Схватка с судьбой (СИ) - Гичко Екатерина

– Ублюдок! – окончательно вышла из себя Менвиа. – Нужно было избавиться от тебя ещё в зародыше! Ты должен был сдохнуть ещё во младенчестве, чтобы не позорить семью своей слабостью! Как только у меня мог родиться такой ребёнок?! – женщина зло расхохоталась и вопрошающе уставилась на потолок. – Боги поиздевались надо мной, позволив тебе появиться на свет. Да…

Стоящий в холле стол разорвало. Щепки разлетелись в разные стороны и миновали испуганно вскрикнувшую женщину только потому, что рядом стоял Ранхаш. Пол затрясся, мебель задрожала, весь дом закачался. Перепуганные женщины припали к полу, не понимая, что происходит.

– Майяри, – тихо окликнул Ранхаша.

Девушка стояла на нижней ступеньке лестницы и, сжав кулаки, с ненавистью смотрела на Менвиа.

Неконтролируемая злость овладела ею. В перекошенном лице женщины Майяри увидела лицо собственного деда, который так же считал, что его взгляд на мир единственно верный. Что честь семьи, рода – превыше всего. Что всех благ жизни достойны только сильнейшие и умнейшие.

Который считал, что слабый духом и телом потомок – позор, от которого нужно избавляться.

Ярость была слепящей. Она сотрясала всё тело Майяри, как сотрясался дом. Даже пожелай, она не смогла была бы призвать силы к порядку.

Как эта женщина посмела сказать такое про её Ранхаша?

Майяри пришлось открыть рот, чтобы хоть как-то дышать. Злость стиснула горло и смяла лёгкие.

Это её Ранхаш. То, что он родился – благословение богов, которым те так редко её награждали. Его рождение – самое лучшее, что могло произойти в мире. Ничего чудеснее быть не может.

– Майяри, – опять позвал Ранхаш и, подойдя ближе, ласково погладил жену по щеке.

Та с усилием перевела взгляд на него и даже попыталась взять силы в узду, но не вышло. Поводья проскальзывали между дрожащими пальцами.

– Я… не могу… пока… так зла…

– Хорошо, – Ранхаш нежно поцеловал её в лоб, – пусть трясётся. Только не ломай дом.

Спокойствие мужа частично передалось и Майяри, и дрожь стала слабее. Вот только взгляд, которым девушка опять вперилась в Менвиа, оставался таким же злым.

А Менвиа как зачарованная смотрела на руку сына, которой тот гладил девушку. На запястье, на котором блестел серебряный браслет. Стон отчаяния сорвался с её губ, а глаза торопливо опустились вниз, на руки Майяри, и Менвиа застонала ещё раз, заметив выглядывающую из-под рукава тёмную полосу металла.

– Какой позор…

Ранхаш резко обернулся к матери. Оставив Майяри, он вернулся к сидящей на полу женщине, вздёрнул её на ноги и, закинув на плечо, потащил прочь из дома под её истошные визги. Рия засеменила следом. Майяри тоже пошла за ними, но на пороге её остановил грозный оклик лекаря:

– Обувь! – и пришлось сперва найти тапки.

– Вы как? – Казар торопливо подпёр покачнувшегося Шидая.

Чувствовал себя тот паршиво. От возбуждающего в голове плавал туман, тело горело как в пожаре, а чресла были готовы разорваться от возбуждения. Желание было так велико, что даже при взгляде на Майяри, к которой Шидай относился как к ребёнку и дочери, шевелилось томительно нежное желание. Кроме того, из-за смеси с лекарством лекарю было слегка дурно. Не то чтобы это могло принести ему ощутимый вред, но и ясности в мысли не добавляло.

– Проводи меня до ближайшего приличного борделя, – распорядился Шидай, отстраняясь от хаггареса.

– Сейчас, – оживился тот, опять пытаясь подпереть лекаря. – Выберем вам самую красивую и самую умелую.

– Самую выносливую! – сквозь зубы прошипел Шидай. – И не одну. Да не прижимайся ты ко мне!

Казар торопливо, чтобы не возбуждать в лекаре неправильных мыслей, отстранился и открыл перед ним дверь.

Когда они подошли к конюшне, крики госпожи Менвиа стихли. Женщина уже сидела в экипаже вместе с Рией, которая испуганно прижимала к себе тюк с одеждой. Менвиа горела от ярости, но под двумя взглядами – сына и теперь пугающей Майяри – орать не рисковала. Сонный кучер торопливо запрягал лошадей.

