Вечность сумерек, вечность скитаний - Сергей Юрьев

Внезапный порыв ветра, волной прошёлся по траве, смерчем взвился в небо. Казалось, сейчас рой светил, сорвавшихся со своих мест, обрушится на землю смертоносным ливнем. Вскоре всё затихло, и только после этого Трелли понял, что его поразило больше всего – на ураганном ветру не качнулась ни одна прядь длинных, почти до пояса, золотых волос Лунны, а на длинном платье Уты не шелохнулась ни одна складка.

Это видение несомненно было знаком, но что он может означать… Может быть: пока они вместе, с ними ничего не случится? Но с какой стати им быть вместе… И почему так тихо?

В сон осторожно прокрался чей-то приглушённый говорок.

– Бу-бу-бу бу-бу бу-бу.

– А всё равно деваться тебе некуда.

– Бу.

– Я ведь мог бы тебя просто заставить.

– Бу бу-бу бу-бу-бу.

– Мне тоже терять нечего, и ты это знаешь.

– Бу бу-бу.

– Все когда-нибудь умрут. Бывает, люди и за горсть монет жизнью рискуют, а ты получишь настоящее богатство.

– Бу-бу бу бу-бу бу-бу. Бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу.

– Заткнись и делай, что сказано. Если не сделаешь – точно сдохнешь.

– А если ваш дядюшка мне не поверят?

– Не будь дураком! Самое худшее для тебя, если кто-нибудь из лакеев прикажет тебя выпороть. Но ведь тебе не привыкать. А эту вещицу ему всё равно передадут. Смотри, какая резьба на крышке, смотри, какие камни. Ларец слишком дорог, чтобы слуги посмели его украсть.

– А если он при мне откроет?

– По-моему, я трачу на тебя слишком много времени. Или ты хочешь прямо здесь копыта отбросить?!

Со сном было жаль расставаться, но разговор за тонкой дощатой стеной становился всё громче, и один из голосов, глухой и невнятный, показался альву знакомым.

– Ладно, утром, как ворота откроют, так и пойду.

– Нет. Ты пойдёшь сейчас.

– А толку-то? Господин барон уже спят, наверное. Да и в город меня никто не пустит среди ночи.

– Барон будет спать с утра и до обеда, как и вся столичная знать. Сейчас у него наверняка или бал, или приём, или просто попойка. А через ворота за один дорги тебя стражники на руках пронесут.

– Где б его ещё взять… – Об пол звякнула монета, и кто-то с грохотом упал на колени. – Ещё бы одну на всякий случай.

– Хватит с тебя. Думай о будущем богатстве, о поместье около Лакосса, слугах, рабынях. Всё это будет, если на этот раз сделаешь всё, как надо.

– Я и так думаю…

Окончательно проснувшись, Трелли узнал приглушённый бухтящий голос одного из собеседников. Старый знакомец, Сайк Кайло, бывший слуга, похитивший у него меч, был всего в двух шагах, за тонкой стенкой. Там, в Литте, когда Сайк пытался подбросить Уте клянь, чтобы заманить её в ловушку, все были уверены, что Трелли увёл его подальше от лагеря, чтобы убить. Нет, не жалость заставила его оставить в живых одного из самых гадких людей, что встретились ему на пути. Если Сайк стал слугой Хенрика ди Остора, значит, теперь его новому господину придётся испытать на себе и подлость, и предательство… Если враг держит при себе таких слуг, это делает его слабее и уязвимее.

Трелли ощупал разделяющую их перегородку, вскоре нашёл щель между досками и прильнул к ней зрачком. В такой же узкой комнатёнке на такой же лежанке сидел бледный юноша в дорогом, но изрядно потрёпанном камзоле, а напротив его, комкая в руках вязанную шапку, стоял Сайк.

– А теперь повтори, что ты должен сделать. – Тот, что сидел, мог быть только самим Хенриком ди Остором. Только как здесь, в предместьях столицы мог оказаться человек, объявленный мятежником и врагом короны?

– Ну, значит, беру я этот ларец, иду в город. Нахожу там дворец вашего дядюшки и подкатываю к лугам: так, мол, и так – от Южной гильдии торговцев подношение для господина барона. Они забирают, а я ухожу… Только вы бы лучше эту штуку той бабе подсунули, что ваш замок захватила.

– Нет, с ней потом разберёмся. Она знает, что это такое. Она не откроет.

Только теперь Трелли обратил внимание на ларец, усыпанный рубинами, горящими в полумраке мерцающими огнями, который стоял на столе возле коптящего сального светильника. Шаткий стол подпирал стенку, за которой притаился альв, и Ларец был так близко, что можно было легко прочесть надписи на его крышке… Это было ото, что люди называют храпуном, самое страшное и самое коварное оружие, которое маги из Белой Башни придумали незадолго до восстания людей. Но, если бы храпун созрел, то камни на крышке ларца должны были гореть ровным, а не мерцающим светом… Ненависть ко всему, что живёт и дышит, даже ко всему, что имеет форму и объём, не может быть переменчива, она возникает раз и навсегда – до самой смерти.

Значит, Хенрик ди Остор решил отомстить за что-то собственному дядюшке, а заодно, сровнять с землёй половину огромного города. Уже сейчас по тому, как мерцают рубины, видно, что у него едва ли это получится, но он-то об этом не знает. Значит, он готов принести в жертву тысячи людей ради какой-то одному ему ведомой цели…

– …и бежать оттуда со всех ног, пока не началось, – продолжил Сайк. – А мне за это, значит, усадьбу, золота мешок, и ещё вы меня отпустите. – Он тряхнул литыми бронзовыми браслетами, которые плотно охватывали его запястья. – Только уж не забудьте, господин мой.

Вот, значит, в чём дело… Помнится, Тоббо, рассказывал, что люди-рабы, которые занимались ремеслом и хлебопашеством, носили ошейники, а вот рабов, служивших в домах, держали во власти хозяев браслеты.

– Всё! Убирайся. – Хенрик махнул рукой, как будто отгоняя назойливую муху. – И не вздумай хитрить. Если хоть что-то сделаешь не так, браслеты тебе руки оторвут. Встретимся потом в таверне "Аппетитные хрящики" на Южной дороге.

Сайк, неуклюже кланяясь, удалился, и Трелли, дождавшись, когда стихнут его шаги, ударом кулака проломил ветхую перегородку. В общем-то, Хенрика можно было оставить в покое – он сам только что выпустил на волю смерть, которая должна рано или поздно его настигнуть. Расчёт был прост до наивности: как только его войска подходят к столице, высвобождается разрушительная мощь храпуна – полгорода лежит в руинах, а жители уцелевших домов в панике разбегаются кто куда. Но он сделал маленькую ошибку, которая сводит на нет весь его замысел: храпун не успел созреть, и камни на крышке Ларца вспыхивают мерцающими огнями, когда рядом сам Хенрик ди Остор. Его можно было оставить в покое, если бы не нужно было вернуть себе меч, без которого стыдно вернуться туда, где, может быть, сородичи продолжают его ждать.

– Ты кто?! – Не смотря на неожиданность вторжения, Хенрик не потерял самообладания.

– Да, наверное, это нехорошо, – почти радушно отозвался Трелли. – Я знаю, кто ты, а ты меня не знаешь… Ты, значит, и есть тот самый "неблагодарный Хенрик ди Остор", который "ответил предательством на милости Государя, а посему объявляется мятежником и врагом короны".