Рокоссовский - Борис Соколов

Рокоссовский утверждал:

«Стремясь удержаться в Белоруссии, германское командование сосредоточило там крупные силы — группу армий „Центр“, которой командовал генерал-фельдмаршал Буш (одна танковая и три полевые армии); в полосе предстоявшего наступления наших войск действовала также часть правофланговых дивизий 16-й немецкой армии из группы армий „Север“ и танковые дивизии из группы армий „Северная Украина“. Всего на фронте от Сиротино до Ковеля к 23 июня было 63 немецкие дивизии и 3 бригады, общей численностью 1 миллион 200 тысяч человек. Противник имел 9500 орудий и минометов, 900 танков и 1350 самолетов.

Против войск правого крыла нашего фронта оборонялась 9-я немецкая армия, она преграждала нам путь на Бобруйск. 2-я немецкая армия занимала оборону на протяжении 400 километров в Полесье — против центра и левого крыла 1-го Белорусского фронта. На бобруйском направлении, где должны были наступать четыре армии правого крыла нашего фронта (3-я генерал-лейтенанта А. В. Горбатова, 48-я генерал-лейтенанта П. Л. Романенко, 65-я генерал-полковника П. И. Батова и 28-я генерал-лейтенанта А. А. Лучинского), у противника было 131 тысяча человек, 5137 пулеметов, около 2500 орудий и минометов, 356 танков и самоходных установок. Вражеские войска прикрывались с воздуха 700 самолетами. Кроме тактических резервов противник на брестском и ковельском направлениях имел оперативные резервы — до десяти пехотных дивизий. Следовательно, против нашего фронта располагалась мощная фашистская группировка».

Рокоссовский предложил нанести не один, а два главных удара на своем фронте. Константин Константинович вспоминал:

«Изучение местности и состояния вражеской обороны убедило в том, что на правом крыле фронта целесообразно нанести два удара с разных участков: один — силами 3-й и 48-й армий из района Рогачева на Бобруйск, Осиповичи, другой — силами 65-й и 28-й армий из района нижнее течение Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Причем оба удара должны быть главными. Это шло вразрез с установившимся взглядом, согласно которому при наступлении наносится один главный удар, для чего и сосредоточиваются основные силы и средства. Принимая несколько необычное решение, мы шли на известное распыление сил, но в болотах Полесья другого выхода, а вернее сказать — другого пути к успеху операции у нас не было.

Дело в том, что местность на направлении Рогачев, Бобруйск позволяла сосредоточить там в начале наступления силы только 3-й армии и лишь частично 48-й. Если этой группировке не помочь ударом на другом участке, противник мог бы не допустить здесь прорыва его обороны, у него осталась бы возможность перебросить сюда силы с не атакованных нами рубежей. Два же главных удара решали все проблемы: в сражение одновременно вводилась основная группировка войск правого крыла фронта, что было недостижимо на одном участке из-за его сравнительной ограниченности; противник терял реальные возможности маневра; успех, достигнутый пусть даже сначала на одном из этих участков, ставил немецкие войска в тяжелое положение, а нашему фронту обеспечивал энергичное развитие наступления.

К этому необходимо добавить, что правый фланг 3-й армии упирался в район, занимаемый противником не только по западному, но и по восточному берегу Днепра. Это вынуждало нас принять надлежащие меры для обеспечения правого фланга армии и фронта. Удар 65-й и 28-й армий на левом берегу Березины в направлении Бобруйск, Осиповичи лишал противника возможности перебросить свои силы с этого участка против 3-й армии, и наоборот. Ударами на двух направлениях вводилась в сражение одновременно основная группировка сил правого крыла фронта, чего нельзя было достигнуть ударом на одном участке из-за его сравнительной ограниченности. Кроме того, успех, достигнутый на любом из этих участков, ставил противника в тяжелое положение, а войскам фронта обеспечивал успешное развитие операции.

На совещании в Ставке для каждого фронта были установлены сроки наступления, определены силы и средства, а также время их поступления. Большое значение придавалось организации тесного взаимодействия между фронтами, в особенности между 3-м (командующий генерал-полковник И. Д. Черняховский) и 1-м Белорусским, на которые Ставка возлагала основные задачи. Войска этих фронтов должны были быстро продвинуться на запад и сомкнуться своими флангами западнее Минска, чтобы затем уничтожить окруженную вражескую группировку.

Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар — с плацдарма на Днепре (район Рогачева), находившегося в руках 3-й армии. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого „продумывания“ приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.

— Настойчивость командующего фронтом, — сказал он, — доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха».

Память немного подвела Константина Константиновича. Это памятное заседание в кремлевском кабинете Сталина происходило 26 мая 1944 года. На нем присутствовали члены ГКО, А. М. Василевский, А. И. Антонов, С. М. Штеменко, командующие всеми фронтами, которым предстояло участвовать в операции «Багратион», а также Л. 3. Мехлис и командующие родами войск. На этом совещании был утвержден окончательный план операции. Ее предполагалось начать 19 июня, но, как всегда, не успели с сосредоточением войск и запасов. Поэтому разведка боем была осуществлена 22 июня, а общее наступление началось 23 июня.

Перед этим, 25 мая, у Сталина, судя по составу приглашенных, также обсуждался план операции «Багратион», только Рокоссовского на этом совещании не было. На нем присутствовали, кроме членов ГКО, Г. К. Жуков, А. М. Василевский, А. И. Антонов, С. М. Штеменко, командующие родами войск H. Н. Воронов (командующий артиллерией РККА), Н. Д. Яковлев (начальник ГАУ РККА), Я. Н. Федоренко (командующий бронетанковыми и механизированными войсками РККА), А. А. Новиков (командующий ВВС РККА), а также начальник ГлавПУРа А. С. Щербаков. Очевидно, «Багратион» в первый день обсудили на уровне Генштаба и командующих родов войск, прежде всего с точки зрения того, какие силы и средства могут потребоваться для проведения операции. Во второй же день вместе с командующими фронтами решали вопросы о задачах фронтов и армий, в том числе направления ударов и предполагаемое продвижение по дням операции. А 22 и 23 мая Сталин принимал не высокопоставленных советских военных, а Ванду Василевскую, Тадеуша Василевского, Казимира Сидора, Яна Стефана Моравского (Галимана), Мариана Спыхальского и других лидеров просоветского Союза польских патриотов и Крайовой рады народовой. Накануне, 21 мая, Сталин встречался с Зигмунтом Берлингом, будущим командующим 1-й армией Войска польского. Очевидно, эти встречи укрепили у Сталина преувеличенные представления о силе польских коммунистов и их способности возглавить восстание в Варшаве при подходе к польской столице советских войск.