Фэнтези-2006 - Кирилл Бенедиктов

— Мне однажды приснилась охота, — потупилась молодая женщина, — только весенняя. Я сильно болела… Мне приснилось, что я одна в подвале, как мне было там страшно… Но потом стена рухнула и появились они…

— Тебе было страшно, потому что там не было меня, — губы Миклоша скользнули по шее Аполки и всадники с бабочками тут же унеслись, подхваченные сладким бешеным ветром.

Аполка вновь и вновь летела сквозь вьюгу черемуховых лепестков, видя лишь любимые глаза. Она не знала всех слов, которые шептал Миклош, но понимала все: он бредил любовью по-алатски, она по-агарийски, но мелодия была одна — вечная, высокая, светлая, как истоки Росанны.

Что-то легкое, как паутинка, коснулось щеки, счастливо рассмеялся Миклош, и Аполка открыла глаза.

— Вот так и лежи, — шепнул витязь, — я хочу запомнить. Твои волосы — почти серебро. Теперь ты будешь вплетать в них осень. Смотри!

Миклош поднял светлую прядь, ему так нравится, что у нее длинные волосы, длиннее, чем у его сестер. В серебристых волосах запуталось что-то красно-желтое. Так вот что коснулось ее щеки. Шелк!

— Как скажешь, — зеленые глаза агарийки сверкнули весенними листьями, — если хочешь, чтоб я стала рыжей, я ею стану.

— Не хочу, — Миклош чмокнул супругу в пополневшую грудь и решительно прикрыл ее недошитым пологом. — Я, знаешь ли, должен тебе кое-что сказать. Закатные кошки, ну почему, когда я иду к тебе по делу, ты такая красивая?

— А когда ты приходишь просто так? — Она готова была до бесконечности вести разговоры сразу ни о чем и обо всем, потому что это были разговоры о любви.

— «Просто» я прихожу ночью, — засмеялся Миклош, — темно, и я тебя не вижу. Может, и впрямь о делах лучше говорить по ночам, а днем мы найдем чем заняться и без этого… Хотя нет, отец не даст.

Наследник Матяша легко поднялся с ковра из медвежьих шкур и с улыбкой взглянул на жену, отчего по телу Аполки пробежала теплая волна. Миклош погрозил ей пальцем и вздохнул.

— Мне придется уехать, а тебе остаться.

— Надолго? — выдохнула Аполка.

— На месяц, может, меньше. Может, больше.

— Возьми меня с собой, — прошептала женщина, глядя на сразу потускневший рисунок.

— Не могу.

— Это… Это война?

— Глупости, — Миклош наклонился и поцеловал ее в нос, — нет сейчас никакой войны, но если я могу скакать на тебе, это не значит, что ты можешь скакать на лошади.

— Куда ты едешь? — Не все ли равно куда. Его не будет здесь, с ней, целый месяц. Как же это страшно!

— В Сакаци. Старик Карои женится. Отец ехать не может, придется мне.

— На ком женится? — пролепетала Аполка, понимая, что ненавидит этого самого Карои, к которому едет Миклош.

— На пасечнице какой-то, — хмыкнул супруг, — дошлая, видать, девка. Железного Пала окрутить уметь надо. Отец и не чаял, что Карои себе пару отыщет, а вот поди ж ты!

Черная Алати была прекрасна! Миклош Мекчеи всегда любил эти края, а еще он любил дорогу и свободу, а сейчас эти два слова слились в одно. Он вырвался из столицы, впереди был целый месяц плясок, песен, старого вина и молоденьких красавиц.

Не то чтобы Миклош тяготился своим браком, могло быть и хуже, но витязь не коза и не корова, на одной траве захиреет. Развлекаться на глазах у Аполки молодой супруг не хотел — уж больно трепетной и слабенькой была агарийка. Такую обижать, что ребенка. Отец тоже бы не одобрил. Старик не уставал повторять, что с королевской племянницей им повезло, и был прав. Как муж Миклош мог смело гордиться изумрудными глазами жены и ее роскошными серебристыми косами. Если после родов Аполка избавится от своей худобы, она будет просто красавицей, но, самое главное, агарийка не оказалась змеей в постели. Святоши и король прогадали, настояв на этом браке, а тесть, того и гляди, станет не только родичем, но и союзником.

Куда ни глянь, огорчать Аполку нельзя, но чего глаза не видят, о том сердце не болит. Миклош твердо решил порезвиться на славу. Будущий господарь всю дорогу пребывал в отменном настроении, но дальше поцелуев с хорошенькими служанками не шел. Зачем? В Сакаци будет все и сразу. За хороший стол нужно садиться голодным, а наследник Матяша был голоден и при этом весел. Он с наслаждением шутил со своими витязями, горячил коня при виде молоденьких крестьянок, а на переправе через разлившуюся Яблонку подхватил в седло топтавшуюся на берегу чернявую девчонку, обещавшую лет через пять стать настоящей красавицей. Малышка хохотала, била в ладоши, а потом, на середине переправы, вдруг поцеловала витязя в губы. Совсем по-взрослому. Миклош пришел в восторг и на прощанье бросил смешливой нахалке золотой.

— Вырастешь, я за тобой приеду!

— Лучше я за тобой, — фыркнула малявка, хватая подарок, — ты еще забудешь.

Миклош расхохотался и вытащил из седельной сумки жемчужное ожерелье. Ну и что, что он вез его невесте Карои, он много чего вез, от пасечницы, в одночасье ставшей господаркой, не убудет.

— Лови! Да когда за мной придешь, не забудь надеть. А то не признаю.

— Признаешь, гици, — негодяйка ловко ухватила подарок, — ой, признаешь. — Девчонка тряхнула вороными космами и исчезла среди высоких, по грудь коню, росных трав.

— У, шальная, — одобрил Янош, — сразу видно, сердце с перцем.

Сердце с перцем, вот чего не хватало Аполке с ее вышивками и сказками. Перца! Огня, шальной улыбки, громкого смеха, острого словца.

— Эх, — Миклош пустил коня рысью, — сестрицу б ей, старшую!

— Двух, — поправил лучший друг. — А может, свернем в село, спросим, чья такая?

Миклош на мгновенье задумался и покачал головой.

— Не с руки нам опаздывать. Пал обидится. Ну, а на обратном пути чего б и не свернуть?

Шитая белыми розанами рубашка, алые юбки с золотой каймой, золотые мониста! И это все ее! Барболка Чекеи, обмирая от восторга, примерила свадебный наряд. Если б только господарь мог увидеть свою невесту в эдаком великолепии, но Пал Карои ослеп в бою. Потому-то он и смотрел мимо, а она, дура такая, решила, что чем-то провинилась. Барболка душу отдала бы за то, чтоб вернуть любимому глаза, но охотников излечить господаря не находилось. Это в сказках приходит на закате старик, творит чудеса и просит за них или душу, или жизнь, или сына.

Девушка вздохнула, и тут же улетевшая было радость вновь нахлынула сверкающей волной. Пал Карои ее любит! Даже не видя лица. Услышал в дороге песню и потерял сердце. Он сам так сказал, просто из-за своей слепоты не признался. Теперь Барболка была благодарна сгинувшему Фереку и его подлой мамаше. Если б не они и не странная поскакушка, она бы никогда не прибежала в Сакаци и всю жизнь прожила без седого господаря с орлиным лицом.