Психология - Альберт Крылов

Во дворе часто можно наблюдать, как группа 5-6-летних детей старательно считается перед началом игры с такой серьезностью, как будто совершает магическое действие (сравнение неслучайно). Подойдя поближе, наблюдатель обнаруживает, что это делается варварским способом: на одного ребенка попадает слог, на другого – три слова сразу, но никто из детей не замечает непорядка – для них ценен сам процесс. Они еще слишком малы, чтобы правильно расчленить текст считалки, превратив его в последовательность одинаковых единиц – слов, каждое из которых должно приходиться на отдельного члена группы, стоящей кружком. Когда детям исполнится 7–8 лет, этой проблемы уже не будет. А чуть позже кое-кто достигнет такой степени совершенства, что сможет заранее прикинуть, на ком должна закончиться считалка. Чтобы не происходило таких хитрых попыток обмануть судьбу, дети пользуются более длинными текстами, а те, кто постарше, часто считаются «по-морскому»: по сигналу каждый поднимает несколько пальцев, вычисляется общая сумма, а затем идет расчет.

Обычно после 9 лет считалки используются все реже, поскольку у детей появляются иные, более совершенные способы распределения ролей на основе коллективного договора. Старшие дети возвращаются к считалке как к простому, объективно-механистичному регулятору в ситуации группового выбора в тех затруднительных случаях, когда такой выбор осложнен излишне большим количеством привходящих обстоятельств и может повлечь нарушения личных взаимоотношений участников.

На примере использования считалок виден общий принцип детской субкультуры, проявляющийся в разных формах на самом разном материале. Его суть в том, что тексты детского фольклора и соответствующие им традиционные стратегии и модели поведения появляются в детском репертуаре в том возрасте, когда у детей возникают социально-психологические потребности, для удовлетворения которых дети ищут новые формы поведения. Детская традиция снабжает ими ребенка, и в течение некоторого периода он использует их, проживая с их помощью прежде трудные ситуации и накапливая собственный опыт. Затем такие «социальные костыли» становятся уже ненужными, так как ребенок крепнет и может самостоятельно вырабатывать более тонкие и индивидуализированные способы действия. Ведь детская традиция предлагает стандартные, для всех одинаковые приемы, не учитывающие специфики ситуаций.

Для старших дошкольников (5–6 лет) и младших школьников (6-7-9-10 лет) в ситуациях общения очень важно наличие опор в виде поведенческих и словесных клише: «как надо делать», «что надо говорить». Они особенно значимы в трудных ситуациях, где есть эмоциональное напряжение и требуется быстрота действий. Благодаря заранее готовым поведенческим клише ребенок экономит силы и может сосредоточиться на решении своих главных проблем (например, учится владеть эмоциями). Таким образом, уменьшается количество стоящих перед ним задач и появляется большая уверенность в действиях. Дети этого возраста чувствуют себя неуютно в тех ситуациях общения, где есть много переменных, которые надо учитывать: столкновение интересов и воль детей с разными характерами, большая скорость событий, необходимость контролировать собственное поведение и т. п. Дети не успевают отслеживать ситуацию и не умеют быстро принимать решения, «с лету» находить нужные слова.

Для положительной характеристики коммуникативной зрелости человека в русском народе говорят, что он «за словом в карман не лезет», т. е. прямо по ходу ситуации догадается, что и как сказать.

У младших детей, коммуникативные навыки которых только начинают формироваться, все обстоит наоборот. Они оказываются более успешными и чувствуют большую защищенность, если «карманы» их памяти наполнены способами того, «что сделать» и «как сказать».

Например, ребенок знает, что в ответ на обзывание или дразнилку надо громко и смело выкрикнуть отговорку. Такими отговорками традиционно принято защищаться в случае словесного нападения:

Черная касса – Чики-траки -

Ключ у меня. Стеночка!

Кто обзывается – (Показывает рукой

Сам на себя! невидимую преграду

между собой и обидчиком.)

Благодаря тому, что в стрессовой ситуации ребенку не надо судорожно придумывать ответ, поскольку он заранее готов, ребенок может сосредоточиться на решении важнейших для него задач эмоционально-психической регуляции.

В соответствии с детским пониманием магии слова обзывание ни в коем случае нельзя принять на себя. Оно не должно проникнуть в душу и расстроить ее. Иначе цель противника будет достигнута, а по проложенной дороге он может возвращаться потом снова и снова и добивать свою жертву.

