Работа с риском (сборник) - Андрей Кивинов

– Гер, я едва на ногах стою. А вечером на работу.

– Какую еще работу?! Заболел?

– Кериму на рынке обещал помочь. Я ему должен… Позвони кому-нибудь другому.

– Не, точно заболел! Его гнать надо с рынка, а не помогать. Короче, надумаешь – приходи. С тебя, кстати, причитается за освобождение.

Он повесил трубку. Причитается… Сам махач затеял, а с меня причитается.

Я включил телевизор, где шли мои любимые «Смешарики», и прилег на диван. Передохну пару часов – и на рынок. Картошка дожидается погрузки.

После «Смешариков» продолжился сериал про ментов. На сей раз я не переключил канал, а решил немного посмотреть. Ведь теперь я в некотором роде тоже мент. Хотя бы в глазах одного человека.

Кстати…

Я встал с дивана, порылся в комоде и откопал старую фотографию, приклеенную на картонный лист. Двадцать шесть лиц в овальчиках. Вот моя. Угрюмов П. Вот Веселова К. По обыкновению с плаксивым лицом. Как была плаксой, так и осталась. Вот Голубева М. Улыбочка Моны Лизы. Интересно, она все такая же красивая? Или пообтерлась на канадских гамбургерах и чипсах?

Мне стало как-то грустно, поэтому я срочно вернулся на диван. Стал прикидывать, чем бы мог пожертвовать, чтобы Маринка сбежала из Канады ко мне. От бесполезных мыслей грусть усилилась. Чем ни жертвуй – не вернется. Там у нее собственный домик и серьезный папик.

За стенкой запела караоке соседка Люська, так и не вышедшая замуж. Еще бы – какой нормальный мужик такое выдержит… Когда ж она угомонится, Монсеррат Кабалье? Шестой год про «Комарово» поет. «На недельку до второго…» Ни одного кота в округе не осталось. Эх, прощай, отдых. Под эти звуки не уснуть.

Три часа спустя я был у Керима. Объяснил ситуацию с залетом. Он не очень обиделся: тысяча не сумма, из-за которой стоит нервничать. Но и дарить ее не собирался, поэтому мне пришлось обивать финским оргалитом made in China стены будущего кабака. Другой работы не нашлось.

Погасив долг и получив еще тысячу сверху, я поблагодарил торговца и срочно отправился за провизией – брюхо наигрывало серенады Солнечной долины. («Хозяин, хозяин, почему ты меня не любишь?») Надо было подкрепиться – сегодня мне еще предстояло навестить с гуманитарной миссией Ксюху. Вернее, ее соседа. Часов в девять он должен был вернуться домой.

…Интересно, если бы мы встретились не в ментовке, а в КВД, кем бы я представился?

«Ты что ж творишь, торчок дефективный?! Давай-ка, прикинем ХХL к носу и разберем твои косяки. Ты, живность плюшевая, не бродяга и не крадун порядочный. Ты все рамсы попутал и занимаешься дешевым крысятничеством. Тащишь оттуда, где живешь. То есть у своих. Тебе, крысеныш, разве не объяснили за колючкой, что с такими бывает? Первый раз руку под лом, а при рецидиве – на „кол справедливости“ и в „петушатник“. Короче, при подобных зехерах тебя не сегодня-завтра примут мусора. После я цинкану братве в хату, кто ты есть. И будешь весь срок кукарекать. А не примут, сам кишки выпущу и заставлю сожрать. Сырыми. Вместе с дерьмом…»

Вот такая миниатюра. Вот такой цзюэцзюй. Про «кол справедливости» даже Мэн Хао-жаню не придумать. А мы, менты, по-другому и не умеем…

Но обо всем по порядку.

Перед тем, как произнести этот высокохудожественный монолог, я попросил Веселову посидеть в своей комнате и не выглядывать, даже если начнут разрушаться стены. Мол, оперативная работа не терпит чужих ушей.

Затем тихонько постучался в дверь соседа Кости и, когда он ее приоткрыл, так же тихонько провел правый по корпусу.

Когда корпус попытался подняться, я подцепил его двумя пальцами за ноздри и подтянул к себе.

Дальнейшее вы уже слышали, вернее, прочитали.

– Где флэшка, крыса?

Он покачал лохматой башкой, типа, не понимая, о чем речь.

Что ж, продолжим добычу доказательств. Следствие ведет знаток. Ему не нужны отпечатки пальцев или показания свидетелей.

– По-твоему, я похож на человека, который верит в сказочного мудака с пропеллером, залетающего в окна? Или это не Карлсон, а кто-то другой залетел, чтобы скрысить гайку, сережки и флешку?

