Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

изрядно меня тревожила. Я рванул к себе посох, используя силу всего тела и упираясь ногами, но Злой Боб почти не шевельнулся. Он невозмутимо встал на дне окопа, держа посох за конец и рассматривая его. Только завершив осмотр, он обратил свое внимание на меня.

– Делаю тебе предложение, Дрезден, и повторять не буду, – совершенно спокойно заявил Злой Боб.

Он взялся за посох и другой рукой, повторив мое движение, и до меня вдруг дошло, что при желании он запросто мог бы швырнуть меня на значительно большее расстояние, чем сэра Стюарта, – если, конечно, не предпочел бы просто сунуть посох мне в грудь так, чтобы тот вышел со спины.

Я даже как-то усомнился, что Злого Боба смогла бы одолеть вся моя призрачная армия, окажись они вдруг все здесь и сейчас. Страшилы, телохранители и вся королевская рать.

– Что за предложение? – поинтересовался я.

– Связь, – ответил череп. – Со мной.

Именно так. Вот этими самыми словами.

– Хм… – протянул я, прищурившись. – Будь так добр, объясни получше, что ты понимаешь под связью. Ибо должен тебе сказать, Боб, меня… э-э-э… ранили.

Юмора он не оценил совсем. Похоже, я вещал не на той частоте.

– Отношения ученика и наставника, – ответил он. – Ты обладаешь неплохими задатками. Ты практичен. Твои амбиции умеряются сознанием собственной ограниченности. У тебя неплохой потенциал стать идеальным партнером.

– И в отличие от Собирателя Трупов я не буйнопомешанный, – добавил я.

– Не уверен. Однако твое безумие более управляемо, – заявил Злой Боб. – И ты не слишком тешишь себя иллюзиями. – Он шмыгнул носом… вернее, провалом на месте носа. – Господин всегда относился к этой твари без особой симпатии. Но ты мог бы его заинтересовать.

– Даже если бы Кеммлер все еще оставался в живых, я совершенно убежден, что связь с ним не стояла бы на повестке дня, – извиняющимся тоном заметил я. – У меня жесткое правило не встречаться с пожилыми мужчинами.

Мгновение или два дух смотрел на меня непонимающим взглядом. Потом, как это случалось и с настоящим Бобом, изобразил на лице то, чего от неподвижной костяшки ждать обычно не приходится. Глаза его медленно округлились.

– Ты… – медленно произнес он. – Ты надо мной издеваешься.

Я присвистнул сквозь зубы:

– Готов поспорить, настоящий Боб изготовил тебя из самых тупых своих частей.

Синие огни в глазницах разгорелись ярким пламенем, и я ощутил на лице его жар, даже находясь на расстоянии шести футов.

– Я – настоящий Боб! – жестко заявил он. – Истинное творение господина. Я наконец стряхнул слабость. Сомнения. Я свободен использовать свою силу.

– Вижу, он еще и своим нарциссизмом с тобой немного поделился, – издевательски протянул я, встретившись с ним взглядом.

При этом я понял, что уголки моих губ кривятся в странной полуулыбке.

Зубы у черепа медленно разошлись, как у готовящейся к броску змеи.

– Ты, жалкий подмастерье, осмелился меня дразнить? За это ты умрешь!

– Да. Но с тобой не спутаюсь никогда. Понял, никогда! – отрезал я в ответ. – И никогда не уподоблюсь ни тебе, ни твоему драгоценному господину, ни этому чокнутому Собирателю Трупов. Поэтому можешь взять свою связь и засунуть себе в schutzstaffel.

Видите, я даже знаю немного немецкий – во всяком случае, как по-немецки расшифровывается «СС».

Взгляд у Злого Боба вспыхнул еще ярче, и он дернул посох на себя.

Нет, он все-таки так и остался лакеем. Фанатом-подражателем настоящего вреднозадого гения, мечтающим с ним сравняться. Он настолько уверовал в свои силы – ладно, может быть, не без оснований, – что потерял драгоценное время, беседуя со мной, вместо того чтобы действовать. Хуже того, он дал мне шанс вывести его из равновесия, а это я умею делать не задумываясь. Кроме самых особых случаев, конечно.

Поэтому, пока мой мозг почти не отвлекался на такую ерунду, я успел осознать главную истину из всех, относящихся к Небывальщине. Здесь духовное становится материальным. Здесь сила духа превращается в физическую силу. Сила воли, сила разума здесь так же реальны, как мускулы.

И будь я проклят, если какая-то выцветшая ксерокопия мыслей и воли давно сгинувшего засранца-некроманта сумеет меня победить.

Если бы он не обратился ко мне со своей агитационной речью, если бы выбор не стоял передо мной так остро, если бы мне не напомнили, кто я и ради чего прожил свою жизнь… что ж, возможно, Злой Боб убил бы меня на том самом месте, в ту самую минуту.

Но он мне напомнил. И я вспомнил. Я прожил жизнь, сражаясь с тьмой, но стараясь при этом не обратиться в тьму. Возможно, в самом конце я чуть оступился. Возможно, я все-таки встретился с чем-то, что заставило меня переступить черту, – но даже тогда я не превратился в дегенеративного урода вроде Кеммлера. Одна ошибка под занавес не стирала всех других случаев, когда я стоял на краю, отпуская ехидные шуточки.

Меня можно убить, но меня невозможно заполучить в свои ряды.

Я – это я.

И когда Злой Боб ткнул наконец посох мне в грудь, я взял весь восторг, наполнивший меня из-за открывшейся мне истины, соединил с волей, которую поворачивали так и этак, но сломить не смогли, откинулся назад, сунув конец посоха в бетон, как в мягкую грязь, а потом, добавив к инерции своих сил, швырнул Злого Боба через голову.

Он так и не отпустил посоха. Что ж, нашими с ним совместными усилиями это только придало ему ускорения.

Он врезался в дно окопа огромным фашистским метеором. Грохот стоял просто неописуемый. Удар раздробил бетон, расшвыряв осколки на двадцать футов во все стороны. Вместе с бетоном летели осколки кости. В воздух взметнулась пыль миниатюрным грибовидным облачком. Меня даже отшвырнуло назад взрывной волной, но посоха я не выпустил.

– Бу-у-у! – торжествующе заорал я, валяясь на земле, и тут же закашлялся от пыли. Шатаясь, с бешено колотящимся сердцем я поднялся на ноги. Меня трясло от напряжения и избытка адреналина. – Вот тебе! Кто начистил тебе ряшку? А? Гарри, мать его, Дрезден! Вот кто!

Я снова закашлялся и привалился к брустверу, тяжело дыша, пока мир не перестал вращаться и уходить у меня из-под ног, но все это время я ухмылялся, как довольный волк.

Тут в облаке клубившейся пыли послышался скрежет бетонных осколков, и проявились очертания немного перекошенного силуэта. Фигура, прихрамывая, сделала пару шагов в мою сторону, и по синему свету в глазницах я узнал Злого Боба. Еще секунду спустя я разглядел и череп; и хотя теперь его сплошь покрывала паутина трещин, во всех остальных отношениях он остался почти целым.

Синие огоньки