Эскадра его высочества - Алексей Барон

Вдоль дороги бесшумно пролетела сова.

– Ничего не слышишь? – спросил эпикифор.

– Слышу, – сказал Глувилл.

– Что?

– Да колокольчик вроде позвякивает.

– Ага, – удовлетворенно сказал эпикифор. – Не показалось, значит.

Звон колокольчика приближался, делаясь яснее и отчетливее. Кроме него стал слышен глухой, хлюпающий по пыли стук копыт. На дороге, с той же стороны, что и кирасиры, показалась длинная крытая повозка. В свете Олны Глувилл различил, что запряжена она четверкой лошадей какой-то темной масти, а на козлах скрючилась фигурка в черном балахоне. Тень от остроконечного колпака совершенно скрывала лицо возницы.

– Свят, свят! Катафалк, – шепотом сообщил Глувилл.

– Верно, – подтвердил эпикифор.

– О Пресветлый! Не к добру это, ох, не к добру…

Робер усмехнулся и полез через плетень.

– Как раз напротив, Гастон, – сказал он уже с обочины. – К добру, очень даже к добру.

Мрачный экипаж остановился. Возница сбросил с головы капюшон и спросил низковатым, но несомненно женским голосом:

– Обрат коншесс, а вы чего же не идете? Похоронные услуги, знаете ли, слишком дорого стоят, чтобы без толку задерживать процесс.

– Обратья Леонарда?! Это вы?

– Да. И что?

– Страшно рад вас видеть!

– Страшно? – переспросила аббатиса.

– Аж до мурашек, – признался Глувилл. – Катафалк…

– Ну это не все ужасы, которые вам сегодня предстоят, дорогой мой. Пойдемте, поможете уложить его люминесценция во гроб.

– Куда?!

– Да во гроб, – весело повторила аббатиса.

Глувилл решил было, что это такой монастырский юмор. Но нет, настоятельница монастыря Нетленного Томата ничуть не шутила.

В повозке сидела юная монахиня, а на полу у ее ног находился самый настоящий гроб. Не слишком роскошный, но и не из простых, – обитый черным крепом, с подушкой и даже с кружевами, – такой, в каких хоронят мелких чиновников ордена.

Эпикифор улегся в домовину, сложил руки на груди и закрыл глаза.

– Ну как, – спросил он. – Похож?

Пожелтевший, осунувшийся, с запавшими глазами и щетинистыми щеками он был куда как похож.

– М-да, – сказала аббатиса, – вот уж действительно, краше во гроб кладут. Причем по-настоящему Эх, поймать бы того, кто тебе этот яд подсунул! Уж я ему…

Глувилл закашлялся.

– Ловить надо Керсиса, – поспешно сказал эпикифор из своего жуткого ложа.

– Ну-ну. Ловец из тебя…

– Ничего. Все у нас получится, – заверил псевдоусопший. – Только давайте двигаться. Пора!

Насчет того, что все получится, Глувилл имел большие сомнения. Однако предпочел оставить их при себе.

Вместе со своими сомнениями он взобрался на козлы и попросил Пресветлого не устраивать встречи с кем-нибудь из тех, кто мог узнать в лицо либо беглого коншесса, либо беглого эпикифора ордена Сострадариев. А это вполне могло случиться. Ситэ-Ройяль все еще находился в двадцати километрах за их спиной.

Первую деревню они миновали совершенно благополучно, и даже почти тихо, если не считать шума и криков из корчмы, у которой были привязаны кирасирские лошади. Но вот в следующем поселении поперек единственной улицы уже стояли рогатки, а при них – обратья с дубинами.

– Эй! Кого везешь, полуночник?

– Покойника, – мрачно ответил Глувилл. – Что, не видите катафалк, ротозеи?

Местный эскандал все же заглянул в повозку, но тут же попятился.

– Борони Пресветлый, – забормотал он, делая рукой знаки, чтоб освободили проезд.

Похожая история приключилась еще в одной деревне, а затем, когда выехали на берег Ниргала – и в небольшом городишке Абенжер. Там городская стража едва не разбежалась от катафалка.

– Чудеса, – удивился Глувилл. – Не слишком-то они нас ищут.

– Никаких чудес, – отозвался эпикифор через окошко. – Видишь ли, Керсис сейчас по уши занят укреплением власти. Выторговывает у Санация чин великого сострадария. Посему за нас еще не взялись как следует. Да и не там ищут пока. Могу сказать наверняка, что все лучшие сыскари Святой Бубусиды усердно ползают по столичной канализации. А на местах эскандалы только-только начали получать приказ изловить человека, похожего на бывшего эпикифора. Но многие ли из них знают меня в лицо? И сильно ли я похож на свое прежнее лицо? Добавь, что приказа отлавливать покойников никто не отдавал. Так что, дорогой Гастон, поезжай смело. Как минимум сутки спокойной жизни я гарантирую.

– Сутки? А потом?

– Потом нам придется избегать людского глаза. Так что поезжай не мешкая, за эти сутки следует выбраться из окрестностей Ситэ-Ройяля. Понимаешь?

– Наилучшим образом, ваша люминесценция, – бодро ответил Глувилл.

Его сомнения уменьшились. Он щелкнул кнутом и крикнул:

– Н-но, родимые! Ну-ка, вывозите нас из ордена, чтоб ему… пора нам всем жить своей головой! Какая у кого есть.

Лежащий в гробу эпикифор улыбнулся. Впервые за очень долгое время, быть может, – за всю жизнь, на него снизошло тихое спокойствие человека, который абсолютно все делает правильно.

– Кажется, уснул, – сказала аббатиса, заботливо поправляя белое покрывало.

– А он и вправду мой отец? – спросила юная монахиня. – Ну, по-настоящему?

– Да, – вздохнула Леонарда. – Уже больше суток.

Больше суток они провели на колесах, стараясь, где можно, ехать не по самому Южному тракту, а более-менее параллельными проселками. Это снижало скорость, зато добавляло безопасности – в стороне от главного пути не все еще эскандалы получили извещения; попадались деревни, где стражу даже не успели выставить. А где выставили, далеко не всегда решались проверять их мрачный транспорт.

От Ситэ-Ройяля успели удалиться в общей сложности на сто десять километров. Робер с удовлетворением решил, что ближайшая в его плане цель достигнута. Места пошли уже менее людные, деревни стали попадаться реже, в засеянных полях появились разрывы, – то там, то сям зеленели луга или рощи. Вместе с ними появилась возможность объехать поселение стороной, при этом не оставляя зияющего следа в ближайшем поле ржи.

Однако преимущество во времени иссякало. По всем дорогам наверняка уже скакали гонцы Бубусиды с подробными словесными портретами беглого эпикифора. С другой стороны, усопший, слишком уж долго путешествующий к месту упокоения, рано или поздно должен навлечь на себя подозрения. Да и в монастыре Нетленного Томата вполне могли обеспокоиться долгим отсутствием аббатисы-настоятельницы. В общем, период сравнительно свободных перемещений подходил к концу.

У небольшого городка, они пересекли поперечную дорогу. Она вела на запад, к порту Орасабис, расположенному на морском берегу неподалеку от устья Теклы.