Ружья, микробы и сталь - Джаред Даймонд

Две следующих группы, пигмеи и койсаны, напротив, были почти без исключения представлены охотниками-собирателями, которые не знали ни растительных культур, ни домашних животных. У пигмеев, как у черных, темная кожа и жесткие, сильно вьющиеся волосы. В то же время они отличаются от черных гораздо меньшим ростом, более коричневым, нежели черным, оттенком кожи, у них больше волос на лице и теле и более выступающие лоб, глаза и зубы. Пигмеи живут отдельными группами в тропических лесах по всей территории Цент­ральной Африки, занимаются преимущественно охотой и собирательством и торгуют с черными соседями-земледельцами (или работают на них).

Койсаны составляют группу, хуже других знакомую американцам, — многие, вероятно, не слышали даже самого этого названия. Когда-то расселенные почти по всей Южной Африке, сегодня они объединяют мелкорослых охотников-собирателей, известных под именем сан, и более высокорослых скотоводов, известных под именем кой-коин. (Эти этнонимы теперь почти везде пришли на смену более привычным терминам «бушмены» и «готтентоты»). Однако выглядят (или выглядели) кой-коин и сан совсем не так, как африканские черные: у них желтовато-бурая кожа, волосы вьются сильнее, а у женщин часто встречается жироотложение на ягодицах (так называемая «стеатопигия»). Численность кой-коин, если взять их как отдельную группу, значительно сократилась за последние столетия: многие из них пали от рук европейцев, были согнаны с земли или умерли от европейских микробов, а большинство уцелевших перемешались с европейцами и оставили после себя новые этнические группы, которые известны в Южной Африке под разными именами, в том числе как «цветные» и «бастеры». Людей сан тоже убивали, сгоняли с земли и заражали европейскими болезнями, однако небольшая группа, уменьшающаяся год от года, сохранила свой уклад в пустынных, непригодных для земледелия районах Намибии, — какое-то время назад мы все смогли познакомиться с их жизнью благодаря художественному фильму «Боги, наверное, сошли с ума».

То, что север Африки заселен в основном белыми, вполне закономерно, поскольку физически похожие на них народы обитают в ближайших регионах Ближнего Востока и Европы. На протяжении всей документированной истории люди постоянно мигрировали между Европой, Ближним Востоком и Северной Африкой. По этой причине, принимая во внимание, что происхождение белых народов Африки не составляет никакой загадки, в этой главе я почти не стану на них останавливаться. Напротив, родословная черных, пигмеев и койсанов представляет значительный интерес, поскольку их нынешнее расселение несет явные следы прошлых популяционных переворотов. К примеру, современный фрагментированный ареал обитания 200 тысяч пигмеев, рассеянных среди 120 миллионов черных, указывает на то, что когда-то пигмейские охотники занимали всю территорию экваториальных лесов, но в ходе истории были вытеснены в изолированные друг от друга анклавы пришлыми черными земледельцами. Ареал койсанов в Южной Африке поразительно мал для народа, анатомически и лингвистически так непохожего на остальные. Есть ли вероятность, что койсаны тоже когда-то занимали более обширную территорию, но на каком-то этапе их северные популяции были уничтожены?

Самую выдающуюся аномалию я оставил напоследок. Крупный остров Мадагаскар лежит всего лишь в 250 милях от восточноафриканского побережья — гораздо ближе к Африке, чем к любому другому континенту, — и отделен всем пространством Индийского океана от Азии и Австралии. Островитяне представляют собой смесь двух элементов. Один из них — это, естественно, африканские черные. Другой составляют люди, которых внешне можно мгновенно определить как выходцев из Юго-Восточной Азии. Язык, на котором говорят все малагасийцы — и азиаты, и черные, и люди смешанного типа внеш­ности, — относится к австронезийской семье и очень напоминает язык ма’аньян, на котором говорят на индонезийском ост­рове Борнео, то есть в 4000 миль прямого пути по Индий­скому океану. Между тем в радиусе 1000 миль от Мадагаскара мы не найдем ни одного народа, который хотя бы отдаленно был похож на жителей Борнео.

Эти австронезийцы, с их австронезийским языком и собственным вариантом австронезийской культуры, обжили Мадагаскар уже к 1500 г. — ко времени первого визита европейцев. По моему мнению, это безусловно самый потрясающий факт человеческой истории и географии. Для аналогии представьте, что Колумб, достигнув берегов Кубы, обнаружил бы его заселенным голубоглазыми, светловолосыми скандинавами, говорящими на языке, похожем на шведский, — при том, что соседний континент, Северная Америка, был бы целиком заселен индейцами, говорящими на америндских языках. Каким невообразимым способом доисторические обитатели Борнео, плававшие, насколько мы знаем, на небольших лодках без карт и компаса, могли оказаться на Мадагаскаре?

