Рыцарь - Джуд Деверо

– Стрельчатые окна? – переспросил он.

– Ну, вот такие, – и Дуглесс принялась делать набросок, однако она была не слишком-то сильна в рисовании.

Перевернувшись на бок, Николас взял у нее фломастер и сам сделал несколько превосходных набросков окон, выдерживая перспективу.

– Такого типа окна, да? – спросил он.

– Да, именно такие! – откликнулась она. – И мы остановились тогда в одной из зал, и оттуда был вид на парк перед домом. А рядом с замком – церковь, и гид еще говорила, что когда-то существовал деревянный переход, чтобы проходить из церкви в дом.

Откинувшись на подушки, Николас принялся делать наброски.

– Я еще никому не рассказывал о своих планах, – заметил он, – но ты тем не менее говоришь, что замок удалось выстроить лишь наполовину, потому что потом я… Потом меня…

– Да, именно так. Верно! После смерти Кита ты получил полную свободу, чтобы исполнить все, что тебе хочется. Насколько я понимаю, сейчас, когда Кит жив, тебе придется заручиться его согласием на строительство дворца, да?

– Ну, я не очень-то много понимаю в строительстве, – сказал Николас, глядя на собственный рисунок. – Если бы Киту потребовался новый дом, он, бы кого-нибудь нанял!

– Нанял?! – воскликнула Дуглесс. – Но почему же? Ведь это можешь сделать ты! Рисунки просто отличные. И я видела Торнвик и могу сказать, что замок – прекрасен!

– Так что, мне превращаться в мастерового, что ли? – спросил Николас, надменно выгибая бровь.

– Послушай, Николас, – резко возразила она, – тут у вас, в вашем веке, есть, конечно, немало такого, что мне по душе, но эта ваша классовая система и законы распределения доходов мне совсем не нравятся! В нашем веке все без исключения работают, потому что быть «богатым бездельником» просто стыдно! А в Англии даже все члены королевского семейства трудятся. Принцесса Диана, к примеру, разъезжает по всей стране и только и делает, что перерезает ленточки на торжествах или роет ямки для деревьев – и все ради того, чтобы заполучить деньги то на одну благотворительную акцию, то на какую-нибудь другую! А ее высочество? Ой, я устаю даже когда просто читаю расписание всех ее занятий! Принц Эндрю, например, фотографирует, а принцесса Мишель пишет книги. А принц Чарльз делает все, что в его силах, чтобы Англия не стала похожа на какой-нибудь небоскреб с конторами в Далласе, а…

– Ну, – смеясь перебил ее Николас, – нынче тоже вовсе не редкость, когда ее королевское величество работает. А как по-твоему: наша очаровательная юная королева просто сидит и ничего не делает, да?!

И тут вдруг Дуглесс вспомнила, что где-то прочла, будто Николаса казнили, в частности, и из-за того, что кое-кто из современников опасался, как бы он не отправился ко двору и не соблазнил там юную королеву Елизавету.

– Послушай, Николас, надеюсь, ты не собираешься отправляться ко двору, а? Ты же не хочешь сделаться одним из ее пажей, верно?

– Кем-кем? – в ужасе переспросил Николас. – Да что ты знаешь об этой женщине, нашей королеве? Кое-кто утверждает, будто настоящей королевой должна быть Мария, правительница Шотландии, и будто Стэффордам следует, объединив свои силы с войсками других особ, посадить на трон именно Марию!

– Ни в коем случае не делай этого! – вскричала Дуглесс. – Совершай любые поступки, но не делай ставки ни на кого, кроме Елизаветы! – И, произнося эти слова, Дуглесс в удивлении спросила себя, уж не пытается ли она и тут изменить ход истории? Интересно, если бы Стэффорды со своим войском и деньгами приняли сторону Марии Стюарт, удалось бы ей занять английский трон? А если бы Елизавета не была королевой, стала бы когда-нибудь Англия великой державой? Если не стала бы, была бы Америка англоязычной страной? – И вспомнила своего юного кузена, любившего произносить: «Трудно!»

– А за кого выйдет замуж Елизавета? – продолжал допытываться Николас. – Кого посадит на трон с собой рядом?

– Решительно никого! – ответила Дуглесс. – И не надо вновь спорить со мной об этом: ведь уже однажды спорили! Елизавета никогда ни за кого не выйдет замуж, и она великолепно управится и со страной, и со значительной частью света в придачу! Ну, хорошо, так позволишь мне досказать свою историю или собираешься убедить меня в том, будто случившееся никогда не происходило, а?!

– Значит, ты добровольно преподнесла себя этому мужчине, а я явился, чтобы спасти тебя! Хорошо, продолжай, пожалуйста! – проговорил, ухмыляясь, Николас.

– В общем-то, это не вполне так… – начала Дуглесс и, взглянув на него, умолкла. Он ведь и впрямь спас ее! Да, он явился перед ней в церкви, и солнечный свет играл на его доспехах. И он увел ее от мужчины, который вовсе ее не любил, и продемонстрировал ей, что такое по-настоящему брать и отдавать себя в любви! С ним, с Николасом, она могла быть сама собой, и ей не нужно было думать о том, чтобы понравиться ему, – похоже, она и так, естественным образом неизменно нравилась ему! Еще девочкой-подростком она старалась быть такой же совершенной, как старшие сестры. Получилось так, что учителя в школе обучали до нее поочередно всех ее сестер, и погруженная в какие-то мечтания Дуглесс была для них вечным разочарованием! Она не очень-то преуспевала в спортивных занятиях, а у сестер все выходило отлично! У сестер всегда были миллионы друзей-приятелей, а Дуглесс, немного застенчивая, неизменно чувствовала себя чужой в компаниях!

Родители никогда не сравнивали ее с сестрами. Да им и не требовалось делать это, ибо весь дом был заполнен их наградами за теннис, за участие в скачках, за баскетбольные состязания, медалями за разведение пчел, красивыми ленточками за успехи в науке и так далее. Лишь однажды Дуглесс удалось отхватить желтую ленточку в качестве приза третьей степени – в церкви, за отлично испеченный пирог; и ее гордый отец повесил эту ленточку на стенку, рядом с ленточками остальных своих дочерей – перворазрядными голубыми и лиловыми «за лучший результат»! Однако ее единственная желтая ленточка выглядела на этом фоне странно, и смущенная Дуглесс сама потом сняла ее!

Похоже, всю свою жизнь она только и мечтала угодить всем вокруг, но не была на это способна! Ее отец всегда утверждал, что для него все будет прекрасно, что бы она ни сделала, но достаточно было Дуглесс бросить взгляд на материальные свидетельства успехов сестер, и ей становилось ясно, что ей нужно работать гораздо больше! Роберт был одной из ее попыток удовлетворить всех членов семейства. Не исключено даже, что Роберт, будучи известным хирургом, планировался ею на роль самого значительного из всех ее призов!

Да, думала она, Николас точно спас ее, но не в том смысле, какой он сам вкладывал в это выражение! Не тем он спас ее, что спустил Роберта с лестницы, а тем, что относился к ней уважительно и она в результате начала на себя смотреть его глазами! И она, Дуглесс, очень даже сомневается: сумели бы ее сестры так замечательно справиться со всем тем, что случилось с нею, как это сделала она! Ведь все ее сестры, такие разумные, такие трезвомыслящие, уж конечно же вызвали бы полицию к мужчине, одетому в доспехи и утверждавшему, будто он явился прямо из шестнадцатого века! И, разумеется, ни одна из них не оказалась бы настолько мягкосердечной, чтобы сжалиться над жалким свихнувшимся типом!