Незаконный наследник: Вспомнить, кем был. Стать собой. Остаться собой - Алексей Игоревич Ильин

и мысленно сосчитал до десяти. Наверное, мне не прибавило бы очков то, что я тут немного стены бы подкоптил. Сжигать в холле было нечего, кроме будки, в которой сидел дежурный, вот только что-то мне говорило, что эта будка защищена от всего на свете и даже, возможно, «ветер тлена» бы выдержала. По крайней мере, сопротивлялась бы его натиску очень долго. Если только вот этого офицерика сжечь, который даже не представился и сразу же с разбегу начал пытаться права качать, изображая из себя большую шишку.

– Мое имя Керн, и вы не могли бы просто передать Подорову, что мне нужно срочно с ним поговорить, – все еще вежливо, но уже сжав зубы, процедил я.

– Я все же хочу услышать, по какому вопросу вы хотите обратиться к Матвею Игоревичу, господин Керн. – Офицерик сверкнул глазами и не сдвинулся ни на пядь в своем служебном рвении.

– А какое вам, собственно, дело, какие именно вопросы я хотел бы обсудить… – все-таки я вспылил, но оказаться на улице, не добившись результата, мне помешал голос, раздавшийся сбоку:

– Симонов, что здесь происходит?

Я обернулся и увидел Подорова, который спустился по какой-то боковой лестнице и подошел к нам совершенно бесшумно.

– Матвей Игоревич, вот, господин Керн утверждает…

– Симонов, я вижу, что здесь стоит господин Керн, и стоит он здесь уже давно. И это вместо того, чтобы уже сейчас беседовать со мной по интересующему меня вопросу. Петров! – дежурный подскочил в своем прозрачном бункере и вытянулся так, что едва потолок башкой не пробивал. – Я, кажется, дал особые распоряжения по поводу Керна. И что в этих особых распоряжениях говорилось? – спросил он ласково.

– Э-э-э, – протянул дежурный, мучительно вспоминая про какие-то там особые распоряжения, которые он, не читая, бросил в стол и благополучно о них забыл. – Немедля провести к вам? – наверное, в подобных распоряжениях было написано одно и то же, раз он попал прямо в яблочко.

– Точно, Петров. – Подоров указал на меня. – Вот это похоже на немедленное сопровождение господина Керна в мой кабинет? – Дежурный молчал. Симонов тоже молчал и потихоньку пятился назад, наверное, надеясь, что его не заметят, а то и вовсе забудут про его существование. А я начал подозревать, что Подоров не просто следователь, хоть и по особо важным делам. – Идиоты. Симонов!

– Да, господин полковник, – прекратив пятиться, офицерик вытянулся перед ним.

– Завтра соберешь весь личный состав в большом зале. Я буду читать лекцию на тему: «Почему так важно выполнять приказы вышестоящего начальства, чтобы в конце месяца не остаться без премиальных».

Вот тут лица у обоих долбоклюев вытянулись. А вот не хрен клювом щелкать, надо внимательно приказы начальства читать, а еще лучше добыть изображение того, кто указан в приказе, чтобы уж наверняка не пропустить, если уж у Службы безопасности такие проблемы с финансированием, что они берут на место дежурных дегенератов, не способных легкую в общем-то фамилию запомнить.

– Идиоты. Стадо баранов, – закончил всю весьма эмоциональную речь Подоров. – Пойдемте, Константин Витальевич, на улице вроде солнце выглянуло.

Погода действительно слегка улучшилась по сравнению с тем, что было утром. Мы прошли немного, и Подоров свернул в небольшой сквер, где стояли вполне приличные скамейки, усиленные чарами: они были сухими и довольно теплыми, так что на них вполне можно было сесть и побеседовать. Подоров был взвинчен, и весь его вид выражал недовольство.

– Что-то случилось, Матвей Игоревич? – я задал вопрос, чтобы с чего-то начать разговор.

– В стране что-то происходит. Какое-то непонятное движение, причем исключительно вокруг кланов и императора. Мне это очень сильно не нравится, а в остальном все просто замечательно, – Подоров протер лицо обеими руками. Похоже, что он пашет двадцать четыре часа в сутки, с перерывом на то, чтобы капельницу из энергетиков себе вколоть. – Вам что-то удалось узнать?

– Да, удалось, – и я рассказал ему то, что узнал от Евы про Гнедова.

– Откуда у вас такие данные? – Подоров подобрался. Он напомнил мне легавую, взявшую след.

– У меня свои источники, – я покачал головой, говоря таким образом, что эти источники я ему не сдам.

– Этим источникам можно верить? – Подоров что-то принялся быстро надиктовывать в прибор, напоминающий мой дневник.

– Нет, – я покачал головой, – не в полной мере. К тому же Гнедов погиб буквально час назад, и узнать у него, правда это или нет, просто невозможно.

– А…

– Ему размозжили голову. Некроманту не удастся его разговорить. – Я предвидел этот вопрос и сразу же дал пояснения.

– Хорошо, я проверю, – Подоров поднялся со скамьи. – Это уже хоть что-то. А то, стоит нам нащупать хоть какую-то ниточку, и человек погибает, захватив с собой все свое окружение, у которого можно хоть что-то узнать. Но здесь невозможно всех уничтожить, для этого нужно влезть на территорию Кернов, а это чревато. Спасибо за информацию, Константин Витальевич, если вам удастся еще что-нибудь узнать…

– Я обязательно вам сообщу, – пообещал я Подорову и поспешил к своей машине. При этом про себя я думал о том, что, если мне придется снова вот так добиваться с ним встречи, то ну его подальше. Пускай сам навещает меня.

Дома я долго сидел в коридоре, напротив кабинета деда и все время думал о том, сказать ему о том, что мне удалось выяснить, или не стоит. Однако, вспомнив его обеспокоенность, решил, что ему стоит знать. Приняв решение, я зашел в кабинет, даже не постучавшись, хотя бы для приличия.

– Вот как, а если бы я здесь решил тряхнуть стариной и проводил собеседование на этом столе с хорошенькой горничной? – дед насмешливо посмотрел на меня.

– Если бы она была очень хорошенькая, да еще и на первый взгляд искушена и искусна, я, пожалуй, присоединился бы к тебе. Чисто по-родственному. – Дед кашлянул, выслушав ответ. Я же, дождавшись, когда приступ кашля пройдет, серьезно проговорил: – Я, кажется, знаю, кто спер ключ. Вот только ответь мне на один вопрос: ключ можно скопировать?

Дед несколько мгновений смотрел на меня, хлопая глазами, а потом разразился такой площадной бранью, что, кажется, стоящие в вазе розы немного увяли. Когда же он выдохся, то тихо ответил:

– Я не подумал о такой возможности. Просто вылетело из головы. Так кто эта тварь, которая очень скоро будет страдать так, как не страдали древние мученики? – спросил он, стараясь держать себя в руках, но мне почему-то показалось, что он с удовольствием схватил бы меня за грудки и принялся вытрясать душу.

– Боюсь, что он уже отстрадался. И те, кто его убили, отлично знали, что у нас