Война мага. Том 2. Миттельшпиль - Ник Перумов

– Ты ещё спрашиваешь, пап! Огонь в горле застоялся! – задорно отозвалась драконица.

…К старому, давно заброшенному погосту-жальнику они летели, низко прижимаясь к верхушкам деревьев. Скамар не преувеличивал – давящий страх расползался по лесу, и Фесс невольно вспомнил не столь давние события, эльфийскую тень Дренданна и умирающие деревья вокруг. Здесь лес стойко встречал напор нечистой силы, вбирал её в себя, но платил дорогую цену – старые могучие великаны жертвовали собой, иссыхали, обрушивались, чтобы не пропустить тёмное облако далеко в чащу, туда, где гнездятся птицы и роют логова звери.

Некромант привычно зажмурился. Глаза мало что скажут в его профессии, во всяком случае, пока не началась рукопашная с неупокоенными.

Да, заброшенное кладбище. Здесь нет раскопанных изнутри могил, не валяются прогнившие обломки гробовых досок, не покосились возведённые над последним приютом смертных сколоченные из досок крест-накрест перечёркнутые стрелы – здесь, похоже, нашли покой сплошь добрые чада святой матери нашей, Церкви Спасителя. Но отчего же его, некроманта, берёт оторопь, когда он только задерживает свой вгляд на этом погосте?

Ответ не пришлось искать долго. Блаженной памяти Большие Комары и их кладбище, где из могил успели вырваться костяные гончие, а в подземных коконах дозревали, ожидая своего часа и кровавого пиршества, создания куда страшнее, злобнее и сильнее воскрешённых псов – костяные драконы.

Некогда в Больших Комарах Фессу пришлось рисовать круг, очерчивать его серебряным кинжалом, бормотать формулы и так далее. Где теперь тот кинжал, где посох, где любимая глефа?.. Всё сгинуло, однако взамен пришло много иного: так, ему сейчас уже почти не требовалось никаких заклятий, чтобы увидеть под безмятежным кладбищем настоящий выводок костяных драконов.

Тогда Фесс воспользовался силой, мягко говоря, не шибко-то своей: просто перехватил её у преподобного отца Этлау, принёсшего в жертву двух «прелюбодеев». До сих пор некромант помнил потоки чёрного огня, темнее окружающей ночи, а быть может, потоки ожившего мрака. Его чары тогда покончили с костяными гончими, расчистив место для рукопашной с драконами.

Но тогда у него был посох, избыток силы, позволивший сражаться с тварями третьей стадии неупокоенности, почти как с обычным противником. И хотя уже долгое время некромант Кэр Лаэда обходился безо всяких подсобных магических инструментов, считать их совсем уж бесполезными было бы глупо.

Здесь не было гончих, не было кракунов, по виду диковинной помеси волка с глубинным кракеном, закованным в чешуйчатую броню. Здесь лежали драконы, они, и только они, что означало: погост миновал первую и вторую стадии очень быстро, так что никто из его «обитателей», если только можно так выразиться, не смог подняться на поверхность.

Пройти мимо этого некромант никак не мог.

Погост должен быть уничтожен.

– Ну что ж, Рыся, – вслух сказал Фесс драконице, вновь принявшей человеческий облик, – пора за работу.

Однако первый же подсчёт заставил некроманта досадливо поморщиться. Тогда в Больших Комарах «любезность» отца Этлау дала ему поистине огромную силу. Человеческое жертвоприношение – венец магии крови; неудивительно, что молодой чародей, едва ступивший за порог Академии, справился с тварями, служившими вечным кошмаром великих некромантов прошлого!

Сейчас всё обстояло куда сложнее. Заклятья против костяных драконов сами послушно выстроились в памяти Фесса, однако взять столько силы ему сейчас было неоткуда. Не смогла бы помочь даже его верная, как смерть, звезда: требуемое положение небесных светил делало её просто невозможной, впервые в практике некроманта. Лучи наложились бы один на другой, вершины оказались бы обращены в глубь фигуры, что просто испепелило бы чародея, имевшего глупость прибегнуть к подобному построению.

Фесс ошеломлённо проверял себя вновь и вновь – всё с тем же результатом. Он привык, что магия начертанных фигур, магия символов и рун (привет тебе, старина Парри!) не даёт сбоев. Пента-, гекса-, окта – и прочие граммы исправно выручали некроманта, так что он полагался на них чуть ли не как на главный источник силы. И вдруг такое!..

Нет, ошибки нет. Гибель Кристалла Козьих гор всё-таки сместила магические векторы, оставшиеся восемь приняли на себя ранее предназначавшиеся девятому потоки; однако это не могло не сказаться на требуемом положении светил и прочего. Редко, но всё же возникали такие ситуации, когда требуемую магическую фигуру было просто не изобразить на плоскости.

Какое-то время некромант потерял, пытаясь прикинуть возможные апроксимации; но тщетно. Погрешность становилась слишком значимой, сравнимой с требуемым результатом.

– Папа? – озабоченно подала голос Рысь.

Некромант не ответил. Он попытался воззвать к Тёмной Шестёрке – давно уже, вернув долг, он не обращался к ним по-настоящему; но древние боги молчали, Фесса словно окружала густая стена тишины, в которой тонуло всё: и звуки, и мысли. Во всём мире остались только трое: он, Рысь и погост, под землёй которого зрели костяные драконы.

Он не сомневался – это дело рук птенцов, запах магии Салладорца невозможно было ни с чем спутать. Это чародейство сделало работу многих лет за считаные дни; на подобное у Сущности требовались годы. Её сила просачивалась тонкой струйкой сквозь охранительные барьеры, а птенцам, похоже, хватило всего лишь пройти мимо кладбища; или же они сделали это сознательно?

Когда-то молодой некромант Неясыть покинул Ордосскую академию с толстыми конспектами в заплечной суме. Всё взятое с собою давно пропало, осталась лишь память, однако сейчас она не подвела. Надлежало обратиться к стихиям, если всё остальное недоступно. Некромантия враждебна и Воде, и Ветру, и Огню, и Земле, но всё-таки может их использовать. Скверно, бедно, кое-как, но может. Свободные стихии вечны, они не знают смерти, не нуждаются в возрождении: они явились в первый миг рождения нового мира и умрут вместе с ним, раз и навсегда, без надежды на возвращение.

– Придётся задержаться, – с досадой бросил Фесс. – Быстро не управиться, и оставлять такое за спиной тоже нельзя.

– А мне? Можно мне? – тотчас выпалила Рыся. – Огнём, а, пап? Выжечь тут всё, и…

– Дочка, здесь костяные драконы.

Драконица наморщила лоб. Конечно, она помнила рассказы Фесса, но, само собой, никогда не встречалась с этими тварями лицом к лицу.

– Грр! Тогда тем более. Это насмешка, это позор, это поношение моего племени! Кто-то украл наш гордый вид, наше благородное естество и обратил в этот кошмар! Я не я буду, если не прикончу их самолично! – выпалила драконица, сжимая пока ещё человеческие кулаки.