Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

— Мне требовался подставной лидер! — рычал Штель, — Яркий, символичный мессия, а не труп.

Улан, покачиваясь, встала на ноги.

— Возможно, вместо этого из него выйдет мученик…

— Мученик…

Инквизитор шепотом произнес это слово, озарение охладило его пылающую ярость.

— Я не проиграю сейчас, понятно? — Рычал он, — Не сейчас, не в момент моего величайшего триумфа. Я сделал это своим проектом — привести этих уродов Астартес под Стяг Изменяющего и я не отрекусь!

Штель сбросил с плеч боевую накидку из шкуры грокса и кинул ее на землю, вытягивая свой изящный лазпистолет из спрятанной кобуры.

— Планы нужно ускорить, — сказал он, — обращение не может ждать! Оно должно произойти здесь и сейчас!

— Но мы не готовы.

Он проигнорировал предостережение Улан и вжал дуло пистолета в ладонь.

— Открой свой разум Повелителю Злости, ведьма. Приведи его. Приведи его сейчас же! Штель дернул спусковой крючок и пистолет прожег горящую дыру в его плоти, испаряя три пальца и поджигая манжет. Инквизитор заорал и сжал свою покалеченную руку, заставляя бьющую фонтаном кровь из разорванных вен разбрызгиваться тайным узором, который он знал наизусть. Геометрические элементы нечестивого круга сошлись, даже когда он перестал лить кровь.

Улан замешкалась. Штель проинструктировал ее насчет ритуала, который откроет канал в мир Малфаллакса, но теперь, когда этот момент пришел, она осознала что боится. Пси-ведьма была рабыней с самого рождения, потом лабораторным экспериментом, и в ее характере не было неповиновения, и все же, она упиралась исполнить самый опасный приказ. Штель обернулся к ней и увидел в ее глазах нерешительность. Инквизитор зарычал и схватил ее за робу, подтаскивая к себе. Окровавленная рука схватила ее за шею.

Она почувствовала, как теплая жидкость ритмично выплескивается на ее кожу.

— Господин, нет… — она умудрилась слабо сопротивляться.

— Открой путь, — заорал Штель и толчком руки вогнал свои разодранные пальцы в плоть у воротника Улан. Ее бледная кожа заколыхалась подобно воде, и Штель соединился своими колючими пальцами с ее костями и хрящами. Первый и последний раз в своей жизни девушка сопротивлялась. Это мало что изменило, когда инквизитора своими целыми пальцами дотронулся да ее щеки, кончики содрали фальшивые шрамы, которые прятали пятна контактов из пси-настроенного металла. Улан не могла кричать, не могла дышать, она могла только стоять и пытаться не умереть, пока Штель использовал ее как линзу для своей собственной психической силы, увеличивающую его темную волю, чтоб прорезать путь в корчащееся ядро Глаза Ужаса.

ВНУТРИ не-пространства имматериума, ожидала тварь Малфаллакс, паря и кружа вокруг развращенного Штеля, наподобие морского хищника, почуявшего несчастную жертву. Невидимое жителям материального мира, пространство варпа постоянно окружало их, слой нереальности окутывал грязную, грубую материю их неполноценных миров. Формы живых существ, названных созданиями хаоса, в их очень ограниченном восприятии полной вселенной, роились и процветали в бесконечном океане эмоций и мыслей. Демон двинулся к Штелю. Ожидая, ожидая и наблюдая за моментом, когда добыча будет максимально дрожать и метаться. Только тогда он ударит, доводя до абсолютного совершенства его страх, погружая в него раздирающие клыки, разрывая в клочья его душу.

Теперь добыча обратилась к нему, через канал уродца-мутанта, созданного наукой бога-трупа. Его инструмент Штель молил об отравленной руке помощи Малфаллакса.

Демон варпа поддразнивал себя ожиданием перемещения; это было нечастым случаем, когда зверь мог найти для себя достаточно крепкий сосуд, чтоб заключить в нем свою сущность больше чем на несколько часов. Большинство существ из плоти в другой реальности были конструктами из легкой материи, влажного, слабого мяса. Они сгорят или раздуются или взорвутся, если Малфаллакс вложит в них хотя бы частичку самого себя — но он тяжело трудился чтоб подготовиться к этому дню. Малфаллакс, Монарх Злости, Иерофант Злоключений, был утомлен частичными появлениями, оживляя бездушное или не разумное, чтоб удержать призрак его полной и ужасающей мощи. Он хотел свободно войти в человеческую реальность и кровавым ужасом окрасить ее в красное. За завесой Малфаллакс скучал по этому чувству; пришло время возвратиться.

