Дневник 1905-1907 - Михаил Кузмин

5_____

Ходил только на почту, брал ванну, сидел дома и писал пастораль; мне было очень жалко идти к Мосоловым без Сапунова; там был Леман, Пяст, Гофман, студенты и гимназисты; атмосфера напоминала Верховских прежних времен: молодой муж, семьи вместе, обилие дам и девиц. Гофман читал стихи Блока, все-таки они мне не нравятся; Леман — свой рассказ, за столом все по очереди читали стихи, потом я играл; были приятны эти совсем молодые люди, напомнило что-то василеостровское. Возвращались с Леманом; тепло, почти тает.

6_____

Ходил в типографию, за папиросами, к Нувелю. Тот читал мне дневник, где ругает часто меня. Как я страдаю от невлюбленности! Вечером были в театре. Ник<олай> Ник<олаевич> приехал рано, вместе смотрели «Балаганчик», сидели у Бецкого, актрис не видали, Блок нашел, что некоторые №№ из «Масок» не без небольшого моего влияния{593}. Был Леман. Сережа, Блок и две актрисы куда-то уехали. Я с Ник<олаем> Ник<олаевичем> пошли к Ивановой; дома и одна. Не зашли; к Веригиной — одна больная Мунт, у Волоховой темные окна. Поехали в «Вену», вдруг приезжает Сомов один, был несколько неприятен опекунски-генеральским тоном. Сапунов потом его очень бранил. Долго бродили, болтая, рассказывая страшные истории. Отчего я, не будучи увлечен Ник<олаем> Ник<олаевичем>, чувствую к нему большую нежность и потребность его видеть?

7_____

Зять всю ночь проиграл в карты, сестра очень беспокоилась. Завтракал у Чичериных. С<офьи> В<асильевны> не было, было несколько тягостно. После обеда пошел к Ивановым, за столом было шумно и весело, потом Сабашникова рисовала меня с голой шеей, грецизированного. Кассандриад не было. Без нас за Сережей заезжали Блок с Волоховой, Городецкий. Прислали «Marzocco» и «Mercure de France»{594}. У Лид<ии> Дм<итриевны>, кажется, роман с Маргар<итой> Вас<ильевной>, или, по крайней мере, она хочет, чтобы это думали{595}. Дома играл «Д<он> Жуана» и Шуберта.

8_____

Вышли пройтись, но, найдя внизу № «Весов», Сережа не смог ходить более 10 минут, и мы вернулись. У № очень солидный вид, скучноватый. «Флорентийская трагедия», — прекрасный роман Брюсова, смешная и дикая статья Белого, анафематствующего, по-моему, подписчиков «Весов»: «Эстеты, кадеты, растеряхи, межеумки, вампиры, оргиасты, педерасты, вы, свиньи, отрете ли наши ноги своими власами? не вам наша слеза, а детям вашим» (т. е. поросятам?){596}. У нас была тетя, просила денег, которых у меня нет; поехали в теплый, сыровато-темный вечер к Чулковым; они живут у Щеголевых, на набережной у Прачешного моста. Я думаю, никакого маскарада не будет. У Ивановых был Нувель, читали манифест поросятам. Потом я рисовался, выходит хорошо, но, м<ожет> б<ыть>, не слишком. Был Гофман, там что-то кислы. Я не могу так долго никого не видеть! и когда я подумаю, кого это «никого», оказывается, Сапунова. Я бы очень хотел, кроме того, видеть Павлика. Начал продолжать повесть. Дома вечером было почти невыдержно сидеть, какие-то сонные, темно, опять споры о политике, стол в виде развала. Никто не шлет писем, да и от кого бы я хотел?

9_____

Заезжал к Ник<олаю> Ник<олаевичу>; нет дома. Такую даль без денег плестись зря не очень-то весело. Зашел к Сомову, долгие разговоры о жилете, вроде Аргутинского: impossible, ridicule etc[228]. Так-то было не очень плохо. Хочет устроить меня с Забелой. После обеда говорил с Людмилой, потом к Ивановым, там был Юраша; Вяч<еслав> Ив<анович> поехал к Блоку; мы рисовались{597}, пришел маленький Гофман; обложка Добуж<инского> к «Зверинцу» очень плоха{598}. Вяч<еслав> Ив<анович>, не застав Ал<ександра> Ал<ександровича>, вернулся не в духе, стал бранить портрет, даже сел к нему спиною. Читал пастораль, Иванов сказал, что это прекрасно и совершенно, как все, что я пишу последнее время, но будто не так свежо; стихи лучше гораздо. Пришел Тернавцев, Волошин читал только что конченный фельетон об «Елеазаре»{599}. При выходе столкнулись со Званцевой. Я как-то совсем их забросил. Сережа был уже дома. Тепло, ясная луна, и никого любимого.

10_____

Письмо от Павлика: я давно его не видел, хотя и не влюблен в него, но скучаю о нем. Еще более я скучаю о Ник<олае> Ни-к<олаевиче>. Ездил стричься и за бумагой. «Голубая роза», кажется, осуществляется. Заходил гимназист из 1-й гимназии, они ставят «Балаганчик», и он приходил за музыкой{600}. Поехали на «Зобеиду». Коридоры были освещены, публики очень много, чувствовалось «начальство». Пьеса несколько скучная, детская, приторная, переведенная тяжелыми стихами. Поставлена очень плохо, грубо, без вкуса. Старичкам очень понравилось. Вообще шумный успех{601}. Было как-то не весело. Около меня стоял Таиров, я вспомнил галлюцинацию Сапунова, действительно, в нем какое-то соединение Феофил<актова> и Судейкина и еще кого-то. Я так долго его рассматривал, даже когда он близко на меня смотрел, что сам этому удивился. Ужинали в «Вене» Сомов, Бакст, Нувель, я и Людмила. Сапунова в театре не было; уехал он, что ли?

11_____

Никуда не выходил, писал, переписывал. Вышел только к Ивановым, страшная тоска. Там вышла трагедия с Сомовым, который разбранил портрет Ремизова. Были Ремизовы, он хочет знакомить меня с Озаровскими. Хотели все ехать к Сологубу. Я заехал за Сережей. Там были Бердяевы, Allegro, Бакст, Нувель, студенты, Волохова, Аничков etc. Я читал пастораль, не понравившуюся, кажется. Читал Блок, Верховский, Сологуб, Мейснер. Шли домой с Потемкиным{602}. Какая тоска. Я предчувствую какое-то несчастье. Вздор, конечно. Мы видели освещенные окна залы, где танцовали пары, и мы, стоя на мосту, смотрели. Какие-то волны подымаются во мне.

12_____

Наши были у Палкина, где видели Павлика с какой-то женщиной. Хоть я его и не люблю, но был почему-то шокирован этим; с кем угодно: со стариком, с мальчиком, а то с толстой дамой — фу! Никуда не выходил. Приплелся Гольдебаев, просящийся к Ивановым. У Ивановых был Гофман, что-то болтавший насчет родства Блока с Тургеневым, Достоевским и Соловьевым. Писался; беседовал с Сабашниковой о крюках{603}. Пришли Бердяевы и Евреиновы. Говорил Вяч<еславу> Ив<ановичу> о своей мысли писать мистерии; он очень увлекся и одобряет{604}. Играл; Бердяевы находят здесь залоги нового театра. Было мило, будто весною. Денег совсем почти нет.