Сын Авонара - Кэрол Берг

— Приятно видеть новые лица, услышать, что творится в мире.

Краснощекий мальчик поставил на стол глиняный кувшин и снова убежал на улицу. Марика плеснула в тяжелые кружки молока.

— Боюсь, не происходит ничего, о чем следовало бы знать. Война и ее последствия.

— Судя по тем рассказам, которые мы слышали, наша жизнь еще не так плоха, как у некоторых, — заметила Марика, передавая кружки Баглосу и мне; взяв третью кружку, она замешкалась, глядя на дверь. Ее сын стоял рядом с остальными детьми, окружившими Паоло, они обращались к нему с почтением, как к отважному путешественнику, а вовсе не ослу, не тупоголовому калеке.

— Должно быть, жизнь в таком месте нелегка.

— В Йеннете живет вот уже пятое поколение нашей семьи. Когда-то мы дюжинами посылали телеги с шерстью в Монтевиаль, Ванесту и Юриван, а теперь, дай бог, три в год. Наши стада не благоденствуют, как и народ. Но все изменится, если упорно трудиться.

— Надеюсь.

Я надеялась. Что же будет, если Д'Натель не сможет сделать то, что нужно? У мира и так мало шансов. Баглос всем своим видом выражал отчаяние. Тяжело облокотившись на стол, он молча склонился над кружкой. Наверное, он не отреагировал бы, даже если бы я вдруг всадила в него булавку.

Марика налила кипятка в третью кружку, добавила в нее крошечный кусочек сахара, две ложки молока и прикрыла сверху тряпкой.

— Рилья! — позвала она, и в комнату вбежала маленькая кудрявая девочка. — Отнеси это старому Гуро и проследи, чтобы он выпил.

— Хорошо, — прошептала девочка, не сводя глаз с Баглоса и меня.

— Нам приходится присматривать за стариком, — пояснила Марика. — Он отказывается есть. Два года назад загнал стадо слишком высоко в горы. Когда он не вернулся до начала снегопадов, мы подумали, что он погиб. А он пришел в деревню среди зимы, едва живой от голода и совершенно спятивший. Надеюсь, с вашим другом такого не случится. — Она разлила чай и поставила жестянки с травами и сахаром обратно на полку. Теперь мне пора за работу. Можете развесить мокрые вещи и раздуть огонь.

— Спасибо за чай.

Роуэн подсел к нам, когда Марика вышла. Он взял свою кружку и пил, глядя на меня так, словно ждал нового удара по голове. Я не знала, что сказать. Он же участвовал в захвате Авонара.

— Значит, таинственный «слуга» снова пропал, — произнес он наконец. — Его схватили жрецы?

— Не знаю. Просто так он бы не ушел, но и следов насилия мы не нашли.

Роуэн больше не смеялся.

— Отчего ты решила, что я заодно с этими негодяями? Мне казалось, мы оба понимаем, кто они такие?

Я перечислила все доказательства, свидетельствующие против него: его встреча с зидами в Гренатте после того, как он делал вид, будто не знает их, его появление у лавки Келли в ночь пожара, медная пуговица в библиотеке погибшего профессора и, конечно, рассказ Терезы о лейранине в темном камзоле с блестящими пуговицами.

— Да, я ненавидела тебя, — заключила я. — По моему разумению, ты добровольно принимал участие в делах, которым нет прощения. И я отказывалась верить тебе. Но два дня назад Паоло просто и безыскусно подтвердил твои слова. — Тут я рассказала ему, что оставила Якопо записку. — …Я сама рассказала им, что ты пытался меня предостеречь. Боюсь, вы с Яко еще в большей опасности, чем были до сих пор.

Шериф обдумывал мои слова, вертя в руках пуговицу, которую я выложила на стол. Когда он заговорил, в его словах не было неприязни.

— Если бы ко мне пришел человек с такими доказательствами, я вынес бы приговор, особенно не сомневаясь, если учесть то, что ты знала о… моем прошлом. — Он залился краской. — Я благодарен Паоло за защиту. А что касается Яко, вряд ли ты могла сделать что-нибудь, чтобы его положение стало опаснее.

Мысль о Яко была невыносима. Мое стремление насолить Дарзиду лишило меня рассудительности, я подставила под удар старого друга, оставила его на произвол этих зидов. А теперь убедила зидов, что Яко им бесполезен. Но самобичеванием я не смогу ему помочь. А вот уничтожив зидов, смогу.

— Расскажи мне, как все было на самом деле, шериф. Почему ты не сказал, что знаешь жрецов? И как ты попал сюда?

— Причина, по которой я не сказал тебе, что виденные вами в Срединном лесу люди те же самые, что приезжали в Данфарри, разыскивая двух незнакомцев, проста — пока я не увидел их через дверь в гостинице Бартоло, я этого не знал. На них не было одежд жрецов, когда они приезжали с капитаном Дарзидом, разыскивая искерских шпионов. Я услышал, как капитан сказал, что встретится с ними в Гренатте. Казалось, весь мир едет в Гренатту, а я очень любопытен. Когда я увидел там тебя, я понял, что никаких шпионов не существует. Лишь магия могла бы заставить тебя сдвинуться с места. А если бы капитан Дарзид увидел тебя там, тебя бы арестовали.

Грэми Роуэн спас меня. Жестокая правда.

— Поэтому ты меня прогнал.

— Когда ты так бездумно полезла к жрецам, я понял, что тебе неизвестно о их связи с капитаном…

— …и что я не поверю.

— Мне? Это уж точно не в твоем обыкновении. — Саркастическая усмешка, появившаяся на его лице, постепенно исчезла, пока он продолжал. — Жиано был вне себя, когда вы трое сбежали, а когда Якопо рассказал ему, что вы направились в Юриван, они помчались в погоню, не успел я и глазом моргнуть. Мне показалось странным, что они не перехватили твоих друзей на дороге. Сначала двигаться по вашим следам было легко, но я не видел, чтобы за вами следили жрецы. Должно быть, они сразу отправились в Юриван. Когда после Глиенны я вас потерял, то поступил точно так же, надеясь перехватить вас, пока вы не угодили им в объятия. К дому я подъехал как раз тогда, когда служанка подглядывала из-за угла. Все было так, как она рассказала. — Его взгляд помрачнел. — Я был солдатом. Я видел такое… участвовал сам… в чем не должен участвовать мыслящий человек, это ты знаешь, но то… Нет слов описать это.

— Яко был там?

— Да. — Роуэн искоса посмотрел на меня, поморщился и потер шею. — Прежде чем я успел войти в дом, чтобы посмотреть, остался ли там кто живой, приехал ваш друг. Мне показалось, что он живет в этом доме, и я предоставил ему самому разбираться в произошедшем. Только потом я узнал, что закон Лейрана считает этого человека мертвым.

Кровь бросилась мне в лицо.

— Ты не…

— Отец Арот и его сыновья не даруют нам жизни после смерти, — продолжал он, не меняя выражения. — Как может жалкий деревенский шериф идти против богов?

Я снова задышала ровно, а он продолжал рассказ:

— Полдня я проездил кругами, надеясь предупредить вас, и снова вернулся в дом. Когда я вошел, то нашел только покойника. Я не мог оставить его просто так и похоронил в саду. Наверное, тогда я и потерял пуговицу — проклятая улика.