Поэтому, во-первых, нельзя позволить себе обидеться, расстроиться. Надо хотя бы сделать вид, что нападение тебя не затронуло и не устрашило. В связи с этим детская традиция предписывает напористо-вызывающую интонацию при выкрикивании отговорки и презрительно-спокойную мимику лица.

Во-вторых, надо немедленно действовать и отбить обзывание обратно собственным ответным словом. Здесь детская традиция предлагает ребенку разные виды отговорок, в которых всегда магически развенчивается сила нападения:

Шел крокодил,

Твое слово проглотил,

А мое оставил!

Чем неожиданнее отговорка, тем больше она поразит и тем вернее остановит агрессора. Поэтому дети стараются собирать и запоминать услышанные ими отговорки.

Вообще же обзывание – это всегда испытание детского «Я» на психологическую прочность. Поэтому оно, так же как и дразнение, бывает особенно в ходу в процессе формирования детской группы, когда выясняется, кто и на что в ней может претендовать, и в отношении новичков, которым дети устраивают своеобразную стрессовую психодиагностику.

Однако когда ребенку уже 9-10 лет, он все реже прибегает к клишированным текстам дразнилок и отговорок. Его первичный «тренаж» уже закончен и психологические «подсказки» в виде текстов детского фольклора уже не так нужны. Ребенок становится достаточно опытным, чтобы совладать со своими эмоциями, оценить партнера и ситуацию и придумать на ходу свой собственный, оригинальный или остроумный ответ.

Психологический микроанализ типичных ситуаций общения детей, которые регулируются детской традицией, позволяет выделить те возрастные периоды, когда у ребенка происходит интенсивное формирование определенных социальных и коммуникативных навыков. Знание традиционных форм культурального тренинга этих навыков в детском сообществе позволяет выстроить эффективные программы помощи детям и взрослым, нуждающимся в развитии социальной адаптивности и коммуникативной компетентности.

Умение сдерживать свои чувства и владеть собой в эмоционально значимых ситуациях высоко ценится среди детей. Наверное, именно потому, что навыков эмоциональной саморегуляции детям как раз и не хватает.

Вспомним одну из детских дразнилок против плакс: «Рева-корова, дай молока…». Детское сообщество, обычно ориентированное прежде всего на групповые ценности, не любит плакс по двум главным причинам. Во-первых, потому, что «рева», расплакавшись, легко блокирует события, притягивая внимание к себе, и этим нарушает деятельность группы. Во-вторых, она непроизвольно может стать ябедой: громкий плач – это всегда сигнал для взрослых, которые могут вторгнуться в детскую ситуацию для защиты плачущего и вообще разогнать всех, невзирая на то, кто прав, а кто виноват.

Эмоционально возбудимый ребенок нередко становится жертвой манипуляторских действий сверстников. Их подзадоривает возможность управления настроением такого ребенка: его легко разозлить, расстроить, напугать.

Детский идеал уравновешенности в лице невозмутимого Чингачгука – Большого Змея для ребенка практически недостижим.

Кроме индивидуальных особенностей, у всех детей есть общевозрастные проблемы эмоциональной жизни. Поэтому большое место в детской субкультуре занимает психологическая проработка этих проблем, среди которых особо важную роль играет тема страхов.

Эта тема является центральной в таких формах детской групповой жизни, как рассказывание страшных историй и посещения «страшных» мест (подвалов, чердаков, заброшенных домов и т. д.). Она прорабатывается в традиционных детских шалостях и испытаниях храбрости. Страшные истории типа «Красной руки», «Белых перчаток», «Черной простыни» занимают в фольклоре младших школьников особо значимое место. Научный анализ традиционно устойчивых сюжетов этих историй показывает, что страхи, которые в них воплощаются, идут из самых глубин детской коллективной души и, как ни удивительно, относятся к первым годам жизни ребенка. Пройдет несколько лет после их появления, прежде чем эти страхи начнут постепенно выходить наружу в социально приемлемой для детей, общепринятой форме страшных рассказов. Предпосылки для частичной проработки и изживания этих страхов в детской компании создаются благодаря особенностям самой традиции рассказывания. Оно происходит в тесной группе знакомых детей, где страх делится на всех, где постоянно перемежаются настоящие страшилки и смешные пародии на них, где многие истории имеют игровой конец и завершаются общей возней, сбрасывающей эмоциональное напряжение, обеспечивающей катарсис.