Преступный человек (сборник) - Чезаре Ломброзо

Надо заметить, что ассоциации, образовавшиеся с самыми хорошими целями, под влиянием преступных элементов нередко вырождаются в чисто разбойничьи, что и понятно, если вспомнить о связи, существующей между преступностью, бунтами и эволюцией. Прекрасным примером такого вырождения могут служить пенсильванские Молли-Магуайры{84}, которые сначала образовали ассоциацию для надзора за отношениями рудокопов к предпринимателям, а потом, в 1863–1869 годах, благодаря вторжению преступных элементов терроризировали всю страну, совершив целый ряд насилий над выдающимися лицами, стоявшими во главе рудного дела. Только в 1876 году, казнив 22 человека, правительство водворило порядок и спокойствие в округе.

В Италии Джирдженское общество Братской руки (Mano fratema), открытое в 1883 году, было сначала предназначено для взаимной помощи в болезнях и в случае смерти, но оно почти тотчас же выродилось, доведя естественные обязанности членов до преступной крайности. Так, оберегая престиж общества, члены обязаны были заставить уважать себя, защищать друг друга от обид и оскорблений, покровительствовать слабому полу и прочее, но они так рьяно принялись за исполнение этих обязанностей, что превратили общество в разбойничью шайку убийствами, террором, запугиванием судей и прочим, добившуюся диктатуры над целым округом, так что мирные обыватели принуждены были прибегнуть к реакции столь же террористического характера.

В Ирландии около Аграрной Лиги, прославившейся геройской патриотической борьбой за политическую и экономическую независимость родины, с течением времени возникла секта непобедимых, состоящая всего из 200 человек, но скоро обратившая на себя внимание всякого сорта аграрными преступлениями.

Преступная деятельность непобедимых отчасти обусловливается в некотором роде исторической традицией, так как они почти точка в точку повторяют те же преступления, которые в 1830 году производились шайками белых и черных ног, побуждавшими население не платить налогов и убивать сборщиков податей. А эти шайки в свою очередь происходили по прямой линии от уайтбоев (белых ребят), которые, десятью годами раньше объявив войну помещикам-протестантам, суровее прочих относившимся к народу, совершили целый ряд убийств и поджогов.

Нечто подобное произошло и в Испании с Обществом черной руки, представлявшим собой странную смесь религиозного фанатизма с преступностью на социалистической подкладке. Разгар деятельности этого общества совпал с неурожаем 1881–1882 годов в Андалузии и со страшными бедствиями, зависевшими как от неурожая, так и от тягости налогов.

В уставе этого общества было сказано, что оно создается для защиты бедных и угнетенных от тех, которые грабят их и угнетают, а программа гласила следующее:

«Земля создана для блага людей, которые все имеют равное право ею пользоваться; современный социальный строй несправедлив; богатые обращаются с рабочими, как с рабами, нельзя поэтому относиться без страшной ненависти к политическим партиям, которые все одинаково достойны презрения; всякая собственность, нажитая чужим трудом, незаконна. Общество провозглашает богатых стоящими вне закона: для истребления их годятся все средства, не исключая огня, железа и даже клеветы».

Вообще программа составлена в кратких и категорических выражениях; вся буржуазия приговаривалась к поголовному истреблению; каждый член общества обязывался представлять ему проекты наилучших способов поджигать дома, производить убийства и прочее. В России имеется подобное же общество бегунов, в состав которого может быть принят всякий, отказавшийся от своего общественного положения и даже имени. Новичок получает особое крещение и дает клятву не подчиняться ни военной, ни гражданской власти, порвать с обществом и жить как бродяга. Члены этого общества считают императоров антихристами, а весь современный строй общества – делом сатаны.

9) Подражание. Выше мы видели, что во время народных движений преступность, сумасшествие и галлюцинации в силу подражания могут распространяться эпидемически и сделаться могучим фактором бунтов. Это явление повторяется иногда в широких размерах, представляя собой настоящую эпидемию революций. Так было, по словам Феррари, в 1348–1494 годах, когда простой народ всей Европы по примеру Италии возмутился против феодальных сеньоров. В самом деле, в течение этого периода почти одновременно возникли восстания: в Риме – Колы ди Риенци; в Генуе – Адорно; во Флоренции – ремесленников; в Палермо – Алесси; в Неаполе – Лаццари; в Богемии – гуситов; в германских городах – рабочих и крестьян; в Генте – горожан (из-за налогов); в Швейцарии – война за независимость; в Швеции – восстание Инглеберта; в Хорватии – Хорвата; в Англии – религиозное движение Виктора.

