Пустыня смерти - Лэрри Макмуртри

— Ну, я-то, положим, видел его, — заявил Длинноногий.

— Как? Неужели видел? — изумился Салазар.

— Да, видел, во сне, — пояснил Длинноногий. — Мы тогда стояли биваком на берегу Рио-Гранде, разыскивая пути-дороги до Эль-Пасо. Я служил рейнджером у майора Шевалье, теперь он уже умер. Во сне я увидел, как Гомес и Бизоний Горб ехали вместе верхом. Они собирались напасть на город Чиуауа, захватить там ваших людей и сделать их рабами, но лишь тех, кого не убьют.

Салазар продолжал тяжело брести.

— Я рад, что он напал лишь на один Чиуауа, — заметил он.

— Почему же? — не понял Длинноногий.

— Потому что я не жил в Чиуауа, — пояснил капитан. — Вот если бы они попытались захватить Санта-Фе, то сделали бы это умнее и лучше, чем вы, техасцы.

— Я, признаться, тоже так думаю, — согласился Длинноногий. — Развяжите нас все же, капитан. Драться с вами мы не будем. Наоборот, мы можем спасти вас в случае чего.

— Почему в этой местности не растут деревья? — поинтересовался Салазар. — Будь у нас дрова, мы могли бы развести костры, согреться.

— Развяжите нас, — настаивал Длинноногий. — Не станем же мы убивать ваших сопляков. Большинство из них не доросли даже до молодых людей. А детей мы не трогаем.

Салазар подошел посмотреть на техасцев — он увидел, что из-за связанных рук они испытывают сильные боли.

— Развяжите их, — приказал он своим солдатам. — Но будьте бдительны. По ночам часовыми назначать лучших стрелков, а в дневное время охранять техасцев с обеих сторон. Если кто-либо попытается бежать — стрелять в него без предупреждения.

Ночью опять не разжигали костров. Днем все время искали что-нибудь годное на дрова, но не нашли ни одной веточки. Техасцев охраняли шестеро стрелков с мушкетами наготове. Поздно ночью, когда у техасцев и мексиканцев зуб на зуб не попадал от холода, двое часовых чуть-чуть отошли от лагеря по малой нужде.

Наутро их тела с перерезанным горлом, как у Джонни Картиджа, обнаружили всего в пятидесяти ярдах от лагерной стоянки.

На этот раз правду не скрывали ни от Гаса Маккрае, ни от кого-либо другого.

— Он скрытно выслеживает нас, — предупредил Длинноногий. — Разве не так, капитан?

— Подошло время двигаться дальше, — ответил тот.

3

Три дня Калл не мог ступить на правую ногу. На второй день перехода и мексиканцы, и техасцы ослабели настолько, что едва могли ковылять дальше. За день они одолели не более десяти миль.

— Если дело не улучшится, нам останется лишь сесть и умереть, — проговорил Длинноногий.

Сам он мог бы уйти в одиночку, но не хотел бросать своих боевых товарищей — хотя бы до поры до времени, пока ему не придется спасаться самому.

В разгар второго дня Джимми Твид, долговязый парень, вымотался вконец. Накануне он подвернул лодыжку, переходя неглубокую ложбинку; теперь она здорово, распухла, и он с трудом ступал на ногу.

Салазар, заметив состояние Джимми Твида, поспешил к нему. Он понимал, что вся их группа готова проделать то же самое, что только что проделал Джимми Твид, — сесть и ждать смерти. Но этого он не мог позволить ни своим людям, ни техасцам, которые продолжали быть пленниками, хотя их больше уже не связывали. Если техасцы начнут сдаваться, его солдаты могут последовать их примеру, и довольно быстро всем им придет конец.

— Вставайте, сеньор, — приказал Салазар. — Скоро устроим привал. Там отдохнете.

— Не могу, я остаюсь здесь, капитан, — безразличным тоном ответил Джимми Твид. — Я посижу здесь немного, вы и милю-другую не успеете пройти.

