Многоликое волшебство - Дмитрий Лебедев

И куда только запропастился этот чертов дракон? Ведь давно уже должен был вступить в бой. Ох, не любит он всякой там магии и прочих подобных игрушек…

Ансор-Казмар уже успокоился и мог с достаточной для командующего степенью отстраненности наблюдать за происходящим. В общем-то, все это вполне вписывалось в один из предусмотренных Великим Повелителем вариантов развития событий. Да, далеко не самым лучшим, но еще далеко не безнадежным.

Главное, что удалось этих придурков спустить на землю и собрать в хоть какое-то подобие строя. А дальше все уже шло, как и ожидалось. На поле из лесу высыпали трусливые хаббадцы, прячась за щитами и выставив перед собой копья. Но и мы не только что на свет родились и знаем, что в такой ситуации делать. Посмотрим, как они удивятся, когда вместо нанизывающих себя на копья с обреченностью мигрирующего табуна спешенных кочевников встретятся с уже посланными им на помощь рыцарями.

В поддержку он отправил около трети рыцарей, но считал, что этого вполне должно хватить. Еще треть он отправил навстречу существенно меньшей по численности, но, что сразу было заметно, куда лучше подготовленной фаланге, спускавшейся с вала на востоке. Остальных он оставил при себе.

Во-первых, в любой момент могло понадобиться нейтрализовать подозрительно притихших хаббадских рыцарей, пригарцовывающих в районе южного вала в ожидании неизвестно чего, а во-вторых, мало ли что на поле может сложиться, так что никогда не лишне держать про запас пусть и небольшой, но весьма грозный и мобильный резерв.

Обидно только, что самому никак не ввязаться в драку. Он, конечно, помнил слова Великого Повелителя, что великим воином можно стать ни разу не обнажив клинка, но все равно, обидно.

Только они спустились с вала и приняли боевой порядок, как показались уже несущиеся им навстречу «одержимые». Так хаббадцы уже успели прозвать промеж себя мондаркских рыцарей.

Ничего, знаменитая хаббадская фаланга и не такое должна выдержать. Плотный ряд щитов, ощетинившийся длинными копьями. Над головой так же поднимались при необходимости щиты, но это, если у противника есть лучники, а сейчас — зачем? Внутри строя находились мечники и лучники, но на этот раз от последних большой помощи ждать не приходилось. Вон, они как закованы. Живого места не найти.

Стена одержимых, раскачивавшихся в седлах на высоте двух метров (ну и коней же они себе подобрали, где только?), подошла почти вплотную. Не воины, а чудища какие-то ожившие. На головах шлемы, увенчанные причудливыми рогами, здоровенные щиты, в руках у кого мечи, а кто и булаву держит.

Первое же соприкосновение развеяло всякие иллюзии о непобедимости хаббадской фаланги. Длинные копья беспомощно скользнули по сплошным доспехам на конях, и те понеслись дальше, словно и не замечая препятствий. Никакому человеку не по силам было остановить щитом продвижение эдакой махины, в которой и весу-то небось не меньше тонны, а потому строй распадался на глазах.

Выскочившие вперед мечники с неприятным удивлением обнаружили, что подрезать сухожилия коням тоже так просто не удастся, потому как доспех на лошадиных ногах оказался не только спереди, как было заведено у хаббадцев, а сплошняком облегал ногу. Лучников также ждало разочарование оттого, что доспех одержимых держал прямое попадание даже при стрельбе в упор. Какого-то успеха удалось достичь лишь тем, кто поступал не так, как было заведено. Так, многим из тех копейщиков, что встретили надвигающихся рыцарей, направляя острие не в коня, а во всадника, на манер турнирных боев, удалось их выбить из седла, а там уже не сложно было добить лежащую на земле совершенно беспомощную черепаху.

Вскоре мечники перестали пытаться свалить коней и попробовали отбиваться от ударов сверху, и казалось, что вот-вот может пойти равная борьба, но тут началось такое, от чего даже бывалых ветеранов охватил ужас, грозящий перерасти в панику.

По непонятной команде, громом пронесшейся над полем, кони одержимых и сами стали одержимыми. Они вставали на дыбы, выставляя вперед копыта, подковы которых заканчивались загнутыми вверх огромными шипами, и старались поддеть ими противников. Шипы были такими отточенными, что кожаный доспех лучников они разрезали как ситец, а вместе с ним и самих лучников.

Кони бодались рогами, которыми, как все думали, были лишь украшены шлемы, покоящиеся на их головах, пронзая латника насквозь. Хуже всего стало, когда хаббадцы увидели, что эти кони еще и кусаются. На плоских зубах у них были стальные коронки в виде граненых клыков с отточенными лезвиями на гранях, которыми они и рвали подвернувшихся пехотинцев. Что же такое надо было сделать с конями, как их дрессировать, чтобы они оказались способными вот так вот рвать плоть зубами?

Кольчуги латников с трудом держали удар копытом, но было от того не многим легче. Ударом снизу вверх конь поддевал противника, и если тот цеплялся за шип кольчугой, подбрасывал в воздух, ловя уже на рога.

И все это при ни на миг не затихающем граде ударов сверху мечами, палицами, цепами.

Как бы ни была фаланга закалена в боях, дисциплинирована и подготовлена, но после подобного кошмара не смогла устоять и в панике ударилась в бегство, а одержимые преследовали их под кровожадные адские крики и дикое, совершенно не конское, ржание, продолжая избиение.

Был у него обморок или нет, он так и не разобрался, но когда круги перед глазами разошлись, то увидел, что брат его так же с трудом и дрожью в коленях поднимается с земли. Что бы то ни было, но никто не получил от этого преимущества. Пришли в себя они практически одновременно. Только ангел пустоты начал двигаться чуть побыстрее, что Руффус никак не мог отнести себе в плюс. Он как мог резко отклонился от чрезмерно приблизившейся сизой тени, уже протягивавшей сонные щупальца в его сторону.

Как выяснилось, сделал он это как нельзя более к месту, потому как Серроус, еще толком и не поднявшись, швырнул в его сторону еще один силовой удар. Видимо, решил, что прошло однажды, может и еще раз пройти. Или, просто хотел дать себе побольше времени на то, чтобы подняться и занять положение поудобней.

Со священным ужасом смотрел Руффус, а краем глаза обратил внимание, что и брат — тоже, как сгусток энергии пролетев через то место, где только что стоял он, врезался в ангела пустоты. Нет, врезался — не то слово. Скорее, прошел сквозь сизый туман, как в распахнутые ворота, исчезая в нем и не оказав сколь-нибудь заметного воздействия. Просто растворился в ангеле пустоты, даже не подернув рябью его очертаний. Исчез и все.