Казар бросился будить конюха, чтобы тот заложил ещё один экипаж. Вряд ли господину Шидаю в его состоянии будет комфортно ехать в седле. О пешей прогулке лучше вообще не заикаться. В таком состоянии лекаря выпускать на улицы не стоит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Госпожа Майяри, я провожу господина Шидая, – предупредил Казар.

Та кивнула, продолжая смотреть на госпожу Менвиа.

Вспотевший кучер наконец закончил и, запрыгнув на козлы, подстегнул лошадей. Экипаж застучал колесами, увозя незваную гостью.

Господин Шидай тоже погрузился в экипаж, а Казар разместился рядом с кучером. Ранхаш с беспокойством посмотрел на отца, разрываясь от желания сопроводить его, чтобы убедиться, что всё будет в порядке, и нежелания оставлять Майяри одну: пока сумеречники в городе он не хотел выпускать её из поля зрения. Но не тащить же жену в бордель.

Майяри тоже переживала.

– В борделе я ни разу не была, но мне интересно.

– Тебе туда не надо, – Ранхаш проводил экипаж, увозящий отца, взглядом.

– Но я имела знакомство с его работницами, – Майяри улыбнулась, невольно пытаясь разрядить неприятные события забавной историей из прошлого. – Мне нужно было «обучить» Развратницу.

Веселее не стало, и девушка, подойдя ближе, прижалась к груди Ранхаша.

Его сердце стучало быстро-быстро.

– Я говорил, что не ненавижу её, – тихо произнёс Ранхаш, обнимая девушку. – Но, кажется, начинаю ненавидеть.

– Не надо, – Майяри поцеловала мужа в центр печати и опять прижалась ухом к груди.

Нежное сердце Ранхаша не должно терзаться злобой. Его может греть теплом только любовь.

Майяри ещё раз поцеловала печать и нехорошо прищурилась.

А её собственной ненависти хватит на двоих.

Послышались цокот копыт и стук колёс, и во двор въехал открытый экипаж, которым правила Пандар. Увидев босого полураздетого харена в обнимку с Майяри посреди двора, домоправительница удивлённо привстала и вопросила:

– А в спальне вам не понравилось?

Шидай со стоном откинулся на спинку сиденья. Мысли клочками чёрного дыма витали в голове, а паршивое состояние пробуждало самые дурные воспоминания.

Воспоминания о женщинах.

Это из-за Менвиа. После встреч с ней Шидай всегда вспоминал мёртвую жену и дочь. И самое жестокое предательство, которое ему довелось испытать. Из-за влюблённой в него женщины.

Перед внутренним взором встала Юара – сестра-близнец его обожаемой жены. Так похожая на неё и не похожая.

Шидай вновь вспомнил время, когда он, обезумевший от потери, пытался доискаться до причины, из-за которой Ерон отказал в помощи. Если бы он помог, то, возможно, Ияшия и Дашия остались бы живы. Он не понимал, почему Ерон отказал. Не понимал.

Пока не узнал.

Юара. Именно она убедила Ерона, что Шидай спелся с его старым врагом и теперь, попав в беду, пытался разгрести жар его руками.

«Пусть Шерех тебе и помогает!»

Никакие заверения, что Шидай был дружен с Борланом, но никак не с его отцом, не помогли. Застарелая ненависть и нежное расположение к жене недавно умершего сына перевесили. Ерон раскаялся сразу, когда узнал о гибели почти всей семьи Шидая. Но что это могло исправить?

Обозлённый потерей Шидай приходил к нему. Приходил он и к Юаре. Спросить почему.

Шидай замотал головой, пытаясь выбросить облик заплаканной Юары.

«Почему она, а не я? Чем я хуже? Почему ты выбрал её? Ведь именно со мной ты познакомился раньше, чем с ней. Ты лечил моё сердце, ты почти прикасался к нему. Так почему ты выбрал Ияшию?»

Отказать в помощи сестре и маленькой племяннице из-за иссушающей любви к её мужу. Как это можно назвать любовью?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шидай очень хотел убить её. Убить Юару вместе с её недолюбовью. Но не смог. Всё же она была слишком похожа лицом на его Ияшию.

Руахаш сидел, свернув ноги кренделем, прямо на алтаре и неторопливо вырисовывал кистью на стене ещё одно дерево в коричнево-жёлтом лесу, когда услышал в коридоре торопливые шаги. И едва заметно нахмурился. Но кисть не отложил.