Вампирский Узел - С. Сомтоу

— Зачем, Карла, зачем?

Только это никакая не Карла, а Шанна, и Терри решает, что старик окончательно спятил… и кто такая вообще эта Карла… Кто-то тянет его за руку. Пи-Джей.

— Слава Богу, Пи-Джей. Пи-Джей. — Терри мертвой хваткой вцепляется в руку друга.

— Что случилось? — В голосе Пи-Джея сквозит отчаяние. Стивен гонит из комнаты Шанну Галлахер, размахивая распятием.

— Кто эта женщина?

И Терри с облегчением понимает, что Пи-Джей ничего не видел. И решает молчать. Потому что как скажешь другу, что его мать откусила член у какого-то озабоченного старика… такое просто нельзя говорить. И он вспомнил, как у него самого встало, когда он на это смотрел, и весь покраснел, и сказал:

— Я не знаю, Пи-Джей. Не знаю. И ради Бога, давай больше не разделяться…

Они вместе вышли из комнаты и снова попали в живую игру про вампиров. Они попытались пройти обратно той же дорогой, по которой пришли, — мимо пылающих поездов и миниатюрных печей наподобие тех, в которых сжигали людей в концлагерях, и Терри запнулся о модель средневекового замка, и увидел мужчину с синей бородой, который размахивал длинным кинжалом, но это была просто иллюзия, и он только крепче сжал руку Пи-Джея, когда мимо пронесся очередной полыхающий поезд…

И Стивен увидел лестницу, уходящую вверх крутым изгибом пролетов, ее хрустальные парапеты выгибались подобно летящим опорам готического собора. Вершины лестницы было не видно, но Стивен знал — эти ступени ведут в ад и в Валгаллу, к спасению и погибели.

Потом ей услышал голос Тимми Валентайна — или Конрада Штольца, — выпевающий арию из «Волшебной флейты». Это была песня трех гениев храма, которые вели принца Тамино во владения загадочного Сарастро. Да. Однажды он дирижировал эту оперу. В Тауберге. Это была музыка из его прошлого. Прошлое, — понял Стивен, ступив на лестницу, — никуда не исчезает. Оно сосуществует, неизменное, вместе с настоящим. Музыка доносилась с заоблачных высот, потому что потолок на чердаке особняка на горе был настолько высок, что доставал до звезд.

Песня не умолкала, но под ту же музыку зазвучал и отдельный голос мальчика, как будто передавали запись, сделанную на нескольких звуковых дорожках, наложенных друг на друга: Стивен, Стивен. И Стивен вспомнил тот мимолетный обмен взглядами — шестьдесят лет назад, — который навсегда определил его судьбу. И голос проговорил: Их больше нет, ваших глупых Богов Хаоса. Да и кем они были? Самообманщиками и не более того. Посторонние наблюдатели, не сумевшие уразуметь смысл космической драмы, за которой они наблюдали, не понимая. Но все это время они полагали себя центром вселенной, той точкой, откуда исходят добро и зло, где свет и тьма сливаются воедино. Какая гордыня! Какое непомерное самомнение! Но их больше нет, и мы, Стивен, можем списать их всех со счетов, этого принца из комической оперы, эту ведьму-шарлатанку, этого усталого старика-убийцу. Иди ко мне. Вверх, вверх, вверх. Мертвая точка космического колеса — это зеркальный зал в вампирской комнате смеха.

Стивен ответил:

— Я сожгу за собой лестницу.

И, оглянувшись в последний раз, он вылил остатки керосина на полусгнившие деревянные ступени и поджег их. Пламя взметнулось ввысь, реки огня потекли вниз по лестнице. Огонь разлился по всему пространству, в комнате внизу вспыхнули занавески, и пламя слилось с лесным пожаром снаружи, и охватило надгробный камень в саду, и растопило снег… Стивену в лицо дохнуло невыносимым жаром, глаза заслезились, и он отвернулся. Теперь он смотрел только вверх. Поднимался, перепрыгивая через две ступени, и вовсе не чувствовал себя старым и дряхлым. И его не пугало громадное расстояние до вершины. Лестница проходила через черный лес, где под вязом спал черный шахматный король в виде стилизованной человеческой фигурки, сквозь забор из колючей проволоки, по улицам Оксфорда и по средневековому замку, а следом бежал огонь, отставая лишь на пару ступеней, так что пути назад не было…

А голос шептал ему в ухо: Добро пожаловать, Стивен, в перевернутый мир Зазеркалья и всего, что там нашли Карла, Стивен и Тимми. Добро пожаловать в смерть, в мир, где заурядный психоаналитик становится мудрой, как сама Сивилла, где сумасшедший становится магом, а маленький мальчик-вампир — Иисусом Христом…

Вдруг навалилась усталость. Легкость в ногах как-то разом иссякла. Сколько еще оставалось ступеней? Неужели шестидесяти лет безумия и осознания собственной серой посредственности еще недостаточно… неужели он должен пройти некий олимпийский марафон, чтобы добраться до места последней битвы?!

На вершине этой бесконечной лестницы…

Он упал в объятия музыки, льда. Длинные волосы — острые, как бритва — ткнулись ему в лицо, больно, до крови. Он почувствовал запах гнили и заметил, какое бледное у нее лицо, и когда он назвал Карлу по имени, она улыбнулась, и он увидел, кем она стала.

Огонь как будто знал, куда он идет. Каждый раз, когда Брайен сворачивал на развилке расходящихся коридоров, пламя следовало за ним. Он ворвался в комнату, где убил Лайзу. Огонь влетел следом. Телеэкраны оплавились от жара, стеклянный гроб растаял дымящейся лужицей. Брайен бежал, не разбирая дороги. В другой комнате его брат по-прежнему насиловал Лайзу, но он знал, что все это ненастоящее, что это — бесплотные призраки, и он пробежал прямо сквозь них, и они растворились в пламени.

Сырая темная комната, холодная, тесная… наклонные стены в виде конуса, сквозь отверстие в потолке видны звезды… типи, сообразил Брайен… индейский вигвам… гремучая змея свернулась кольцами на буйволовой шкуре, огонь облизывает стены из шкур…

— Внутрь огонь не войдет. Он не сможет войти в заколдованный круг. Здесь нам ничто не грозит, Брайен.

Он оборачивается и видит ее. Она полулежит на шкурах, скрытая в сумраке. Стены мерцают, полупрозрачные в свете огня. На ее бледной коже пляшут теплые оранжевые отсветы. На ней нет ничего, даже рубашки. Длинные волосы распущены по плечам и спине.

— Шанна… но ты же…

— Нам надо закончить начатое. — Ее губы слегка приоткрылись. Яркие, влажные — как будто раскрашенные застывшей кровью. — Или ты думал, что что-нибудь может нас разлучить?! Пусть даже и смерть?!

Она поднялась и выпрямилась в полный рост. Он не мог вымолвить ни слова. У него был бумажный пакет с кольями и распятиями, но он его уронил. От ее взгляда — бездонного, темного, как сама смерть — у него перехватило дыхание. Она сказала:

— Почему так происходит, что всех женщин, с которыми ты спал после того, как поехал на поиски Лайзы, убивают вампиры?

— Я…

— Может быть, это какое-то наказание?