Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов

как бесчисленная саранча, двинулись со всех своих земель на священные земли Пророка, дабы предать их ужасному опустошению, - обращался он к ним. - Неужели те, кому Всемогущий Аллах вверил земную власть, не смогут объединить свои силы и не превратят весь дар-аль-Ислам в одну неприступную крепость?"

И что же ответили султану славные правители дар-аль-Ислама? Они ответили, что раз он раньше прекрасно справлялся без них, не прося о помощи, то и теперь справится, если на то будет воля Аллаха. Сам халиф Багдада аль-Назир прислал султану подачку в двадцать тысяч динаров и полдюжины метательных машин, заметив в своем письме, что остальные деньги на содержание войска султан наверняка сможет получить у императора ромеев, раз уж он полагается на союз с такими христианами, которые не любят других христиан.

"Проклятый Шавар! Вот кому ты подсунул в везири свою голову, полную отравленных мыслей!" - горько усмехнулся султан Юсуф.

Эти ответные послания прилетали к нему, подобно черным воронам, сулившим одни беды. Однако в начале лета произошло событие, узнав о котором султан, вздохнул с великим облегчением и долго возносил благодарственные молитвы, снова искренне надеясь, что Всемогущий Аллах остается на его стороне.

Все ближе подступая со своим войском к границам Палестины, германский император Фридрих достиг небольшой реки, называвшейся Салеф. При переходе через нее конь монарха поскользнулся. Фридрих упал с седла, ударился головой об камни и лишился чувств, а быстрая горная река понесла его прочь. Императора выловили из потока уже бездыханным. Великое войско было ошеломлено, потеряв своего предводителя, еще недавно наводившего страх на многие королевства Запада. Германцы были не только потрясены и огорчены, но и восприняли смерть императора как дурное знамение. Большая часть войска повернула назад, и только самые неистовые воины, жаждавшие снискать славу на Святой Земле, продолжили свой путь.

Весть о гибели Фридриха достигла султана, когда он находился вблизи Акры, которую уже несколько месяцев тщетно осаждали крестоносцы.

Это была, пожалуй, самая необыкновенная из всех когда-либо случавшихся осад, ибо сами осаждавшие по сути дела были осажденными с того часа, когда с востока к Акре подошло и расположилось неподалеку станом войско султана Юсуфа. Надо сказать, что франки успели соорудить мощные укрепления, таким образом создав вокруг Акры свою крепость, имевшую вид подковы. Осада Акры франками, а их собственного стана - воинами Ислама длилась почти два года! Все это время с моря к христианам прибывали новые подкрепления, а султан Юсуф в основном только дожидался подкреплений из Египта и от правителей, пообещавших прислать войска, и с трудом держал в узде мосульские части, которых Зенгид Имад ад-Дин все норовил увести домой. Сама крепость казалась султану неприступной, и он старался не тратить лишние силы.

Да, это была удивительная осада. Стычки между крестоносцами и воинами султана возникали редко. Рыцари в основном выезжали за пределы укреплений, чтобы размяться и показать свою доблесть. Часто о поединках противники договаривались заранее, и эти битвы очень напоминали праздничные турниры, которые так любят в Европе. В конце концов дело дошло до того, что враги от скуки стали приглашать друг друга в гости на свои праздники, и, если бы воины Ислама были столь же покорны винопитию, что и христиане, то дело и вовсе бы завершилось всеобщей попойкой.

В этой обстановке многие из вновь прибывших крестоносцев подолгу не могли разобраться, что происходит и кто с кем воюет. Я и сам был немало изумлен, когда вернулся к берегам Палестины на одном из генуэзских кораблей. Это было поздней осенью, когда у христиан уже начинался голод. В первый же день я заметил в нашем стане светловолосых детишек и франкских женщин. Оказалось, что и те, и другие без всяких трудностей пришли сюда из стана осаждавших. Дети - чтобы хоть немного подкормиться, а женщины - чтобы обменять на еду какие-то серебряные вещи. Позже я видел этих детей, весело игравших вместе с нашими. В самом шатре султана я увидел трех его малолетних сыновей. Он возился с ними, забыв обо всех делах и о том, что в полутора милях от его шатра христиане лезут приступом на стены Акры.

- Ты, удивляешься, Дауд? - с грустной улыбкой сказал он, бросив на меня острый взгляд. - У них голод. Скоро сдадутся.

Я осмелился выразить сомнение. Тогда султан сообщил мне, что эмиры уже готовы сговориться против него, что Изз ад-Дин Мосульский затеял у себя какую-то войну и под этим предлогом отозвал от Акры свои отряды.

- До весны нам не удастся одолеть их, - без особой досады сказал султан. - В моем войске десять тысяч сонных мух и сотня ядовитых скорпионов. Что я могу сделать?

Я не узнавал великого султана. Казалось, в те дни менее всех ему самому хочется воевать с кафирами и одним мощным усилием сбросить их в море, пока они не наделали новых недоступных нор. У меня тогда появилось подозрение, что он дожидается-таки того дня, когда на берегу появятся христианские короли - "самый умный", Филипп Французский, и "самый доблестный", Ричард Английский, а дожидается потому, что только их считает равными себе по власти и достоинству. Если мое подозрение было верным, то нет сомнения, что великий султан, глубоко разочаровавшийся в союзниках и в самом халифе Багдада, хотел окончательно проверить, на чьей стороне Всемогущий Создатель, и оставит ли Он в его, султана, руках священный город Иерусалим.

Зимой осаждавшие страдали, можно сказать, от всех казней египетских. Тысячи умерли от голода и болезней. Однако воинам Ислама так и не удалось одолеть врага, и в этом позоре тоже можно было разглядеть наказание Божье за то, что прочие правители земель Пророка отказались прийти на помощь султану Юсуфу.

Зима прошла, а в середине весны снова подул с запада, то есть с моря, холодный ветер, и франкские знамена весело затрепетали под стенами Акры. Прибыл король Филипп Август.

Ричард отстал от него на семь недель, но в пути ему пришлось бороться с бурями и врагами, и он всех одолел.

Помню, что посол английского короля появился перед шатром султана одновременно с нашим лазутчиком, сообщившим о появлении грозного Льва. В тот день султан словно ожил наконец после зимней