Беспредел по-русски (Цезарь - 3) - Владислав Морозов

Если бы в этот момент шлагбаум поднялся, "мерседес" проучил бы шавку-"девятку", попросту сбросив ее по дороге в кювет. Но поезд еще даже не показался. Поэтому Чума потянулся, мигнул Пашке:

- Надо чисто кости размять. Не нам.

Развлекаться так развлекаться. Пашка выдернул ключи из замка зажигания, сунул в карман. Вдвоем с Чумой вышли, неторопливо подошли к "девятке". Подергали за ручки - нет, заперто. Хозяин-то перессал. Можно, конечно, взять монтировочку и пройтись по кузову машины, но лень. Обошли тачку кругом, лениво посшибали ногами зеркала и с чувством выполненного долга вернулись.

- Будет знать, козел, - заметил Чума, усаживаясь в "мерседес".

Пашка издал неопределенный звук - какое-то бульканье в горле - и корявым пальцем показал на "девятку"... Все четыре дверцы распахнулись одновременно. Наружу, не спеша так, чисто чтоб кости размять - и не себе выбрались четверо крепких парней. С автоматами. В камуфлированной форме. И с большими бляхами "ОМОН" на груди...

Чума высказал длинную и витиеватую фразу. Но когда его за шкирку, как нашкодившего котенка, выволокли наружу, даже не вякнул. А попробуй, скажи им! Их четверо, они с автоматами и погонами... Им все можно. Чуме тоже, но не в этом случае. Потому покорно плюхнулся мордой в придорожную грязь и старательно изображал мешок дерьма, пока омоновцы со знанием дела пинали его по всяким местам вроде почек и ребер. Им тоже нечего было делать, а время ожидания до подъема шлагбаума надо как-то скоротать. Вот и пинали подвернувшихся бандюков чисто чтоб со скуки не помереть. Ну и чтоб знали, козлы, кому зеркала сшибать... Чтоб место свое у параши помнили.

Возражать и требовать адвоката в таких случаях себе дороже. Поэтому даже ругался Чума мысленно. И когда прикладами вышибали стекла в его новенькой машинке - молчал. Правда, когда у Пашки из рук выдернули ключи вякнул. Получил ногой по роже и заткнулся. А менты, нагло хохоча, далеко забросили ключи от машины и, страшно довольные, попрыгали в свою "девятку" без боковых зеркал. Шлагбаум к тому моменту поднялся, поэтому они быстренько завелись и укатили.

Мимо не спеша шуршали шинами тачки разных калибров. Чума, играя желваками на скулах и стараясь не думать о пережитом унижении, поднялся. Что было дури пнул Пашку - типа все из-за тебя. Повернулся к "мерседесу", всласть выругался. Ну и как, позвольте спросить, дальше ехать, в натуре? Чисто на педальном приводе? Потому как сам же установил хитрую противоугонку, чтоб без ключей тачку не увели... Походил вокруг, машинально пиная колеса носком ботинка.

С противоположной стороны быстро приближалась машина. Остановилась рядом. Одновременно опустились два боковых стекла, только вместо придурковатых рож счастливых владельцев железного коня из окон высунулись дула автоматов... Чума успел узнать Шалаева, помощника Хромого, но сообразил это уже в тот момент, когда не хуже иной балерины сиганул через придорожную грязь. Все бесполезно - автоматная очередь настигла его раньше, чем он приземлился. А Пашка так и стоял до самого конца, разинув рот, пока пули рвали на части его тело...

* * *

С трапа самолета в римском аэропорту спустился низенький круглый человечек с испанской бородкой. Его никто не встречал, да он и не был заинтересован в близком общении с кем бы то ни было. Дома, в России, его знали как Аббата, но там стало слишком жарко... Покровитель показал волчьи зубы и решил, что девять грамм свинца - достаточная плата за хорошую работу. Что ж, Аббата предупреждали, что Хромой и Ювелир - не самые лучшие союзник. Однако особого выбора у него не было. Поэтому на случай нехорошего исхода давно приготовился. Купил домик в предместьях Рима - разумеется, на имя местного жителя - но оседать в Италии не планировал никогда. В домике хранились вещи и документы, позволяющие Аббату в одночасье превратиться в добропорядочного канадского гражданина. Лететь сразу в Канаду опасно, и остановка в Риме предусматривалась, чтобы сбить вероятную погоню со следа. Хотя и в Рим он летел не из России, а с Кипра. Потому что погоня должна быть, Аббат слишком много знал о тайной стороне жизни Ювелира, чтобы тот позволил ему жить беспечно...

Весь багаж рядового "туриста" умещался в небольшом чемоданчике, который он держал при себе - чтобы не задерживаться в аэропорту лишней минуты. Пройдя таможенный досмотр, миновал здание аэропорта и вышел под яркое солнце благословенной Италии.

