень похож на человека. Хотя на самом деле им не являлся. Точнее, это был потомок рептилоидов с планеты одной из звёзд созвездия Змееносца. Поэтому строение черепа у него было несколько иным, замаскированное густой шапкой волос, а нос напоминал скорее треугольный клапан или клюв, едва не соединявшийся с верхней губой. Губы у Маркуса Фрика пересекали лицо длинной складкой, и если он улыбался, становилось видно, что это настоящая рептилоидная пасть, полная мелких острых зубов. А если Фрик откидывал прядь волос со лба, можно было увидеть его заострённые и прижатые к голове уши.

Мало того, врачи определили у Фрика ихтиоз – наследственное ороговение кожи, хотя на самом деле это был атавизм, и полиодонтию – двойной ряд зубов, также оставшийся в подарок от предков-рептилоидов. Таков был его истинный облик. Поэтому при общении с коллегами Фрик пользовался голографической маской, чтобы не смущать собеседников, которая превращала его в убелённого сединами, доброго, морщинистого, умудрённого опытом государственного деятеля, пекущегося о благе людей.

На этот раз он появился перед кардиналом таким, каким его родила земная мать, словно подчеркнув своё доверие к главе «Комитета 300».

– Бона сера, Доминик.

– Гутен абенд, Маркус, – ответил Пьяцци.

Официальным языком Лихтенштейна был немецкий, поэтому ничего удивительного не было в том, что Фрик говорил на немецком, хотя и с дополнительным шипяще-грассирующим акцентом.

Пьяцци не знал, где в настоящий момент находится главный куратор Внедрения. Фрик мог быть и в Лихтенштейне, в резиденции правительства, и в своём дворце на берегу Адриатического моря, и на одной из подземных баз «Комитета» – в Риме, в Лондоне или в Монреале. Но в данный момент Пьяцци был уверен, что Главный отдыхает от трудов праведных где-то в Европе.

– Внимательно вас слушаю.

Пьяцци сделал паузу. Он давно привык к облику собеседника, диаспора которого контролировала деятельность всей цивилизации, но и ему иногда становилось не по себе, особенно в те моменты, когда рот Фрика, напоминающий пасть лягушки, изображал улыбку.

– Русская команда готова к работе, ваше сиятельство. Мы планируем переворот в России не позднее середины июня.

– Это нас радует, – клюнул воздух острым носом Фрик. – Конфронтация Соединённых Штатов и России не должна прерываться ни на час. Усильте также провокации на Украине и в Сирии, война там должна продолжаться до тех пор, пока Россия не сдастся.

– Работаем, ваше сиятельство.

– Звоните. – Голова министра иностранных дел Лихтенштейна потонула в облаке искр.

Пьяцци задумчиво поиграл пальцами сложенных на груди рук и подумал, что настоящих людей на Земле осталось немного, не более пяти процентов от числа всех проживающих. Но именно эти пять процентов сопротивлялись внешнему управлению цивилизацией с неистребимым упорством и с т и н н о людей. И возглавляла это движение ненавидимая пришельцами всех мастей Россия. С этим надо было что-то делать.

Композиция 11

Калёнов

Утром Максим Олегович поднялся раньше обычного. Да и спал он через пятое на десятое, мешали воспоминания, вызванные встречей с дочерью Болотова, и мысли о предстоящей операции по обезвреживанию одного из филиалов «Розового слона», окопавшегося в подмосковном Реутове.