Охотники за каучуком - Луи Анри Буссенар

Когда опасное место пройдено, снова продолжают работать форкильхой и ганчо.

Случается, конечно, что люди, управляющиеся с этими орудиями, плохо рассчитывают расстояние или наставят форкильху на такое место судна, с которого она соскользнет. Тогда неловкий кувырком летит в воду, ныряет, как утка на пруду, затем снова появляется над водой, впрыгивает в шлюпку, за кормой судна, выбирается благополучно на берег, при громком смехе и шутках товарищей, более счастливых или более осторожных и менее неловких.

С наступлением ночи бателлао причаливают к берегу. Но сойти на сушу нет никакой возможности, особенно зимой, в некоторых местах берегов Рио-Негро, так как нельзя определить безошибочно, суша ли это или бездонная трясина.

Это плавание, столь затруднительное и неприятное по своей невероятной длительности, нестерпимой жаре обилию жалящих насекомых, кроме того, не лишено опасностей и более серьезных. Так, например, нередко случается, что громадные деревья, корни которых подмыла вода или стволы которых разрыхлились от гниения и дуплистости, обрушиваются в реку, чуть не затопив бателлао, или ломаются под напором эспи или ганчо и падают в воду всего в нескольких футах от носа судна. Тогда воды бурлят и вздымаются высокими беспорядочными волнами под тяжестью падения великана, и судно начинает плясать, как пробка, на этих волнах, несмотря на свой тяжелый груз.

Но вот путешественники достигают, наконец, верхнего устья Рио-Жаопири, и тогда начинает казаться, что темные воды Рио-Негро как будто слегка бледнеют у левого берега.

Но это только кажется или это беловатая струйка свидетельствует о близости Рио-Бранко, воды которого опалового оттенка еще издали заметны среди черных вод Рио-Негро? Пассажиры европейцы вспомнили при этом, что подобный же феномен был замечен ими и ниже по течению реки при впадении Рио-Негро в Амазонку.

Они имели случай убедиться, что слияние вод двух рек происходит лишь на весьма значительном расстоянии от впадения одной реки в другую. Воды Рио-Негро сохраняют на протяжении нескольких километров свой цвет черного кофе и образуют вдоль левого берега Амазонки полосу, кажущуюся тем более темной, что воды вдоль правого берега светлее и серебристее. По-видимому, слияние двух разнохарактерных вод совершается не сразу, и на поверхности реки местами еще выступают как бы темные пятна, выделяющиеся на светлом фоне Амазонки, как будто какая-то капризная линия разделяет между собой эти воды.

Суда, идущие по Рио-Негро, оставляют за кормой длинный след на чернильной реке, так хорошо оправдывающей свое название, след, испещренный мелкими волнами с мутно-желтыми, пенистыми гребнями, как бы увенчанными расплавленным янтарем, а темные леса по обеим сторонам реки, тесно обступившие ее берега, отражаются как-то особенно явственно в этой зеркальной поверхности полированного черного угля, медленно движущейся между двумя стенами вечнозеленых берегов.

Без сомнения, Рио-Бранко представляет путешественникам зрелище аналогичное, но только в обратном смысле.

Вследствие непомерного утомления всего экипажа, вызванного страшной, нечеловеческой работой в течение всего последнего дня пути, сеньор Хозе нашел нужным разрешить всем двенадцатичасовый отдых.

Таким образом, бателлао причалил к берегу и встал неподвижно на месте.

Полдень; жара томительная. Это — время сиесты. Европейцы, мулат, шкипер и двое беглецов остались на судне; растянувшись в своих гамаках, они предаются отдыху; остальные индейцы отправились в лес поохотиться, обещая принести свежей дичи, чтобы немного разнообразить обыденную суровую пищу и поберечь провиант.

Нам может показаться странным такой отдых для замученных, изнуренных на работе людей, отдых, заключающийся в том, чтобы отправиться бродить по лесу в адскую жару и гоняться за козочками, хокко, маленькими пекари и агути. Но индейцы вообще делают все не так, как другие люди. Кроме того, они чувствуют себя в этой раскаленной атмосфере как настоящие саламандры, а в этих непроходимых лесах — точно в родной стихии.

— Идите, — сказал мулат, — только смотрите, вернитесь к ночи и будьте осторожны: остерегайтесь канаемэ!

Но тех уже и след простыл; только там и сям, между деревьями, мелькали их фигуры, вооруженные длинными большими луками и колчанами, полными стрел из канна-брава, да еще неизбежным тесаком.

День прошел без особых приключений для пассажиров, которые добросовестно воспользовались этим временем, чтобы найти прохладу где-нибудь в самом тенистом местечке, обмахиваясь большими опахалами от насекомых, и, когда представлялась возможность, дремали, если кто из них был в состоянии это сделать. Но вот настала ночь, и, вопреки ожиданиям сеньора Хозе, никто из охотников не вернулся на судно. Между тем мрак сгущался с каждой минутой, а они все не возвращались.

Тогда беспокойство за отсутствующих сменилось тревогой, тревога — мучительными опасениями, особенно в виду близкого соседства свирепых индейцев с Жаопири.

Рискуя привлечь их внимание и увидеть, как они неожиданно накинутся на судно, сеньор Хозе все же приказал разжечь большой костер, чтобы охотники, если они сбились с пути, могли найти свое судно, хотя последнее предположение было весьма невероятным, потому что природный инстинкт краснокожих всегда безошибочно руководит ими и никогда не обманывает.

В несколько секунд каждый перебрал в своем уме возможные предположения, и никто не мог найти ничего утешительного, ничего такого, что могло бы объяснить это отсутствие сколько-нибудь удовлетворительно. Страшная мысль о поголовном избиении несчастных упорно напрашивалась сама собою, а последствия этого ужасного происшествия неминуемо должны были стать весьма неприятными для всех остальных.

Конечно, охотники и не помышляли даже о побеге; ведь у них не было никаких средств к передвижению! Кроме того, они решительно ничего не захватили с собой; все, что могло бы их прельстить, осталось на судне. Заблудиться они тоже не могли: индеец, как днем, так и ночью, всегда умеет разобраться в лесу, всегда умеет найти свою дорогу, как настоящее хищное животное. Не могли они также стать жертвой охоты: животные, обитающие в этих экваториальных странах, не опасны для человека. К тому же их было немало, и все хорошо вооружены. С их ловкостью, силой, проворством и знаниями местных условий, они, несомненно, могли отразить нападение каких угодно лесных животных.

И все время у всех в голове неотступно вертелась одна и та же мысль, одно и то же слово просилось на язык: канаемэ! Ах, как жалел теперь мулат, что с такой легкостью отпустил своих индейцев, что разрешил им поохотиться. Какое ужасное, непоправимое несчастье, если они, действительно, попались в коварную ловушку! Да и оставшиеся в живых теперь окажутся совершенно изолированными посреди реки, вдали от всякой помощи, лишенные необходимых им гребцов, единственной двигательной силы судна!