– Я не брал, – шепчет уродец. – Клянусь…

– Мне самому поискать? – Я обвел глазами убогий интерьер, прикидывая, что можно разбить о его голову.

«Статья 182, часть 1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Основанием производства обыска является наличие достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела».

Но у нас-то пока нет никакого уголовного дела. А Костик опять трясет немытой башкой. Я его теряю… Разряд! Еще, разряд! Правым в подбрюшье. И тут же левым снизу – в челюсть. Аккуратно, чтобы не сломалась…

Выдержала, крепкая.

И койка выдержала, на которую он рухнул.

Только бумажка какая-то на пол отлетела. Что это? «Булгаков Сергей Эдуардович. Оперуполномоченный криминальной милиции». Блин, это ж моя визитка, в смысле – не моя. Забыл выкинуть, так она сама выпорхнула в самый ответственный момент.

Виноват, вы этого не видели. Прячем обратно.

Вытираем пальцы о Константина, берем его за волосы, благо длинные. Поднимаем.

– Ты чего, убогий, «глухаря» включил? [39] Где флешка, падла?! Ты сейчас сдохнешь, а вскрытие покажет, что сдох от передоза! Если твой вонючий ливер вообще будут вскрывать…

Кулак занесен. Он догадывается, что через мгновенье, наверное, умрет. Поэтому согласно кивает головой.

– Я продал…

– Кому?!

– У метро, парню какому-то…

– Конкретней, ковбой!

Я тяну его тупую башку за волосы к полу. Он морщится от боли и машет руками, словно прижатый спичкой таракан.

– Ну… Он там всё время стоит… Рыжий такой, в камуфляже. С табличкой «куплю золото». Под ветерана Чечни косит, чтобы менты не трогали. Кажется, Олегом звать.

«Статья 9 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению». Примечание. На козлов данная норма не распространяется.

И это правильно. Иначе как простому милиционеру работать?

Усиливаем нажим.

– Да, да… Точно, Олегом! Больно!..

– За сколько продал?

– Триста…

Прекращаю подвергать участника судопроизводства насилию, как того требует закон. Участник падает на пол и держится за бок. В принципе, всё. Следствие закончено, преступление раскрыто.

Правда, нет вещественных доказательств. Дело нельзя передавать в суд. Увы. Вряд ли рыжий ветеран купил флешку для себя. Наверняка уже перепродал втридорога. Но это не снимает ответственности с подозреваемого. Мы-то понимаем, что он виновен.

Статья 17, часть 1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: «Судьи, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью».

Интересно, про «совесть» кто придумал? Это ведь весьма расплывчатое понятие. И не у всех она есть.

– Короче, слушай сюда, баянист [40] ХХLев. Если еще хоть пылинку у Ксюхи скрысишь…

Окончание фразы я опускаю. В устах любителя китайской поэзии оно звучит не совсем гармонично.

– И вообще… Чтоб ни одной жалобы… Пол на кухне помой! Приду проверю.

Бросив соседа, я вернулся к однокласснице. Она не теряла времени даром и накрыла маленький столик. Чаёк, тортик. Бутылочка «Кюрдамюра».

Вообще, у неё довольно уютно, хотя и небогато. Книжек много. Понятно – профессия. Портрет на стене – рисованная физиономия какого-то китайца, наверно, этого Вана-басурмана. Пара акварелей на китайскую тематику, красные амулеты на стенах… этот, как его… фэн-шуй.

В серванте, за стеклом фотография класса. Такая же, как у меня. Надо же… Она училась у нас всего два года, а фотку поставила именно из нашей школы.

Тут же еще один снимок. Вдвоем с подружкой на фоне пруда. Подружка, кстати, ничего…

В комнате полное отсутствие мужского начала. Нового виолончелиста не нашла. Или не хочет искать. Фэн-шуй не велит.

Ксюха сменила утренний гардероб на более яркий, но все же недостаточно фривольный. Хотя могла бы – фигура у неё вполне-вполне… Она аккуратно уложила волосы, подвела глаза. В общем, подготовилась к приему чрезвычайного и полномоченного посла органов. Но меня она не очень интересует, как женщина. Она же одноклассница. Хм… хотя Голубева тоже одноклассница…

– Ну что, Паша?

– Нормально. Я и не таких колол. Объяснил возможные варианты. Так, чисто на юридическом языке. Он судимый, врубился сразу.

– Это он флэшку взял?

– А ты сомневалась? Не домовой же. Одно плохо: толкнул ее спекулю какому-то.

– То есть… Её не найти?

– Попытаться можно, но шансов маловато.

Вот опять! Опять мой язык без костей! Нет, чтобы сказать: всё, нет у тебя больше флэшки, забудь! А то – «попытаться можно…» Идиот.