Идеальный план - Лиз Томфорд

позволить. – Издав неловкий смешок, я пристегиваюсь ремнем безопасности, готовая к тому, что она отвезет меня в нужное место.

– Что ж, давайте зайдем и посмотрим, хорошо? Потрясающий дом. Не хотелось бы вот так просто уезжать.

Прежде чем я успеваю возразить, Синди уже выходит из машины. Отстегнув ремень безопасности, я осторожно поднимаюсь вслед за ней по широкой лестнице, ведущей на переднее крыльцо.

Территория вокруг дома тихая, если не считать отдаленного щебета птиц. Это так сильно отличается от квартиры на двадцать втором этаже в центре Чикаго. Я не могу не задаться вопросом, сколько звезд можно здесь увидеть без слепящих огней города.

Свежие садовые клумбы с маленькими бутонами вдоль лестницы только и ждут дождя, чтобы расцвести.

Синди не пользуется ключом, чтобы отпереть двойные двери, ведущие в дом. Она просто поворачивает ручку и открывает их. Оставаясь на крыльце, она приглашает меня войти.

Аромат свежего кофе переполняет меня вместе с отчетливым сладковатым запахом французских тостов.

Фойе обрамляет большая двойная лестница. Слева и справа от меня – комнаты. Дом, похоже, в середине ремонта, но одна комната определенно семейная, а другая – столовая.

Но прямо впереди потрескивает кухонная плита, и даже отсюда я вижу клубы пара.

Синди закрывает дверь, а когда я оглядываюсь, ее нигде нет. Она оставила меня внутри одну.

Я иду на запах тостов в гигантскую кухню в задней части дома. Белые шкафы, приборы из нержавеющей стали и кухонный стол, достаточно большой, чтобы за ним могла позавтракать семья из шести человек.

Но самая красивая часть – это мужчина, стоящий ко мне спиной и работающий у плиты. Кепка задом наперед, толстовка с капюшоном и кроссовки для бега трусцой. Он выглядит таким же расслабленным и комфортным, как и дома, и я не могу быть более благодарна Рио за то, что он заставил меня поднять пятую точку и причесаться.

И быстро становится ясно, что у его брокера не было квартир, которые можно было бы посмотреть. Ему просто нужно было вытащить меня сюда.

– Райан? – Я оглядываюсь. – Что происходит?

Повернувшись ко мне, он расплывается в потрясающей улыбке, демонстрируя ямочки на щеках.

– Присаживайся, – он указывает на кухонный стол.

Ошеломленная, я выдвигаю табурет и сажусь, мой взгляд блуждает по красочному букету в центре столешницы.

– Хочу, чтобы ты знала, я сохранял их живыми целых три дня. – Непринужденность его тона заставляет меня улыбнуться.

Райан ставит передо мной тарелку. Французские тосты, яйца и фрукты, но для себя у него больше ничего нет. Он пододвигает мне кофе со льдом и ставит на стол свежие сливки с мятно-шоколадной крошкой.

– Что происходит? Где мы?

Он не отвечает на мой вопрос.

– Я на днях сказал не те слова, – говорит он вместо этого. – И есть еще кое-что, что тебе нужно услышать.

Сглотнув, я уделяю ему все свое внимание.

– Я не осознавал, насколько был одинок, пока не появилась ты. Все это время ты существовала за пределами четырех стен моей квартиры. Все, что мне когда-либо было нужно, существовало за пределами этой квартиры. Затем ты вошла внутрь и вернула меня к жизни, и я отказываюсь возвращаться в свой мир до тебя. Я не вернусь к той жизни, что была у меня до тебя, Инд.

– Я тоже не хочу жизни без тебя, Райан, но иногда все не так просто. Жизнь не делится на черное и белое.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Я не видел черно-белого с той секунды, как ты вошла в мою квартиру. Теперь это выкрашенные в розовый цвет ногти на ногах, фиолетовая одежда, зеленые растения и чертовы желтые занавески. – Он качает головой. – И так много гребаного синего. Я вижу только синий цвет. Перевод: я вижу только тебя.

Слезы щиплют мне глаза, и я потрясена тем, что они у меня еще остались.

– Мне нравится, что ты читаешь любовные романы, чтобы понять чувства других. Мне нравится, что ты любишь цветы и растения, потому что заботиться и позволять чему-то расти – твоя вторая натура. Мне нравится, что ты испытываешь каждую эмоцию так сильно, что это захватывает все твое тело. Но, детка, я хочу быть тем, кто заставит тебя почувствовать то, что пишут в твоих любимых книгах. Я хочу быть тем, кто подарит тебе детей, которых ты будешь лелеять и растить. Когда ты думаешь обо мне, единственная эмоция, которую я хочу, чтобы ты испытывала, – это безусловная, потрясающая любовь. Потому что, когда я смотрю на тебя, я вижу все свое будущее, и мне невыносимо жить в мире, где ты смотришь на меня и не видишь того же самого.

Я утираю слезы со щек.

– Я хочу этого, Райан, ты это знаешь. Я просто так боюсь втянуть тебя в жизнь, которой ты не хочешь. Или не хотел до недавнего времени. Это не входило в твои планы.

– Что, если я изменил свои планы ради тебя?

Возражение застревает у меня в горле.

– Я услышал тебя, Блу. Прошлым утром, когда ты сказала, что слова – это всего лишь слова, ты была права. Нам обоим говорили много такого, что не имело значения, и поэтому я любил тебя своими поступками. Я позволяю им говорить за меня.

Его тихая любовь. Она всегда самая громкая.

Я быстро бросаю взгляд на холодильник, где висят наш договор аренды и списки покупок, а также еще несколько бумаг.

– Я знаю, на что подписался, когда влюбился в тебя. С самого начала ты совершенно ясно дала понять, какой ты хочешь видеть свою жизнь, и я предпринимал шаги, чтобы это произошло, даже когда ты об этом не подозревала. Так что нет, Инд, тебе не нужно умолять меня о будущем, потому что это то, чего я хотел все это время.

Он снимает с холодильника новые документы, которые я никогда не видела, и кладет их рядом с моим завтраком.

– Я купил нам этот дом еще в январе, – переворачивая последнюю страницу того, что, как я теперь понимаю, является документом, он указывает на последнюю строчку. – И если ты мне не веришь, то вот твое имя.

Он поставил мое имя рядом со своим в договоре покупки дома еще в январе. Всего через несколько дней после травмы колена.

– Я всегда знал, Инд. Я хотел всего, чего хочешь ты, с тех пор как ты вошла в мой мир и напомнила мне о том, кто я есть. Ты вселила в меня надежду на то, что я смогу все это иметь: настоящую любовь, семью, детей. Надежду иметь те стороны жизни, которых, как я убедил себя, у меня никогда не будет, потому что никто никогда по-настоящему не полюбит меня за то, какой я есть, а не только за имя, которое я ношу.

– Я хочу,