Революционеры 1893 года старались подражать героям Плутарха, как Наполеон I копировал Цезаря.

Во Франции почти все департаменты подражали сентябрьским избиениям, а затем белому террору.

Как на причину революций сам Аристотель указывает на близкое соседство двух стран, управляемых различно. Подражание олигархическому строю страны часто ниспровергало демократию Афин, и наоборот.

10) Исторические традиции. «Всякая революция, – пишет Макиавелли, – служит пробой для следующей». И в самом деле, революции часто воспроизводятся в тех же формах, в которых они происходили во времена очень отдаленные. Трибунат, например, несмотря на страшные различия в положении, после многих веков возник в Риме в лице Колы и Барончелли, а потом – в лице Чичеруаччо и Коккапиллера.

«Исламизм возник потому, что был во многих отношениях продолжением или, скорее, отплатой за назаретизм{85}. Христианство, каким его сделали греческие политеисты и метафизики, не удовлетворяло сирийцев и арабов, стремившихся возможно глубже отделить Бога от человека и упростить религию. Сирийские ереси IV и V веков являлись протестом против усложнений, введенных греческими Отцами Церкви в догматы.

Говорят, что Мухаммед был ариец, но это неверно. Он был назаретянин – иудей-христианин. Через него семитический монотеизм восстановил свои права и отомстил за политические усложнения, введенные греческим духом в теологию первых учеников Христа».

Парижская Коммуна вдохновлялась революцией 1789 года, а эта последняя – жакериями. Можно сказать, что баррикады сделались настолько же обычными в Париже, насколько военные бунты – в Испании, политические убийства – в России, политическое разбойничество – в Греции и т. д.

В 1848 году в Италии возродился старый гвельфизм, заставивший сделаться революционерами даже таких людей, которым, в сущности, не было никакого дела не только до политических новшеств, но даже и до независимости родины.

Наоборот, традиции Римской империи заставили даже великих итальянских политиков Данте и Петрарку стремиться к восстановлению этой империи под скипетром германских монархов, забывая о взаимной враждебности народов и неспособности правителей.

Последним доказательством влияния традиций служит то, что революции, не сумевшие поддержать их престижа, не удаются, так что чем дальше отходит новый строй от старого, традиционного, тем менее прочным он оказывается.

Вот почему революции, опирающиеся на старые правовые понятия и учреждения, почти всегда оказываются удачными. Такова была, например, революция, руководимая Брутом, который сохранил плебеям их царя в лице верховного жреца, или превращение республики в империю, причем сохранились и трибуны, и сенат, и вся республиканская внешность, а монарх замаскировался титулом военачальника (Imperator). Точно так же Великая Хартия вольностей{86} (Magna Charta) англичан опирается на старые обычаи. Восстание против Иакова II достигло цели только потому, что облекло новые права народа в древние формы правительственного уклада.

Японцы могли так легко совершить свою антифеодальную революцию 1868 года потому, что она возникла во имя восстановления древней власти микадо, узурпированной сегунами.

Вообще, по выражению Флорантэна, «реформируя государство, следует удерживать хотя бы тень древних форм».

11) Преждевременные, неудавшиеся политические реформы. Насильственное введение реформ, преждевременных или неприятных народу (хотя бы в силу мизонеизма), весьма часто вызывает против себя вполне законное восстание. Я говорю законное, потому что такие реформы сами по себе суть бунты против порядка вещей.

Только люди, совершенно не знающие натуры человека или чересчур властные, могут вводить реформы, не соответствующие условиям времени, разрушая старые учреждение и заменяя их новыми не потому, что это нужно народу, а потому, что так принято в других странах и при других условиях. Такие реформы возбуждают всеобщее недовольство и создают неустойчивое равновесие, ведущее к беспрестанному повторению революций. К этому привели реформы Савонаролы и Колы ди Риенци, стремившихся в те времена навязать Италии политические реформы, которые лишь недавно успел ввести Кавур, да и то не вполне. Та же судьба постигла во Франции реформы Этьена Марселя, который пробовал основать республиканскую федерацию, ввести пропорциональные налоги, общественное и административное равенство, всеобщую политическую свободу, замену королевской власти властью нации, и все это тогда, когда даже простое представительство было невозможным. В результате – реакция, и сам народ, мизонеист по натуре, разорвал новатора в клочки.