КРИК, который издала Улан, был звуком, который никогда еще до сего момента не воспроизводил человеческий голос. Он звенел по всей площади города, заставляя мертвые небеса Сабиена исходить гноем, вбивая хладное острие ужаса во всех живых существ, которые услышали его эхо. Штель отошел от трясущегося тела пси-ведьмы, сочащаяся из его искалеченной руки кровь окрасила предплечье подобно красной перчатке. Штель вскипел от безумного смеха.

— Он идет! — Орал инквизитор, в его груди слилась безумная смесь восторга и совершенного ужаса. Когда внутри церемониального круга забурлила и вскипела пролитая кровь и грязь, Штель, приветствуя, раскинул руки.

— Иди ко мне, Рожденный-в-Пустоте! Прими форму и внемли мне.

Черно-коричневая слякоть под его ногами колыхалась и взбиралась сама на себя, принимая очертания громадной фигуры. Выросло какое-то подобие лица, фигура указала на Штлея, из дымящихся отверстий исходило горячее, с медным запахом, дуновение.

— Сссссссссслуга.

Улан не могла видеть, несмотря на кровь, текущую из ее медных коннекторов на черепе или сочащуюся слезами из глаз, ушей и носа, но она знала, где было существо. Пламенеющая мощь его сердца, подобно сверхновой горела в ее пси-чувствах. Улан изо всех сил пыталась отойти, вся ее оставшаяся рациональность потонула в примитивном желании сбежать.

— Пойдем, демон, — выкрикнул Штель очертаниям из грязи, — Стань со мной свидетелем этой победы. Прими форму и освободи Путь Изменяющего. Кровавые Ангелы обернутся во славу Тзинча, они познают, и будут чтить его, как я всегда это делал.

Он ткнул своей искореженной рукой в трясущуюся девушку.

— Наполни этот сосуд и пойдем дальше!

Улан спотыкалась и падала, грязь засасывала ее, не давая ей встать. Слабым жестом отказываясь, она покачала головой.

— Нет. — Исходивший от холодного утеса голос был чем-то не приятным (пп). Влажной волной, раствор ожившей грязи кинулся вперед, но не к Улан. Он полз вверх по ногам Штеля и пригвоздил его к месту, извиваясь вокруг него подобно жидким змеям, заполняя его одежду. Инквизитор пытался закричать, но как только он открыл рот, кровавая масса заливала его, и он тонул в густой жиже. ++Твоя награда ждет тебя сейчас++, сказал Малфаллакс, каждое его слово было псионическим взрывом, ++ ты не будешь иметь власть над людьми-добычей, не будешь богатым и могущественным, как тебе было обещано. Ты познаешь мое великолепие. Ты понесешь мою сущность, станешь моей оправой и представителем воплоти. ++

Улан чувствовала ужас Штеля, беззвучные крики, когда демон силой вселялся в инквизитора, превращая мужчину в безвольный сосуд для его раздутой психической сущности. С такой же силой, как она ненавидела этого злобного мерзавца, в ней сейчас вспыхнула жалость к человеку, который будет поглощен своим демоном-господином. Предательство и злость, страх и ужас столь сладкие, что забивали глотку своим послевкусием; эмоции заливали этот дергающийся мешок с костями. Демон не дал своей марионетке ни шанса облечь в слова свои ощущения, пока тот умирал, вырывая осознание из разума Штеля. Теперь он был не более чем падалью: его планы стали планами Малфаллакса, его великие схемы — крошечными головоломками для увеселения Повелителя Злости.

Так что только Улан стала истинным свидетелем смерти инквизитора Рамиуса Штеля, его плоти и силы, его разума и души. Она слышала, как та разорвала эфир и поймала ее острый как бритва, след. Пси-ведьма невнятно забормотала и заплакала, разбитая, своей непосредственной близостью к произошедшему. Демон потянулся к окружающему его мясу, медленным и целенаправленным движением выпустил мутацию на свою новую органическую оболочку. Извергая мертвую грязь, в которой он недолго пребывал, Малфаллакс принял нечестивый облик, который носила вся его родня, как клеймо верности восьмиконечному пути. Кости Штеля изменялись как пластилин, сжимались и раздувались. Бледная человеческая плоть заблестела и окрасилась буйством оттенков, вспыхивая радугами, подобно пойманному призмой солнечному лучу. Лицо выдвинулось вперед, превращаясь в крючкоорбразный клюв с глубоко посаженными глазницами, горящими разрушением. Прозрачные перья прорвали остатки униформы еретикус и огромные израненные крылья вырвались из оков кожи. Крючья и когти украсили существо и оно протяжно и медлительно зевнуло.