— Сеньор, я не могу разрешить вам рассиживаться здесь, — воспротивился капитан. — Мы тоже хотели бы остановиться, но вы пленник под охраной и где останавливаться, решаю я.

Джимми Твид в ответ лишь улыбнулся. Губы у него посинели от холода. Он глядел на Салазара невидящими глазами, будто того и не было рядом. Салазар видел, что солдаты наблюдают за ними. Джимми Твид даже не пошевелился, чтобы встать и идти дальше. Большинство техасцев уже ушли вперед, они не обращали на них внимания — каждый был занят своими проблемами и не замечал, что Джимми Твид присел и не может идти.

Не спеша капитан Салазар вытащил пистолет и взвел курок.

— Сеньор, — предупредил он, — убедительно прошу вас подняться и следовать дальше. Мне не хочется стрелять в вас, но я это сделаю, если вы не подчинитесь.

Джимми Твид взглянул на него — на какой-то момент он, похоже, решил подчиниться и уже положил ладони на землю, чтобы оттолкнуться и встать, но тут же прервал попытку.

— Я чертовски измотался, капитан, — произнес он. — Совсем выбился из сил.

— Вижу, — ответил Салазар и, подойдя к Джимми сзади, выстрелил ему в затылок.

При звуке выстрела техасцы обернулись. Джимми Твид ткнулся головой в землю — мертвый.

Салазар быстро пошел к группе техасцев, уставившихся на мертвое тело своего товарища, Джимми Твида.

— Его муки кончились, сеньоры, — промолвил Салазар, держа пистолет в руке. — Пошли дальше.

Мексиканские солдаты приготовили ружья к бою на всякий случай, если техасцы затеют бунт, но никто не собирался бунтовать. Длинноногий побагровел, его явно обуревала ярость, но он нашел в себе силы сдержаться. Другие техасцы оглянулись на тело Джимми, распростертое на песке, но повели себя довольно равнодушно. Некоторые, у кого ноги одеревенели от холода, испытали даже чувство зависти, смешанное с печалью. Трудно было оспаривать слова капитана Салазара. Страдания Джимми кончились, а их продолжались.

— Мы уже двоих не похоронили как следует, — заметил Черныш Слайделл. — Я всегда надеялся, что меня похоронят как положено, но теперь так не думаю. На похороны нет времени здесь, в этой лысой пустыне.

— Верно, — подтвердил Длинноногий, — наших товарищей никто не похоронил. Джонни и Джимми бросили на съедение диким зверям.

Гас был убежден, что все они обречены на гибель. В какую сторону ни глянь — вперед, назад, по сторонам — нигде ничего не видно. Только небо и пески. Пустыня смерти оказалась преисподней пустоты. Губы у Гаса посинели от холода, а язык распух от жажды. Вудроу Калл постанывал при каждом шаге, даже Матильда Робертс, самая сильная духом в отряде после Длинноногого, и та с трудом тащилась вперед, хотя и не жаловалась. Она молчала целый день.

Когда Джимми Твида застрелили, Матильда не оглядывалась назад. Ей и думать не хотелось о нем, о парне, с которым она не раз была близка, который носил ей кофе от костра и помогал седлать Тома, когда тот еще был у нее. Однажды он попросил ее благосклонности, когда она уже привязалась к Чадрашу, и потому она отказала ему. Он обиделся, словно мальчик, но уже через час перестал дуться и как ни в чем не бывало продолжал оказывать ей всякие мелкие услуги. Теперь же она сожалела, что отклонила его просьбу — Чадраш тогда спал и никогда не узнал бы об этом. Добрые и милые ребята, они не знали, как мало времени отпущено им на жизнь. Теперь вот и Джимми ушел в небытие. Матильда, делая шаг за шагом, помогала, как могла, Каллу идти, и они вместе устало тащились вперед.