Уроки разбитых сердец - Кэти Келли

С мужчинами Дайана никогда не заходила дальше скромных поцелуев, даже теперь. Еще в начале занятий в больнице Лили показалось странным, что медсестра так мало знает о сексе. Сама она выросла на ферме, в окружении домашних животных, и отлично представляла себе, что происходит между мужчиной и женщиной в постели. Дайана же, напротив, оказалась крайне несведущей в этих вопросах.

— Никто не говорил с нами о… сама знаешь, о чем, — объяснила она. — Разве что предостерегали против мужчин, с которыми НБСТ (небезопасно садиться в такси).

Дайана водила дружбу с герцогами, была накоротке с иностранными принцами и провела год в парижском пансионе благородных девиц вместе с десятью другими юными леди, совершенствуя свой французский и посещая парижские музеи. В пансионе царили строгие нравы: весь год с воспитанниц глаз не спускали, боялись, что они убегут. Еще девочкой Дайана брала уроки танцев у мадам Вакани, где весело хихикала и шепталась с другими маленькими аристократками, своими ровесницами.

Разнице в происхождении и воспитании Дайана не придавала никакого значения. Лили и не сомневалась, что, следуя традиции, ее подруга благополучно выйдет замуж за богатого наследника титула, мужчину своего круга, но в противоположность большинству представителей знати Дайана обладала редкой душевной щедростью и была совершенно лишена снобизма.

Впрочем, старый мир стремительно менялся, Лили это понимала. Благородное происхождение и высокий пост уже не важны для того, кто лежит в луже крови, задетый осколком снаряда. Бомбы не различают бедных и богатых, разве что богатая женщина будет лежать в заляпанной кровью роскошной шубе, а бедная — в старом заштопанном шерстяном пальто, накинутом поверх ночной рубашки. Смерть не станет интересоваться, числится ли ваша фамилия в «Готском альманахе», этой библии европейской аристократии.

Лили зябко поежилась. Она едва держалась на ногах от усталости, но сон не шел.

Ночью приходилось хуже всего. Она ворочалась в постели без сна, снова и снова прокручивая в памяти события того ужасного дня на Саут-Одли-стрит. Лили то твердила себе, что Джейми предназначен ей судьбой, то в ужасе шептала, что это невозможно.

Много раз она проигрывала про себя всю сцену на кухне. Кажется, Джейми собирался признаться… «Лиля, я должен кое-что тебе сказать…» И опять она видела перед собой лицо Сибил, ее глаза, сверкающие злобным торжеством. Как ни странно, Сибил ни словом не обмолвилась Дайанеотом, что произошло на кухне. Она то ли чувствовала себя виноватой, то ли хотела заставить Лили страдать в одиночестве, кто знает?

В любом случае так было лучше. Лили не хотела никого посвящать в свою тайну.

Когда ее начинали преследовать мысли о Джейми, о сне можно было забыть. Прошло больше месяца со дня свадебного ужина на Саут-Одли-стрит, и Лили едва ли не каждую ночь — сначала в сестринском доме, а потом в особняке миссис Вернон — садилась у окна, отгибала светомаскировочную штору и смотрела на темные улицы Лондона.

Но в эту ночь она чувствовала себя так одиноко, что почти ждала, когда завоет сирена воздушной тревоги и придется спускаться по шатким ступеням в андерсеновское бомбоубежище[17] в саду. Иногда в очень холодную погоду подруги не спускались в убежище, а прятались под длинный узкий обеденный стол в кухне. В такие минуты одиночество ощущалось не так остро.

Послышался вой сирены, и Лили с усилием поднялась с пола. Она так долго простояла на коленях у окна спальни, что ноги совсем одеревенели от холода.

В такие ночи, как эта, Лили без страха прислушивалась к завыванию сирены: протяжный сигнал тревоги прерывал лихорадочный поток мыслей, и терзавшая ее боль стихала. Вглядываясь в черное небо, исчерченное огнями прожекторов, Лили с тоской подумала, жив ли Джейми. Она надеялась, что жив.

В начале ноября Филипп вернулся в Лондон, и Сибил поспешила сдвинуть все свои дела, чтобы уже в четверг приехать в город и встретиться с мужем. Но еще до того, как это стало известно, подруги задумали устроить вечеринку: выпить где-нибудь по парочке коктейлей, потом пообедать и под конец отправиться в какой-нибудь клуб.

Дайана договорилась встретиться с Сибил в центре, на Хей-маркет.

— Сибс хочет пойти пить коктейли в «Савой», вот глупая! Я ей сказала, что это невозможно, там полно американских полковников, которые швыряются долларами направо и налево. А она мне: «Отлично, обожаю американцев». «Послушай, Сибс, — говорю я ей, — во-первых, ты замужем, а во-вторых, война — это не грандиозная коктейльная вечеринка». В конце концов, «Горинг» тоже прелестное местечко, куда уютнее, чем «Савой», но мою сестрицу не уговоришь. Скажи, что ты пойдешь, Лили. Будет действительно здорово. К тому же Филипп пригласил кучу друзей.

Но Лили предпочла не рисковать. Она знала, что в компании на вечеринке вполне может оказаться и Джейми, если он еще в Англии. Возможно, конечно, что он сейчас на подводной лодке, где-то в море, на том театре военных действий, который сейчас особенно важен. Глупое название «театр военных действий». Как будто это какое-то шоу. Если бы миром правили женщины, они отменили бы подобные шоу. Женщины не хотят терять своих любимых.

Пусть даже на вечеринке собралась бы целая толпа друзей Филиппа и Джейми веселился бы вместе со всеми, болтал и пил коктейли, Лили пришлось бы уйти. Она просто не смогла бы находиться с ним в одной комнате, неотступно думая о его предательстве и чувствуя кожей злобный, ехидный взгляд Сибил.

— Нет, Дайана. — Лили отрицательно мотнула головой. — Я слишком устала. На меня не рассчитывайте.

Вскоре после ухода Дайаны Мейзи упорхнула на свидание с американским солдатом, с которым познакомилась в «Кафе де Пари», они собирались вместе поужинать. Без Мейзи и Дайаны дом казался пустым, и Лили надумала развлечься, приняв ванну. Она набрала четыре дюйма воды, предписанные строгими правилами военного времени, и добавила целый чайник кипятка, но так и не смогла согреться. В конце концов она оделась и вышла из дома. Ей хотелось пройтись по Гайд-парку и устроить себе некое подобие загородной прогулки, не выезжая из города.

Лили возвращалась домой уже в сумерках. Ноги в тяжелых ботинках ныли неимоверно. Единственную пару легких парусиновых туфель на резиновой подошве (чудесный отдых ногам после рабочих ботинок) Лили износила едва ли не до дыр, а купить новые туфли для нее всегда было непростой задачей. У Лили были очень узкие ступни с высоким подъемом. Ребенком она привыкла бегать босиком по камням, пробираясь глухими закоулками к Ратнари-Хаусу, ее загрубевшие ножки не знали усталости. Может, поэтому туфли причиняют ей теперь столько мучений? Лили закрыла глаза, и ноги тотчас ощутили прохладное щекочущее покалывание влажной травы, как в далеком детстве, когда она бежала опрометью через поля и стебли тростника хлестали ее по рукам.