Мор - Павел Корнев

Заперев за собой дверь примыкавшей к алтарю комнатушки, я взял стоявшую в углу метлу, подмел пол и опустился на колени. Перочинным ножом начертил на камнях круг и тонкой струйкой принялся лить туда воду. И хоть лезвие оставило лишь едва заметную царапину, вся жидкость будто заговоренная осталась внутри.

Не дожидаясь, пока нарушится это хрупкое равновесие, я провел над лужицей ладонью и потянулся к потустороннему. И хоть в моей душе не было ни капли скверны, Пустота откликнулась. Быстро. Слишком быстро.

Потусторонняя стужа уколола кончики пальцев, ласково поцеловала кисть, нежным прикосновением заморозила руку по локоть. Вода немедленно застыла, и я осторожно ступил на прогнувшуюся под моим весом корочку льда. Только набрал в легкие побольше воздуха, и пол под ногами провалился.

А я рухнул в Бездну.

Подобно угодившему в янтарь муравью, замер посреди раскинувшейся вокруг беспредельной Пустоты, и тотчас члены сковал неестественный холод. А стоило только дернуться – и в сером небытии заскользили призрачные тени. Тени, которых влекло тепло человеческой души. Или же – еще живого тела?

Не медля больше ни мгновения, я выдохнул коротенькую молитву во славу Святой Майи Милостивой, и нарезавшая круги нечисть прыснула в разные стороны, словно стайка перепуганных рыбешек. Но сразу – правда, уже куда медленней и осторожней – они потянулись обратно.

Впрочем, я и не рассчитывал отогнать бесов надолго: лишь безумец станет воевать с нечистыми в их вотчине. Главное было не пропустить порожденный молитвой отблеск. И я его не пропустил. Спасительным маяком полыхнула где-то в неизмеримой дали вспышка света, а стоило потянуться к ней, как Бездна скрутилась, потемнела и исторгла меня из своего нутра.

Макушкой пробив тонкий лед, я вынырнул из стоявшего в рабочем кабинете маркиза Витайлы фонтанчика, перевалился через бортик и выброшенной на берег рыбиной растянулся на холодном полу. Судорожно глотнул воздуха, лихорадочно вскинулся и расслабился: комната оказалась пуста.

Замечательно, просто замечательно.

Я осторожно подобрал всех выплеснутых вместе со мной рыбок и кинул их обратно в фонтан, затем сгреб в кучку осколки льда и отправил следом. Запустил пальцы в смерзшиеся волосы, выругался и стянул сапоги. Вылил воду, отставил в уголок и не удержался, чтобы не достать из буфета серебряную чашку, принадлежавшую некогда Святой Майе. Святую реликвию, чей отклик на молитву и послужил мне путеводным огнем.

Постоял так какое-то время – и постепенно сковавший тело холод начал отступать, вернулась ясность мыслей и уверенность в собственных силах.

И тогда начал действовать. Перекинув через одну из протянувшихся под потолком балок веревку, вскарабкался наверх и схоронился над рабочим столом маркиза Витайлы. А еще – завязал скользящую петлю.

Сидеть в засаде – это почти искусство. Многие люди совершенно теряют голову, когда от них требуется просто-напросто затаиться. Минуты складываются в часы, часы в дни, и, когда ровным счетом ничего не происходит, неминуемо возникает ощущение, будто время просачивается сквозь пальцы, и еще немного, еще чуть-чуть – и ты опоздаешь. И многие начинают суетиться именно тогда, когда им просто следует сидеть на одном месте. Большая ошибка.

Большая ошибка, напомнил я себе, когда через полчаса ожидания возникло желание спуститься вниз и размять ноги.

Дело ведь было вовсе не в затекших мышцах! Выводило из себя осознание того, что, прорываясь через Бездну, я уподобился тому самому камню, при падении которого по воде начинают расходиться круги. Вскоре они неминуемо докатятся до Виктора Арка, и тогда счет пойдет на минуты. Как бы не опоздать…

В этот момент, обрывая тягостные раздумья, лязгнула входная дверь, и в кабинет зашли трое охранников. Они осмотрелись, проверили окна и, даже не взглянув вверх, отправились восвояси.

И только тогда появился первый советник ее высочества. На лице вельможи, как обычно, играла глуповатая улыбка, но теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это всего лишь маска. Оставшись в одиночестве, маркиз Витайла налил себе вина, залпом выпил и плеснул еще. Поставил кубок на стол, выдвинул ящик, и тут я накинул ему на шею петлю, а сам спрыгнул с другой стороны балки.

Веревка натянулась, и я поджал ноги, всем своим весом вздергивая маркиза к потолку. Сильнейший рывок, должно быть, раздробил гортань, и Витайла враз обмякшей тушей безвольно закачался в петле. Лицо его побагровело, глаза едва не вылезли из орбит, а на штанах начало расплываться влажное пятно, и остро запахло мочой, но я удерживал тело на весу еще минут пять, дабы окончательно убедиться в смерти клиента.

После позволил ногам мертвеца коснуться пола, протянул веревку под резную ножку тяжеленного письменного стола и подался назад. А когда раскачивавшиеся туфли приподнялись на уровень стула, несколькими узлами закрепил импровизированную виселицу, и отошел полюбоваться творением собственных рук со стороны.

Полюбовался и недовольно поморщился: грязная работа. Нет, борозда на шее мертвеца подтвердит картину самоубийства, но следы волокон на балке и ножке стула сразу покажут сведущему человеку, что имело место подтягивание тела к потолку.

Нехорошо. Но с другой стороны – а что еще тут могло произойти? В свете последних событий очередной суицид никого не удивит. Да и охранники суетиться начнут, дознавателей тайной жандармерии эта братия точно дожидаться не станет.

Кое-как приведя веревку в порядок, я оставил на бархатном сиденье несколько пыльных отпечатков подошв модных туфель маркиза и аккуратно положил стул рядом с натекшей на пол лужицей. Допил вино, отыскал в бумагах покойного первый попавшийся документ с подписью внизу страницы и полил его тушью, так что написанного стало совершенно не разобрать. После резким движением опрокинул чернильницу и прямо в черную лужицу кинул перо.

Вот и предсмертная записка готова.

Ну все, пора убираться отсюда. Не дай Святые, охранники заглянут.

Обувшись, я подошел к фонтанчику и поежился, будто готовящийся нырнуть в ледяную воду пловец. Восстановил в памяти обратный путь, а потом ступил на бортик и решительно шагнул вперед.

Грань, отделяющая реальность от потустороннего, подалась, и я вновь ухнул в беспредельную Пустоту. Но на сей раз не медлил ни мгновения и вынырнул в часовне, прежде чем всполошились кружившиеся поблизости нечистые.

И хоть пробыл в Бездне всего лишь миг, одежда успела покрыться настоящей коркой льда, а руки и ноги занемели от холода. Ежась, я поднялся с мокрого пола… и тотчас рухнул обратно, когда заточенные в душе бесы попытались завладеть телом. Краткое пребывание в родной стихии взбодрило их, и чудовищная многоголовая гидра рванула в яростной попытке вырваться на волю.