Пример Мадагаскара убеждает нас, что язык людей, а также их внешний облик способны вывести нас на их родословную. Всего лишь изучив лица малагасийцев, мы могли бы сказать, что как минимум некоторые из них происходят из тропической Юго-Восточной Азии — хотя мы не знали бы, из какой именно части этого региона, и, конечно, никогда не угадали бы, что это Борнео. Какую информацию мы можем выудить из африканских языков, помимо той, что читается на африканских лицах?

Невероятное переплетение сходств и различий, которое представляют собой полторы тысячи африканских языков, удалось распутать выдающемуся лингвисту из Стэнфордского университета Джозефу Гринбергу — он установил, что все это множество распадается всего лишь на пять семей (на карте 19.2 показаны их ареалы). Читатели, привыкшие воспринимать лингвистику как сухую и формальную науку, возможно, пересмотрят свое отношение, узнав, каким полезным подспорьем оказывается карта, воспроизведенная на карте 19.2, для нашего понимания истории африканцев.

Если мы начнем со сравнения карт 19.1 и 19.2, мы увидим примерное соответствие между ареалами языковых семей и анатомически классифицированных человеческих групп: на языках одной семьи, как правило, говорят люди определенного типа. В частности, носителями афразийских языков являются в основном белые или черные, нило-сахарских и нигеро-конголезских — черные, койсанских — койсаны, а австронезийских — индонезийцы. Все это наводит на мысль, что в целом языки развивались теми же путями, что и их носители.

В верхней части рисунка 19.2 обнаруживается первый сюрприз — открытие, которое может произвести сильное впечатление на людей, верящих в превосходство «западной цивилизации». Долгое время нас учили, что западная цивилизация зародилась на Ближнем Востоке, благодаря грекам и римлянам достигла расцвета в Европе и породила три великих мировых религии: христианство, иудаизм и ислам. Эти религии возникли у народов, говорящих на трех родственных языках, вместе называемых семитскими: соответственно арамейском (языке Христа и апостолов), иврите (древнееврейском) и арабском. Само прилагательное «семитский» в нашем сознании неразрывно связано с Ближним Востоком.

Между тем, как показал Гринберг, семитские языки составляют лишь одно из как минимум шести ответвлений гораздо более обширной — афразийской — языковой семьи, причем ареалы остальных пяти ветвей (включающих 222 существующих языка) ограничиваются территорией Африки. Даже сама семитская подсемья количественно больше африканская, чем евразийская, так как из 19 ее современных языков на 12 говорят только в Эфиопии. Естественно предположить, что родиной афразийских языков была Африка и что несколько таких языков проникли на Ближний Восток именно оттуда. Иначе сказать, авторы книг, ставших моральным фундаментом западной цивилизации — Ветхого и Нового Заветов и Корана, — очень вероятно, говорили на языках африканского происхождения.

Следующий сюрприз, который нам преподносит карта 19.2, это одна несущественная на первый взгляд подробность, на которой я не стал останавливаться, говоря о примерном соответствии между антропологическими группами и языковыми семьями. Из пяти африканских групп — черных, белых, пигмеев, койсанов и индонезийцев — только пигмеи не имеют своей отдельной семьи языков: каждая пигмейская община говорит на языке живущих по соседству с ней черных земледельцев. Однако если сравнить два варианта одного языка, на которых говорят пигмеи и черные, в первом, скорее всего, обнаружатся уникальные слова с непохожими ни на что звуками.

Разумеется, люди, обладающие такими отличительными характеристиками, как пигмеи, и обитающие в такой уникальной среде, как экваториальные тропические леса Африки, в прошлом должны были жить достаточно изолированно и их языки должны были составлять уникальную семью. Однако сегодня этих языков больше не существует, а что касается ареала обитания пигмеев, то по рисунку 19.2 мы видим, что он теперь крайне фрагментирован. Следовательно, сложив этногеографические и лингвистические данные, мы приходим к выводу, что земли пигмеев были в какой-то момент оккупированы пришлыми черными земледельцами и что языки этих земледельцев стали языками пигмеев, у которых от их исконных наречий остались лишь некоторые слова и фонемы. Прежде мы уже наблюдали похожий эффект на примере малайских негритосов (семангов) и филиппинских негритосов, которые переняли соответственно австроазиатские и австронезийские языки у заселивших их территории аграрных племен.