Горбун - Поль Феваль

– Ах ты, серп тебе в жатву! – почувствовав, что кто-то пребольно пнул его локтем в ребро, вскричал Кокардас и ухватился за рукоять клинка.

– Вперед, вперед! Не обращай внимания! Это провокация, – шепнул ему Паспуаль.

Стерпев обиду, закусив, что называется, удила, Кокардас продолжал шествие. От следующего тумака едва устоял на ногах теперь уже брат Паспуаль.

– Идем вперед, не обращай внимания!

В свою очередь Кокардас вразумил напарника, заметив, как гневно сверкнули глаза. Славные мастера шпаги с завидной стойкостью переносили удары судьбы, точнее хулиганские выходки толпы, напоминая братьев монахов ордера Траппистов, известного строгостью и аскетичностью устава. При встрече и расставании члены ордера вместо «здравствуй» и «прощай» приветствовали друг друга словами: «Надо умереть, брат!»

– Ах, крапленый туз! Вперед! Провалиться мне на этом месте!

Голос гасконца дрожал от негодования. Еще бы! Чей-то тяжелый каблук наступил ему на ногу. Нормандец, споткнувшись о подставленную кем-то ему под ноги шпагу в ножнах, едва не упал.

– Вперед, вперед, брат!

Уши и щеки мастеров клинка горели от сдерживаемой ярости.

Получив четвертый удар, Кокардас с растерянностью посмотрел на напарника и, словно спрашивая у того совета пробормотал:

– Золотце мое, ты знаешь, похоже, сейчас я уже не сдержусь. Не сдержусь, разрази меня гром!

Нормандец молчал и лишь, обливаясь потом, пыхтел как тюлень. Однако, когда в атаку пошел Таранн, брат Паспуаль ввернул ему такую затрещину, что у опрометчивого финансиста перед глазами заплясали огни в явно большем количестве, нежели их горело на самом деле в развешанных повсюду китайских и индейских фонарях. Кокардас Младший вздохнул с облегчением: наконец-то началось; – и начал, слава Богу, не он. Недолго раздумывая, он одним ударом пудового кулака сбил с ног двоих: Жирона и еще не успевшего провиниться колобка Ориоля. Потасовка, в которой мастера клинка легко одержали верх, продолжалась недолго. Но нескольких ушедших на нее секунд оказалось достаточно, чтобы другой отряд под непосредственным предводительством Шаверни окружил Аврору. Обратив нападавших в бегство, гасконец и нормандец первым делом устремили взор на розовое домино. Оно оказалось на месте. Но бравые мастера клинка не заметили, что вместо порученной им горбуном подопечной перед ними теперь шествовала Сидализа, честно отработавшая свои сто пистолей.

Потеряв своих охранников, растерявшаяся Аврора волей неволей двигалась вместе с окружавшей ее группой молодых людей. Те же, якобы вынужденные следовать людскому потоку, все дальше увлекали ее от дворца. Вскоре компания свернула с людной аллеи на пустынную тропинку, ведущую к большой старой липе, той, что росла как раз напротив домика садовника Лё Бреана. Рядом с деревом находилась укромная зеленая беседка. Именно сюда Шаверни и компания доставили свою пленницу.

Шаверни сбросил маску. Аврора вскрикнула, так как она тут же узнала молодого человека, пытавшегося за ней ухаживать в Мадриде. На крик Авроры немедленно открылась дверь домика садовника, и на пороге появился высокий человек в маске. Его фигуру укрывало просторное черное домино. В правой руке он держал обнаженную шпагу.

– Не пугайтесь, милая барышня, – сказал Шаверни. – Эти господа и я всего лишь смиренные поклонники вашей красоты.

Произнеся эту учтивую фразу, Шаверни попытался девушку обнять.

– Помогите! – громко воскликнула Аврора, обращаясь неизвестно к кому. Она хотела крикнуть еще раз, но не смогла. Стоявший за ее спиной Альбрет закрыл ей рот своим шелковым шарфом. Но и единственного крика оказалось достаточно. Человек в черном домино переложил шпагу в левую руку, а правой, ухватив Шаверни за шиворот, легко, будто куклу, отшвырнул его шагов на десять куда-то в траву. Та же участь постигла Альбрета.

В воздухе немедленно взвились десять клинков. Черное домино, снова переложив шпагу в правую руку, двумя короткими точными ударами наподобие тех, что наносят хлыстом, выбил оружие из рук находившихся в авангарде Жирона и Носе. Увидя это, недавно заполучивший дворянские шпоры Ориоль не придумал ничего лучшего, чем пуститься наутек, горланя, что есть мочи:

– На помощь! Гвардия! Скорее сюда! На помощь!

Вместо обезоруженных Жирона и Носе вперед вышли Монтобер и Шуази. Монтобер, тут же получив скользящий удар клинка по уху, упал на колени. Шуази повезло еще меньше. Шпага черного домино расцарапала ему лицо. В искусстве владения холодным оружием незнакомец в черном домино настолько превосходил своих соперников, что, ведя бой один против десятерых, еще заботился о том, чтобы кого-нибудь невзначай не убить или не изуродовать. В это время с большой аллеи раздался топот сапог французских гвардейцев, спешивших на призывный вопль Ориоля. Искатели приключений бросились врассыпную по кустам. В несколько мгновений они разлетелись, как стая напуганных ворон. Когда на место происшествия подоспели гвардейцы, в зеленой беседке никого не было. Девушка и ее спаситель в черном домино, как по мановению волшебной палочки исчезли. Только послышалось, как, закрываясь, хлопнула дверь сторожки мэтра Лё Бреана.

– Черт возьми! – невзирая на ушибленное колено восторгался Шаверни, обращаясь к Навайю, которого обнаружил в толпе, – вот это удар! Надо бы разыскать сего удальца в черном домино с тем лишь, чтобы выразить ему восхищение. Он его заслуживает с лихвой!

Вскоре, понурив голову, подошли Жирон и Носе. Шуази держался чуть поодаль. Став в тень каштана, он смоченным в фонтане платком утирал со щеки кровь. Монтобер в свою очередь старался не показывать ссадину на левом ухе. Остальные пятеро или шестеро тоже имели на теле или одежде следы необычной потасовки. Из всей ватаги нисколько не пострадал лишь Ориоль, новоявленный дворянин, обаяшка круглопузик. Будучи явно посрамленными, они избегали смотреть друг другу в глаза, и каждого мучил один и тот же вопрос: «кто же он такой, этот таинственный маэстро клинка, так легко приведший в смятение их стройные ряды?» Молодые люди знали наперечет все парижские фехтовальные залы. Правда, в конце второй декады XVIII столетия искусство владения холодным оружием было уже не в такой моде, как в последние годы века семнадцатого. Никто из известных в столице виртуозов шпаги не смог бы в одиночку одолеть вооруженных 8-10 человек, причем одолеть легко, словно забавляясь. Даже длинные фалды и шлейф просторного черного домино ему не мешали. Да и ударов то он нанес всего три четыре не больше. И их оказалось достаточно, чтобы обратить в бегство всю ораву. Вот что значит настоящий маэстро! Безусловно, он был чужаком, потому, что ни один из известных в Париже мастеров клинка не выдерживал с ним никакого сравнения. Недавно шел разговор о герцоге де Невере, погибшем в молодости. Память об этом человеке хранилась как в устных преданиях, так и в учебниках фехтования. У него была твердая, как сталь, поступь, и зоркий глаз, как у рыси. Но Невера давно уже не было в живых, а любой из участников недавней стычки мог бы поклясться, что одолевший их одиночка в черном домино не призрак.