Такси подъехало сразу, Аббат не успел даже знак подать. В первую секунду шарахнулся прочь - будучи воспитанным еще при советской системе, не привык, чтобы таксисты сами навязывали свои услуги. Потом вспомнил, что находится на "загнивающем" Западе, и разом успокоился. Таксист в форменной куртке, молодой улыбающийся парень, выскочил наружу, подхватил чемоданчик клиента и резво засунул его на заднее сиденье. Аббат жестами и немногими знакомыми ему итальянскими словами попытался спросить - почему багаж в салон, а не в багажник? Таксист обрушил на него водопад местной речи, оживленно жестикулируя и улыбаясь во весь рот. Аббат ничего решительно не понял, обреченно махнул рукой и полез на переднее пассажирское сиденье.

Назвал адрес, таксист охотно закивал головой - типа да, конечно, знаю и мигом доставлю. По дороге водитель размахивал руками по сторонам, что-то показывал и беспрестанно лопотал по-своему. Через пять минут у Аббата уже закружилась голова и в мозгах встал плотный туман от обилия иностранной речи. Иногда проскакивали знакомые названия итальянских достопримечательностей, и Аббат с мукой думал: какой идиот постановил, чтобы таксисты совмещали свои обязанности с работой гида? Ему ж теперь доплачивать за "экскурсию" придется...

Совершенно обалдевший, он тупо смотрел вперед и лишь кивал головой, когда в быстрой речи таксиста образовывались паузы. Он уже ничего не соображал. Впереди на обочине стояла пустая машина; таксист внезапно затормозил рядом с ней.

- Ты чего? - спросил Аббат по-русски.

Таксист смотрел на своего пассажира с искренним недоумением. Потом начал что-то объяснять, показывая то на машину, то на себя, то на Аббата. Жесты его становились все более резкими, интонации - явно раздраженными. "Вот нарвался на придурка", - тоскливо думал Аббат.

Он не был придурком. Аббат проглядел тот момент, когда рука водителя нырнула под приборную доску. Опомнился, когда в лицо ему уже смотрело дуло автоматического пистолета. Заорал, всем своим тучным телом ударился в дверцу... Таксист, будто содравший с себя маску суетливого итальяшки, совершенно хладнокровно всадил в него все содержимое обоймы. Затем усмехнулся, подождал пару секунд. В стволе оставался последний патрон. Прижал дуло пистолета к виску Аббата и нажал на спусковой крючок еще раз контрольный выстрел.

Спокойно стянул с себя форменную куртку, под которой обнаружился цивильный летний костюм. Бросил на заднее сиденье фуражку, парик, под которым прятал коротко стриженный череп. Вспомнил, как Аббат возмутился, что его чемодан в салоне едет. А поди, открой ему багажник, если там труп всамделишного водителя... Из бардачка извлек солнцезащитные очки. Вышел, лениво потянулся. Содрал с рук тонкие резиновые перчатки, абсолютно незаметные на коже, подпалил пламенем бензиновой зажигалки. Расплавившаяся резина капнула на асфальт. А киллер уверенной походкой направился к стоявшей на обочине пустой машине. Открыл дверцу, завел мотор, развернулся и поехал в сторону аэропорта. Он свое дело сделал, пора домой, в Россию...

* * *

Хуже нет того, когда точно знаешь минуту своей смерти. Маронко не позволял себе думать об этом, развил бурную деятельность, чтобы не зацикливаться. Все обстоятельства сложились таким образом, что ему почти и не оставалось времени на размышления, воспоминания и сожаления.

Ровно в четыре часа утра накануне позвонил Ювелир. К тому моменту стало ясно, что Корсар не выжил. А Вихров почему-то не проявлял себя. Не понял? Странно... Но надеяться на него больше не имело смысла. И Маронко сухо поставил Ювелира в известность, что избрал для себя третий из предложенных ему вариантов. Тот, при котором он сам руководит парадом до последней минуты. Ювелир торжествовал.

Затем ему пришлось продумать легенду для Хромого - такую, которая позволила бы ему убедить всех в своей честности. И которую не смог бы в первую же минуту разрушить Яковлев. Хромому история понравилась невзирая даже на то, что Маронко заставил выучить наизусть основные положения его "речи".

В полдень начался последний в его жизни совет штаба Организации. Хромой походил на заведенную до отказа пружину, вообще не отодвигался от Маронко - опасался, как бы тот не намекнул присутствовавшим здесь же бригадирам об истинном положении вещей. Тем более, что Цезаря представляли одни из самых умных людей в Организации - Яковлев, ВДВ, Арсений. Еще Эйфель и Стефан. Когда прибыли Вахо и Слон, Маронко пригласил всех в свой кабинет.