Тень Камбера - Кэтрин Куртц

— А ты готов бросить поиски, Кьярд? — ответил он, когда на него удивленно посмотрел Дункан.

Кьярд покачал головой и вздохнул, обхватывая колени руками, что давало хоть какое-то успокоение — чего не могли сделать ни слова Моргана, ни чьи-либо еще.

— Нет, я с вами до конца, сударь. Просто я не знаю, понравится ли нам то, что мы наконец найдем. Сама мысль о том, чтобы опускать в землю молодого парня… Вы, конечно, не верите, что они столько времени оставались живы.

— Я не могу сдаться до тех пор, пока не останется абсолютно никакой надежды! — воскликнул Морган.

Пламя костра резко взметнулось вверх, когда он вылил в него остатки из своей чаши. Затем он поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, отправился на край освещенной поляны. Через несколько секунд к нему присоединился Дункан.

— С тобой все в порядке?

— Нет, со мной не все в порядке, и не будет в порядке, пока мы не будем знать правду, — резко ответил Морган, и сразу пожалел о таком тоне. — Прости, Дункан, — тут же добавил он. — Наверное, все случившееся в конце концов подействовало мне на нервы — сознавать, что мы сделали все, что в наших силах, и это не помогло. Ведь нам, пожалуй, в конце концов придется признать, что они, и правда, мертвы.

— Ну, до этой точки мы еще не дошли! — с чувством сказал Дункан. — И мы ее не достигнем, пока у нас остается вера, что мы их найдем.

— Вера, — на губах Моргана мелькнула горькая усмешка, когда он посмотрел на Дункана. — Тебе легко говорить. Однако моя вера сейчас несколько поколебалась, Дункан. Как Бог мог сделать такое с нами? Как Он мог допустить, чтобы это случилось?

— Может, Он проверяет нас.

— Ну, если это так, то я отказываюсь от проверки.

— Нет, ты не отказываешься, — ответил Дункан, — потому что я тебе не позволю. Давай попробуем еще разок связаться с Келсоном и Дугалом. Послать им Зов. Если они все еще живы, то мы им, в самом деле, нужны.

Они вернулись к костру, затем Кьярд и Джасс, по просьбе двоих Дерини, сели рядом с ними, чтобы давать Моргану и Дункану необходимую энергию.

Кьярду и Джассу теперь было легко это делать, потому что подобный ритуал совершался каждый день, утром и вечером, с тех пор, как они покинули лагерь у водопада. На этот раз они добились не большего успеха, чем в предыдущие, после чего Кьярд с Джассом плавно перешли из состояния транса в обычный сон. Морган же с Дунканом, все еще не разрывая связи друг с другом, почти час лежали без сна, вспоминая тех, кого искали.

А те двое тем временем продолжали пробираться из усыпальницы в усыпальницу. Каждое следующее захоронение было более поздним, чем предыдущее и в каждом имелась закрытая дверь, преграждающая движение вперед. Они пытались ничего не трогать, кроме необходимого для выживания, потому что отнюдь не хотели показывать неуважение к мертвым, которых тревожили в своей попытке вырваться на свет.

Однако при первой же возможности они вооружились, на тот случай, если после внезапного появления из гробниц их встретят враждебно, и придется вступить в схватку, до того, как их объяснения выслушают. Само их присутствие в гробницах, вероятно, будет рассматриваться как надругательство и осквернение священного места. Они также продолжали осматривать съестные припасы в каждой новой гробнице. Силы Келсона истощались особенно быстро, так как он постоянно отдавал энергию, необходимую Дугалу для открывания дверей. Кислое вино поддерживало их, но они оба постоянно были слегка пьяны, пока Дугал не обнаружил, как воспользоваться своими способностями, чтобы противодействовать эффекту опьянения, по крайней мере, для себя самого. Что касается Келсона, ему, по мнению Дугала, лучше было как раз оставаться чуть нетрезвым — это немного облегчало головную боль, сопровождавшую его постоянно с момента прихода в сознание. Дугал многое бы отдал, чтобы найти зерно, не зараженное насекомыми и не заплесневевшее, или корочку хлеба, еще не ссохшуюся до состояния известкового раствора, который они отколупывали из первой стены.

Но приемлемым для потребления оставалось только вино. Единственная попытка Дугала съесть горсть зерна закончилась ужасными спазмами живота, перешедшими в потерю сознания и галлюцинации, в результате чего они не могли продолжать путь целые сутки. За это время Дугал настолько ослаб, что не смог даже поддерживать магический огонь, и отчаявшемуся Келсону пришлось отломить от сундуков с подношениями несколько досок, чтобы зажечь факелы, при свете которых он смог ухаживать за Дугалом.

Реакция организма на зараженное зерно показала не только опасность отравления старыми продуктами, но и какое количество энергии Дугал тратил на поддержание магического огня. Все случившееся научило их быть осторожными и экономными. В дальнейшем они предпочли использовать факелы, а не магический огонь, хотя и пытались ничего не разрушать, кроме деревянных сундуков с подношениями. На самом деле, когда им впервые захотелось освободить мочевой пузырь, они некоторое время обсуждали, какое место будет наименее оскорбительным, не желая осквернять священную землю. Дугал каждый раз переживал, когда ему приходилось освобождать еще один сундук и ломать его на факелы. Некоторые были очень красиво сделаны.

Таким образом освещая себе дорогу факелами, они открыли дверь очередной усыпальницы, и это захоронение неожиданно оказалось совсем свежим. Венки из вечнозеленых растений, разбросанные по полу вокруг пьедестала, почти не изменили цвет. А обитатель гробницы умер не более недели или двух назад.

Он, похоже, был ненамного старше их самих — ему казалось не больше двадцати пяти или тридцати. Он лежал не в деревянном гробу, как большинство захороненных, кроме последних предшественников, а прямо на ткани, которой был застлан пьедестал из кучи камней. Тело завернули в плащ, под которым оказалась одежда из добротной темной-серой шерсти, доспехи отсутствовали. Знакомая сетка из красных нитей покрывала его с головы до ног, но эту, похоже, сплели из грубой шерсти, а не шелка, в узлы же поместили не драгоценные камни. Даже Келсон, чьи обычные ощущения были несколько размыты вином, а способности снижены до малой части обычного уровня, мог сказать, что сетка не заговорена.

Однако гораздо больший интерес представляли подношения умершему, оставленные на небольшом столике, стоявшем в головах возвышения: плоские круглые хлебцы, сильно засохшие, но еще не покрывшиеся плесенью, плотно закрытые фляги с элем, который не только не испортился, а показался почти амброзией двум изголодавшимся юношам.

Когда Келсон смотрел на то, как лежал хлеб и стояли кувшины с элем, ему вспомнились хлеб и вино — дароприношения во время мессы, и он указал на это Дугалу после того, как они жадно проглотили по несколько кусков. Находка съедобной пищи, первой, попавшей им в рот после многих-многих дней, временно отодвинула необходимость проникать за следующую дверь.