Ассасин - Симона Вилар

– Это опасно, государь!

– Да в саму преисподнюю! – вырвался от них король.

Он кинулся было в гущу лагеря, но замер, когда стоявший на его пути шатер загорелся, а два других обрушились, накрыв воспламенившейся парусиной не успевших выскочить людей. Раздались душераздирающие вопли, стоны, кто-то требовал воды, той самой воды, что так донимала их всю неделю, а теперь, словно по указке Саладина, застыла в тяжелых темных тучах.

Ричард видел, как очередной бочонок, пролетев сквозь мглу, попал в один из горящих шатров и пламя взвилось еще выше. И самое ужасное заключалось в том, что на фоне занимавшегося огня крестоносцы были хорошо видны сарацинам, и те начали разить их стрелами, в то время как сами оставались скрытыми во мраке. Повсюду из темноты доносился шум невидимого движения, слышались пронзительный визг и выкрики по-арабски: «Аллах акбар!» – «Бог велик!» Вокруг Ричарда падали и вопили его люди, некоторые спешили укрыться за телегами и еще не возгоревшимися шатрами, какие могли вспыхнуть в любой момент.

Ричард озирался, оценивая ситуацию. И тут в него самого угодила стрела, но, к счастью, попала в наплечник, не нанеся даже царапины, и все же огромный английский Лев покачнулся. «Стрелок был совсем близко. Сарацины не опасаются нас, видя, какое в лагере смятение».

Один из его рыцарей, Бартоломью де Мортимер, пытался закрыть государя своим телом.

– Ваше Величество, поспешите за каменные руины. Вас там не заденут.

– Ко всем чертям! – рявкнул Ричард и приказал стоявшему неподалеку Лестеру: – Роберт, вели трубить атаку для арбалетчиков. Пусть они стреляют на звук в сторону нехристей.

– Но там же темно! А болты очень дорогие.

– Да ты ополоумел, англичанин! До́роги не стальные болты, а люди. – И он указал мечом в сторону царившей в его стане паники, где то и дело падали мечущиеся под градом стрел крестоносцы.

Ричард был зол. Как же его разведчики не заметили приближения врага?! Наверняка всех их загнали под навесы холод, сырость и спокойствие последних дней. Но во время войны спокойствия не бывает!

Король понимал – лучники ничего не боятся, пока стреляют из укрытия, в данном случае оставаясь невидимыми в темноте. Когда же на них нападают, они бегут. Но сейчас Ричард не имел понятия, сколько сил скрывается во мраке и что ждет тех смельчаков, которые рискнут кинуться на врагов, не ведая, где они. Поэтому, надсаживая горло, он приказывал оставаться всем на местах, по возможности укрыться и ждать, когда дадут залп арбалетчики. Тяжелый болт под напором стальной пружины бьет сильно и куда дальше оперенных сарацинских стрел. Они достанут нападавших, если попробуют стрелять на звук. Итак, пли!

Выстроившиеся в ряд, укрытые за высокими щитами арбалетчики дали залп и тут же отошли, чтобы перезарядить свои громоздкие арбалеты, а их место заняли другие, те, у кого тяжелый болт уже лежал в гнезде и только ждал удара стальной дуги.

Посланные сплошными рядами смертоносные жала нашли цель. Теперь к отдаленному яростному визгу сарацин явственно прибавились крики боли и страха, отчаянное ржание раненых лошадей. А тут и проносившаяся по небу горящая бочка высветила мечущихся в стороне конников. Это был лишь миг, но даже его оказалось достаточно.

И тут же к Ричарду подскакал на своем белоногом коне маршал де Шампер.

– Государь, мы выяснили, откуда они посылают зажигательные снаряды. Только с той стороны. – И он взмахнул мечом, указывая. – Там действительно есть небольшая низина, в которой сарацины могли установить свои орудия. И если мы обогнем ряды их конников…

– Обогнете, мессир де Шампер. Но только после того, как мои итальянцы и пуатевенцы дадут третий залп.

Он взмахнул рукой, раздался резкий, многократно повторенный щелчок – и снова раздались крики, снова сама смерть завопила из темноты.

– Они там, – сказал король. – А теперь с Богом, милорд!

Ричард увидел, как к рванувшим в указанном направлении тамплиерам в их белых плащах присоединились и госпитальеры, мелькнули голубые накидки с лилиями французских рыцарей, пронесся и белый стяг с черным орлом австрийцев – Леопольд Бабенберг пусть никого и не слушал, но в отваге ему отказать было нельзя.

– Да поможет Всевышний нашим храбрецам! – молитвенно сложил руки епископ Солсбери Хьюберт.

Но на Бога надейся, а сам не бездействуй. И, передав приказ подоспевшему Амори де Лузиньяну продолжать бороться с огнем в лагере, Ричард велел подать коня, помчался, увлекая за собой отважных соратников.

Все закончилось до того, как рассвело. Магометан отогнали, их орудия разбили, а окрестность вокруг была усеяна телами сарацин и крестоносцев.

В утреннем сумраке вокруг лагеря бродили потерявшие седоков лошади, раненые стонали и молились. Среди павших ходили арбалетчики и выдергивали из тел животных и людей свои дорогостоящие болты, складывали их в корзины.

Ричард прошелся по лагерю, хвалил своих людей, присаживался подле раненых и обожженных, подбодрял уцелевших.

– Ничего они нам не сделают. Выше головы, мои храбрецы! Испугаться Саладина – значит пропасть. А мы этого не можем себе позволить, когда нас ждет Иерусалим!

Он казался бодрым, как всегда, даже несмотря на то, что прихрамывал, – и его задела по бедру вражеская сабля, не пробив кольчуги, но рубанув так, что при ходьбе боль была весьма ощутима.

Однако не это удручало Ричарда: Саладин поступил по-своему мудро, напав на его лагерь. Даже не столько на воинов, а на обоз. Потери оказались просто сокрушающие: было убито немало сильных волов, тянувших повозки со всем необходимым, пали лошади, а главное, сгорели возы с провиантом и палатки, где воины могли бы укрываться от непогоды. И теперь их ждали голод и холод, слабость и болезни, а погода отнюдь не обещала улучшиться в ближайшее время. Подкрепления же и пополнения провианта, с каким ранее крестоносцам так помогали корабли на марше вдоль моря, не предвиделось, и отныне поход крестоносцев неимоверно осложнялся. – Мессир Леопольд, вы показали себя храбрецом этой ночью, я восхищен вами, – сказал король австрийскому герцогу. – Могу ли я теперь просить вас о помощи? Отправляйтесь в Яффу и в кратчайшие сроки привезите новый обоз. У Обри де Ринеля должно хватить телег и провианта – всего, что нам требуется: и солонины, и сыра, и масла, и бинтов на повязки, а также сухарей, фиг, винограда и миндаля.

Он не знал, зачем все это перечисляет, но понял, что Бабенберг откажется, – это было написано на лице австрийца. Однако Ричард продолжал говорить, чтобы не сорваться, сдержать свой гнев.