50 знаменитых загадок Средневековья - Мария Згурская

Что произошло потом? Смерть царицы, которую Иван приписал боярскому заговору. Ближние бояре действительно не ладили с многочисленной родней Анастасии. Но в фильме Эйзенштейна этот эпизод решен куда интереснее. Он сделал Ивана и Курбского соперниками за любовь Анастасии; а кому из психоаналитиков неизвестно, что соперничество из-за женщины очень часто выступает маскировкой бессознательного влечения мужских персонажей треугольника друг к другу?

В письмах Ивана к князю Курбскому постоянно звучит один мотив: зачем вы юницу мою погубили? Смерть Анастасии — этого спасительного для Ивана якоря — окончательно бросила его в омуты содомского греха. Пресловутая опричнина, из которой Эйзенштейн сделал такой пластически выразительный образ геенны огненной, — это был на психологическом уровне отказ Ивана от нормальной жизни, от женщин, падение в содомский грех. Многочисленные казни Ивана — это убийства не столько политических соперников или предателей, сколько мужчин — носителей, воплощений греха. Женщина для Ивана — не грех, а спасение от греха. Опричников он тоже убивал, например, и самого главного из них, своего любовника Федьку Басманова. Опричнина — это была не политическая организация, вроде ГБ, а уродливо-карикатурный мужской монастырь, справлявший черные гомосексуальные мессы.

Не столь свободомыслящий историк Карамзин, описывая последние минуты Ивана, когда приблизившуюся к нему для утешения невестку он оскорбил призраком похоти, не понимает, что для Ивана это была попытка искупления — возвращения к женщине.

Безусловно, такая трактовка известного эпизода русской истории — конфликта Ивана Грозного с князем Курбским — может быть разной, но вряд ли этот конфликт когда-либо будет понят до конца.

Тайна Лжедмитрия I

Существует немалое число устоявшихся стереотипов, касающихся в период Смутного времени самозванцев. Утверждают, что Лжедмитрий I, он же беглый монах Гришка Отрепьев, намеревался продать Русь «ляхам» и католикам, инструментом которых в политике он и являлся; что Новгород и прилегающие земли были захвачены шведскими интервентами; что на зов Минина и Пожарского радостно поспешили широкие народные массы… Добавляют также, что Отрепьев был убит «возмущенным народом», а «русское войско» в конце концов изгнало польских интервентов, успевших, правда, замучить незабвенного Ивана Сусанина. Что же происходило на самом деле и какие страницы истории этого периода до сих пор остаются за семью печатями?

Кровавой борьбой претендентов на трон в Европе трудно удивить. Но если речь идет о самозванцах, картина выглядит по-другому. Самозванцев в Европе почти не было, за редким исключением, вроде Лжесебастиана Португальского, «Иоанна Посмертного» или «дофинов Людовиков» более позднего времени.

Лжедмитрий I — едва ли не единственный во всей Европе самозванец, которому удалось не просто заявить о себе, но занять престол и удерживать власть около года. Согласитесь, феномен примечательный и заслуживающий специального рассмотрения. Почти все предшественники и последователи Лжедмитрия на Руси или в Западной Европе кончали одинаково. Самым удачливым удавалось в лучшем случае выиграть пару сражений, после чего с ними расправлялись правительственные войска. Менее везучие не успевали и этого.

У Лжедмитрия I все поначалу складывалось блестяще. Вступив в пределы России с горсткой вооруженных людей, которую мог разгромить один царский полк, «названный Дмитрий», однако, триумфально прошествовал к Москве, где и был встречен ликующим народом вместе с боярами и церковными иерархами. Есть ли этому какое-то объяснение, не исчерпывающееся «слепой верой» в чудесным образом спасшегося от убийц царевича?

Возможный вариант разгадки — политика Бориса Годунова, точнее, общее разочарование в государе. Недовольными были все. Налоговые льготы, торговые привилегии, амнистии и милости, которыми Борис пытался умаслить все слои общества в начале царствования, со временем незаметно сошли на нет. Крестьянам окончательно запретили переходить к другим помещикам — до превращения землепашца в вещь оставалось еще около ста двадцати лет, но сама по себе отмена Юрьева дня казалась тогда неслыханным попранием дедовских обычаев.

