Клубничный блеф. Каван - Лина Мур

работать. Каван прячется в тени, это его излюбленный вариант наблюдения, но я точно видела его за баром, когда ты забирала напитки. И я точно видела его у тебя за спиной, когда ты улыбалась клиентам. Кажется, Каван немного ревнует. Он стал твоей тенью. Эти мужчины похожи. Они не могут придумать ничего нормального, кроме как тихо страдать рядом, вместо того чтобы поговорить. Глупые мужчины.

Я оседаю на стул от потрясения, а Дейзи, смеясь, закрывает дверь.

Глава 39

Таллия

Моя нервозность нарастает с каждой минутой, пока я держу поднос с едой и маневрирую среди гостей клуба. Я постоянно пытаюсь поймать Кавана у себя за спиной, но мне не удаётся. Я не вижу его. Я даже уже сомневаюсь в том, что Дейзи сказала мне правду. Клянусь, что я постоянно резко поворачиваюсь или смотрю в отражение зеркального бара, когда принимаю бокалы с напитками, но Кавана нет у меня за спиной.

Внезапно кто-то кладёт ладонь мне на плечо, и я быстро оборачиваюсь, замахиваясь подносом.

— Эй-эй, ты чего? — удивляется Ал. Прикрываю глаза и тяжело вздыхаю. Совсем с ума сошла.

— К тебе пристают, Тэлс? — хмурясь, спрашивает друг.

— Нет, просто… немного испугалась, — оправдываюсь я. — Всё хорошо. Ты что-то хотел?

— Да, я хотел предложить тебе после работы сходить на ранний завтрак. Я познакомился с классной компанией, и они встречаются в кафе, в квартале отсюда, — подмигивает мне Ал.

— Нет, спасибо. Я хочу поспать, — кривлюсь я.

— Тэлс…

— Но ты можешь идти один, я доберусь домой сама. И я думаю, что ты не появишься до вечера, так? Тебе кто-то приглянулся из этой компании.

— Ага. Там есть нереально сексуальная девушка. Просто невероятная красотка. Она потрясающая, и я явно нравлюсь ей. — Ал весь светится, отчего я цокаю. Это нормально. Таких вот нереально сексуальных девушек Ал меняет довольно быстро, и каждая для него та самая на пару дней.

— Тогда повеселись. Встретимся вечером, — я улыбаюсь и целую Ала в щёку. Мы расходимся по своим местам, и я качаю головой, понимая, что мужчины не меняются. Они всегда играют с женщинами. То есть женщины для них, как яркие звёзды. Они видят одну и загораются, а потом вторую, а затем уже и двенадцатая.

Но звёзды тоже падают, и им тоже бывает больно. Мне неприятно оттого, что мой друг один из таких мужчин, но уж точно винить его в том, что он вот такой я не могу. Ал сейчас живёт так, как мечтал, и никто не имеет права судить человека за его фантазии.

После смены я выхожу с несколькими ребятами на улицу, и мне на лицо капает дождь. Он неприятно моросит, отчего все разбегаются в разные стороны, предлагая меня подбросить, но я отказываюсь. Я ещё помню о том, что, вероятно, Каван следит за мной, и мне просто нужно время, чтобы побыть в одиночестве.

Подумать нужно. На самом деле я ещё не пережила смерть матери Кифа, а просто перестала об этом думать. Я не углублялась в события прошедших дней, а их было слишком много. Кажется, что я провела с Каваном больше года. Вот так я сейчас себя чувствую.

И я скучаю по нему. Мне одиноко без него, пусть он и играет в шпиона, но вот от этих игр я устала. Разве, когда любишь человека, ты не меняешь свою жизнь, чтобы вам обоим было комфортно?

Разве не все люди так поступают? Мой брат делал всё, чтобы остаться в Дублине и жить с Мирьем. Он не задумывался о возвращении к своей семье. И признаюсь, что я ненавидела его за это. Я думала, что он предал нас. Предал меня. Сейчас же я его понимаю. Он изменил всё ради одной, ради любимой. Так почему Кавану сложно перестать жить чёрным и кровавым прошлым? Ведь это плохо. Это ужасно. Это убивает его. Я знаю, что ему не нравится быть жертвой, но в то же время что-то не даёт ему отпустить прошлое.

Вхожу в квартиру, и уже давно рассвело. Бросаю мокрые вещи на стул и направляюсь в душ. Я забираюсь под горячую воду и стою так несколько минут, пока моё сердце, словно отмирает.

Воспоминания накрывают меня с головой. Я не могу стоять на ногах и скатываюсь на поддон. Закрывая лицо руками, я горько плачу.

Плачу навзрыд, ведь всё внутри меня разрывается от боли, горя и бессилия. Меня накрыло. Иначе я никак не могу это описать. Я вспоминаю всё. Буквально всё, что со мной случилось. Когда Каван появился в моей жизни, я предполагала одно, а всё оказалось куда хуже, и я не справилась. Мало того, я влюбилась в Кавана и осознала, что его жизнь для меня слишком сложная. Он для меня деликатес, довольно болезненный деликатес, и у меня ничего нет, чтобы обладать им.

Кажется, что мои мысли мне не помогают. Я не могу успокоиться.

Истерика не прекращается, и я бью себя по щеке. Это больно. Это так больно… я плачу ещё сильнее. Я снова бью себя по щеке, чтобы прийти в себя, но не могу остановиться. Меня злит то, что слёзы текут градом, смешиваясь с водой из душа. Меня раздражает то, что я не особо переживаю из-за смерти неизвестной мне женщины и по совместительству матери Кифа. Это ведь чудовищно! Я чудовище! Мне не жалко её! Мне жалко Кавана и себя… Так сильно жалко себя. Я хочу сбежать отсюда. Хочу…

Замахиваюсь сильнее, но моё запястье внезапно что-то останавливает. Я вскидываю голову и вижу блестящий взгляд Кавана над собой. И теперь мне ещё хуже. Не думала, что такое возможно. Я вою. Правда, я вою и жмурюсь, ударяя ногами по поддону. Меня всю трясёт от слёз и истерики.

— Помоги мне… ударь меня, — прошу я Кавана. Он хмуро смотрит на меня, а затем выключает воду. Быстро заворачивает меня в полотенце и поднимает на руки. Я цепляюсь мокрыми пальцами за шею Кавана и кусаю его кожу, чтобы заглушить рыдания. Я дышу его ароматом. Он пахнет дождём, немного одеколоном и Каваном.

Каван забирается на мою кровать вместе со мной. И я сжимаюсь в его руках, продолжая плакать.

— Это нормально, Таллия. Нельзя всегда быть сильной. Это нормально. Поплачь. Если ты будешь держать это в себе, то наделаешь глупостей. Ты уже навредила