Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

— Извините, — испуганно произнесла Афра, — но прошло совсем немного времени с тех пор, как мы с ней это обсуждали. Нет, я тоже не могу найти никакого логического объяснения, с какой целью она намеревалась совершить свою поездку. Я слышала, что Афра отправилась туда из-за каких-то книг. Но кому придет в голову ехать в такую даль за несколькими книгами?!

— Я бы не говорил с такой уверенностью. Есть люди, высокие сановники и монахи, готовые совершить убийство ради одной книги.

— Нет, — сказал отступник после небольшой паузы, — на всякий случай, если пергамент все-таки существует, нам нужно пообщаться с архитектором Ульрихом фон Энзингеном. Он довольно долго жил с этой женщиной. Я просто не могу себе представить, чтобы она не посвятила его в свою тайну.

Афра чувствовала себя так, словно ее тело пронзила молния. Ей не хватало воздуха — только бы отступник не заметил, как сильно она волновалась! Афра хотела промолчать и никак не отреагировать на упомянутое ранее имя Ульриха. Но она не выдержала и сказала:

— Да, а разве Ульрих фон Энзинген не один из вас?

— Один из нас? Вы, наверное, шутите! Ульрих фон Энзинген — крепкий орешек, своенравный, коварный и хитрый. Я мечтал, чтобы он был одним из нас. Но мы попусту пытались переманить его на нашу сторону. Его невозможно было заставить ни деньгами, ни угрозами. Долгое время мы полагали, что Ульрих фон Энзинген замуровал пергамент в одном из кафедральных соборов, и это, согласно его планам, должно было положить всему конец. Но мы незаметно вскрыли места в кирпичной кладке, предусмотренные для хранения сокровищ. Не найдя там ничего, мы начали угрожать господину Ульриху сравнять его собор с землей, если он нам не скажет, куда он спрятал пергамент. Чтобы вы знали, если собор рушится под руками архитектора, это означает конец его карьеры. В Страсбурге нам это почти удалось. Но потом мы поняли, что за одну ночь невозможно так подготовить фундаментные и замковые камни, чтобы строение обрушилось одномоментно.

Затаив дыхание, Афра следила за объяснениями отступника. Эти люди были намного более коварными, чем она могла себе представить. Значит, она была несправедлива к Ульриху. Теперь она могла объяснить некоторые странные моменты в его поведении. Но было ли это оправданием того, что он изменил ей с этой епископской шлюхой?

— Я слышал, что Ульрих фон Энзинген остановился где-то тут, в Констанце, — как бы между прочим сказал Амандус.

— Архитектор? — взволнованно спросила Афра.

Амандус утвердительно кивнул головой.

— И не только господин Ульрих. На Собор приехали все великие архитекторы. И это вполне понятно, так как нигде на всей земле нельзя найти сразу так много потенциальных заказчиков вместе. Но это больше не должно вас беспокоить.

Он выдержал небольшую паузу, а потом неожиданно спросил:

— А кем вам приходится Пьетро де Тортоза?

— Абсолютно никем! — рассерженно ответила Афра.

Отступник пробормотал что-то вроде извинения и быстро попрощался. Уходя, он приложил палец к губам и, прежде чем исчезнуть, прошептал:

— Надеюсь, этот разговор останется только между нами.

Встреча с отступником привела Афру в состояние сильнейшего замешательства. Она была напугана. Как все это расценивать? Поверил ли ей Амандус Виллановус? Или все это было всего лишь хитрой игрой, рассчитанной на то, чтобы выведать у нее тайну? Возможно, эти капюшонники как-то узнали, что она выдает себя за Кухлершу.

То, что Ульрих фон Энзинген не принадлежал к отступникам, еще больше сбило Афру с толку. Неужели же она все это выдумала? Может, она увидела связь, которой не существовало? В ситуациях повышенного внутреннего напряжения человек старается усмотреть какие-то связи, которые при более детальном рассмотрении оказываются ошибочными. Но, может, целью Амандуса Виллановуса было лишь успокоить ее таким образом? Может, это было всего лишь ловушкой, чтобы она снова начала доверять Ульриху? Но если бы это действительно было так, то Виллановус не стал бы рассказывать столько секретов о себе и махинациях остальных отступников.

После этого разговора Афра бесцельно блуждала по Констанце. Ей хотелось отвлечься, и это ей удалось. И помогли Афре в этом не фокусники, не шуты и не странствующий народ, показывающий свои фокусы на каждом углу, а очень худой мужчина с бородой, в черной рясе и черном берете, похожий из-за этого на ученого священника, произносивший пламенную речь. Кафедрой ему служила бочка, а слова, которыми он щедро одаривал народ, в значительной степени отличались от привычных проповедей.

За долю секунды по толпе пронесся слух, что это Ян Гус, чешский реформатор, изгнанный три года назад Папой, произносил проповеди на верхнем базаре. Из боковых переулков начали моментально собираться любопытные люди. Все хотели увидеть невысокого мужчину, проповеди которого вызвали неудовольствие Папы.

Король Сигизмунд настоятельно рекомендовал Яну Гусу попытаться защитить свою честь на Соборе и предоставил ему охранную грамоту. А Гус, хотя и невысокого роста, был очень смелым человеком и принял приглашение.

Среди слушателей, стоявших очень близко друг к другу и вслушивавшихся в грубоватый чешский акцент проповедника, была и Афра. Его резкие слова о Папе, Церкви и ее секуляризации обрушивались на нее, как удары плетью. Ян Гус говорил то, что у Афры и многих других было на душе; но самым волнующим было то, что он отважился сказать вслух о том, о чем многие осмеливались только думать.

— Все вы, люди, называющие себя христианами и следующие законам церкви, — выкрикивал Гус звучным голосом на всю площадь, — вы все — овцы одного пастуха, который называет себя святейшим, хотя до святости ему так же далеко, как воротам ада до небесного свода. Папа, живущий не так, как жил Иисус, является Иудой, а не святым человеком, даже если он вступил в должность согласно законам Церкви.

Только единицы слушателей решились зааплодировать, отойдя при этом смущенно в сторону, чтобы никто не смог их узнать.

— В то время, — продолжал Ян Гус, — когда наш Господь Иисус еще ходил по земле, его ученики жили в бедности и любили своих ближних. А сегодня? Сегодня последователи Господа Бога, священники, прелаты, каноники, аббаты и епископы купаются в роскоши и следят за всеми мыслимыми капризами моды, одеваются в яркие пышные одежды и гордо прохаживаются, подобно петухам на помойке, танцуют в узких брюках и выставляют свои половые органы напоказ, что противоречит шестой заповеди. Не стоит напоминать, что эти последователи Господа Бога содержат огромное количество красавиц. Вы ведь сами заметили, что, как только ваш город был определен местом проведения Собора, сюда слетелись тысячи продажных женщин, словно саранча во время Египетского мора. А если не хватает денег, эти последователи Господа Бога продают вам реликвии, саван нашего Господа Бога, лоскутки его одеяния и даже чудодейственные капли крови. Братья христиане, я говорю вам: наш Господь Иисус вознесся на небеса и стал абсолютно блаженным, не оставив после себя ничего бренного и земного. Подумайте о словах нашего Господа Бога: блаженны те, кто не видит, но все же верит. Грешны те, кто наживается на вашей слепой вере.