Тем, кто стоял на верхних ступеньках общественной лестницы, то есть дворянам и боярам, тоже пришлось нелегко. Если крестьянам просто запретили переходить от одного господина к другому, то господа рисковали и свободой, и жизнью. В первые годы XVII века, когда по стране стали бродить первые туманные слухи о чудесно спасшемся царевиче Дмитрии, Борис Годунов, судя по всему, не просто испугался, а испугался очень сильно…

Режим Бориса Годунова стал откровенно полицейским. Самым счастливым из бояр или дворян мог считать себя тот, кому всего-навсего запрещали жениться (чтобы не плодить конкурентов на престол). Другим приходилось хуже — их постригали насильно в монахи (как Федора Романова, впоследствии патриарха Филарета, отца будущего царя Михаила Федоровича), ссылали, бросали в тюрьму, отбирали имущество. Государство активно поощряло доносы. Часть имущества оговоренного брали в казну, а часть шла доносчикам.

Летопись сообщает об этом времени так: «И сталось у Бориса в царствие великая смута; доносили и попы, и дьяконы, и чернецы, и проскурницы; жены на мужьев, дети на отцов, отцы на детей доносили».

Как часто случается перед великими потрясениями, косяком пошли «знамения», предвещавшие, по общему мнению, нечто неведомое, но страшное…

Некоторое время спустя на Русь обрушился страшный голод.

Летом 1601 года весь урожай погиб; даже попытки скосить недозревшие хлеба провалились. Уже в конце августа начались снегопады и метели, на полях жгли костры, чтобы спасти хотя бы жалкие остатки незрелого жита. Не удалось…

1602 год. Теплая весна; засеянные с прошлого года поля дали обильные всходы — но вскоре вновь грянули «морозы превеликие и страшные». Всходы погибли. Лето, в отличие от прошлогоднего, было сухим и жарким. «Кто сеял сто мер жита, собрал одну меру, вместо ржи родилося былие…»

Весна и лето 1603 года выдались благоприятными, но у крестьян уже не было семян из-за недородов предшествующих лет…

Цены на хлеб увеличились в 25 раз. В пищу шло все — кошки и собаки, мякина и сено, навоз, трава и коренья, даже мыши, кал и солома. Впервые на Руси люди стали есть людей. И не только трупы… Один иностранец, служивший в Москвин, рассказывает, что он видел, как умиравшая от голода женщина грызла своего ребенка. В столице будто бы продавались пироги с человечиной. Легко представить, что творилось в провинции.

Справедливости ради следует уточнить, что не все области страны были одинаково поражены голодом, и Борис Годунов боролся с ним, прилагая все усилия. Впервые в русской истории царем была предпринята попытка регулировать цены на хлеб. Кроме того, опять-таки впервые в истории, по стране разъехались «продотряды», выявлявшие спрятанный хлеб и заставлявшие владельца продавать его по установленной цене. Хлеб прятали все — бояре, купцы, монастыри — и все пытались им спекулировать, уклоняясь от исполнения грозных указов царя. Руководившие «продотрядами» чиновники сплошь и рядом за взятку закрывали глаза на спрятанный хлеб или на то, как в Москву отправляют гнилье. Зажиточные люди выгоняли своих холопов, чтобы не тратиться на прокорм, было выгоднее продать сэкономленное зерно.

Должностные лица, ответственные за бесплатную раздачу хлеба нахлынувшим в столицу беженцам, делились деньгами и зерном в первую очередь со своей родней и друзьями.

По некоторым сведениям, погибло около трети населения страны. Француз Жак Маржерет в своих записках о России писал, что за два года и четыре месяца из двухсотпятидесятитысячного населения Москвы умерло 120 тысяч. Монах Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева монастыря, оставивший записки о Смутном времени, называет цифру в 127 тысяч.

Спасаясь, бежали кто куда — в Сибирь, на Дон, Запорожье, на Украину и чаще всего становились разбойниками. Поскольку царь Борис принимал меры, чтобы вернуть беглых, эта многотысячная масса становилась горючим материалом, готовым примкнуть к любому, кто пообещает не возвращать их в прежнее состояние.

Разбойники перешли в новую «весовую категорию» — они превратились в мятежников.

Борис Годунов делал все, что мог, — искал спрятанный хлеб, держал на него низкие цены, начал строить каменные палаты Московского Кремля, чтобы дать работу многим сотням голодных беженцев. Издал указ о том, что все холопы, оставленные своими хозяевами без средств к пропитанию, немедленно получают вольную.

Однако все зашло слишком далеко. На дорогах уже разбойничали не просто беглецы от голода, но и мелкие дворяне, со своей «дружиной» искавшие легкой добычи. Именно после страшных лет «великого глада» стали широко распространяться во всех слоях населения пересуды о том, что Борис в свое время приказал убить малолетнего царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного от его восьмой жены. И, разумеется, о том, что спасшийся царевич вскорости придет, чтобы восстановить справедливость.