Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий

Охотник за атомными секретами

Владимир Борисович Борковский родился в 1913 году в Белгороде Курской губернии.

После окончания средней школы работал слесарем и одновременно учился на вечернем рабфаке. В 1934 году стал студентом Московского станкоинструментального института. Тогда же занимался самолетным, планерным и парашютным спортом в студенческом аэроклубе на базе летного отряда МАИ. Умел хорошо стрелять, водить машину и мотоцикл. В 1938 году его зачислили пилотом запаса в подмосковный истребительный полк ПВО.

20 мая 1939 года Владимира Барковского вызвали в дом № 2 на Лубянке в числе сотни таких же, как он, студентов-дипломников высших учебных заведений технического направления, где им объявили, что они являются теперь сотрудниками органов государственной безопасности. Потом их отпустили, предупредив, чтобы о состоявшейся беседе никому не рассказывали, а когда они понадобятся, их найдут. Чем предстояло заниматься, никто из них не знал.

Мобилизация в органы госбезопасности была неожиданной и необычной для Барковского, однако он продолжал заниматься подготовкой дипломного проекта. Работая над дипломом, как правило, почти до утра, он предупреждал своих однокурсников, чтобы его не поднимали на первую лекцию. Тем не менее однажды утром кто-то решился его разбудить, называя по фамилии. Незнакомец представился младшим лейтенантом Мамаем, и тут Барковский понял, с кем имеет дело. Мамай приказал ему на следующий день явиться с вещами в район Планетария за получением дальнейших распоряжений. Барковский, как было приказано, прибыл в указанное место, Мамай отметил его в списке и сказал:

— Заверни за угол и садись в стоящий там крытый фургон.

Когда собрались все приглашенные, машина отправилась в путь. Ехали долго. В закрытом фургоне определиться, в каком направлении их везут, было невозможно. Лишь только по хлеставшим веткам Барковский определил, что они находятся далеко за городом. Затем машина остановилась, со скрежетом открылись ворота, и приезжие оказались на каком-то спецобъекте.

На территории располагался двухэтажный деревянный дом, в котором, как им сказали, находились учебный корпус и общежитие.

Приезжих разместили по комнатам и не по-студенчески вкусно накормили.

На следующий день им представили начальника спецшколы Владимира Христофоровича Шармазанашвили, который объяснил, что после непродолжительного отдыха они в течение года будут обучаться разведывательному делу.

Барковский был обескуражен: через десять дней ему предстояло защищать диплом в Станкине. Оставаться без диплома как-то не хотелось. Барковский обратился к Мамаю за советом, как получить разрешение на защиту дипломного проекта. Тот порекомендовал написать начальнику школы рапорт, в котором обосновать причины отлучки из разведшколы с обязательным возвратом после защиты. Через два дня он получил разрешение.

После защиты Барковский вернулся на объект, так и не сказав друзьям о предстоящей учебе в разведшколе. Родители также не знали об этом и удивлялись, почему их сын появляется в доме лишь раз в неделю.

Большое внимание в разведшколе уделялось обучению иностранным языкам. Общеобразовательные дисциплины были отменены. Барковский стал заниматься английским. В целях повышения эффективности изучения языка группы состояли из 4–5 человек. В день занимались по 5 часов, и 3–4 часа давались на домашние задания.

В 1939 году нарком НКВД Л. Берия отозвал из-за границы ряд резидентов и квалифицированных опытных разведчиков, которые были расстреляны или осуждены на длительные сроки заключения. Со «своими» НКВД расправлялось особенно жестоко. В результате этого резидентуры в странах главного противника были практически парализованы, хотя обстановка того времени требовала, наоборот, их укрепления и расширения — в воздухе все более отчетливо витала военная угроза со стороны Германии и Японии.

После окончания спецшколы лейтенант госбезопасности Владимир Барковский приступил к работе в английском отделении Иностранного отдела НКВД. Около месяца он стажировался в английском отделе МИДа СССР. В ноябре 1940 года он был назначен на должность атташе Полпредства СССР в Великобритании. До Лондона добирался два с половиной месяца — через Владивосток, Японию, Гавайские острова и США. Прямой путь в Англию через Европу был закрыт: там шла война. Прибыл он в Лондон в феврале 1941 года…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

Лондонская резидентура перед войной оказалась без оперативных работников. В ней находился лишь один резидент Вадим — Анатолий Горский, прибывший в Англию в конце 1940 года. Работал он за всех — и за разведчика, и за переводчика, и за шифровальщика, и за бухгалтера. А куда деваться! Хорошо еще, что посол Иван Майский, зная его ведомственную принадлежность, не обременял посольскими поручениями. Одной из главных задач резидентуры было тогда восстановление агентурной сети и ее расширение за счет новых вербовок.

В марте 1941 года в Лондон прибыл однокашник Барковского по разведшколе —  Павел Ерзин. Вдвоем им, казалось, будет легче. Но увы! Не до того было Дэну (В. Барковский) и Ерофею (П. Ерзин). Англия уже воевала с Германией. Чуть ли не каждый день объявлялись воздушные тревоги из-за налетов и бомбардировок немецкой авиации. Как тут было встречаться с агентами и восстанавливать утраченные связи, а тем более когда у молодых разведчиков не было практического опыта в работе?!

— Разведка — это мобильный орган, и она обязана действовать и добиваться результатов в любых условиях, — постоянно напоминал им главную заповедь резидент Вадим. — А потом вы не забывайте, друзья, о своем воинском звании, обязывающем вас помнить, что в Европе идет война… — Маленький, полноватый, но твердый как кремень резидент был непреклонен: — Опыт приобретается не в разведшколе, а здесь, за границей. Поэтому чем скорее вы включитесь в работу, тем быстрее придет желаемый опыт. Но сначала мы должны с вами четко определиться, кто из вас чем будет заниматься. То есть должна быть какая-то специализация. Дэн, как инженер-механик, поведет научно-техническое направление. Он будет отслеживать и оценивать достижения английской науки и техники, используемые, в частности, для создания новейших эффективных видов вооружения. Что касается Ерофея, ему предстоит заниматься обеспечением безопасности сотрудников советских учреждений в Лондоне и членов их семей от происков британских спецслужб и враждебных нам организаций белоэмигрантского толка…

Недостаток у Дэна и Ерофея практического опыта Вадим восполнял путем тщательного предварительного обсуждения предстоявших разведопераций.

Дэн к своим обязанностям относился предельно ответственно. С агентурой встречался и рано утром, и поздно вечером. Включившись в активную работу, Дэн не мог не обратить внимания на мужественное поведение агентов. Поражала их готовность выходить на встречи, несмотря на рвущиеся бомбы, самим предлагать информацию, которая, по их мнению, представляет интерес для разведки. Деньги для них не играли заметной роли в общении с разведчиком. Порой они отказывались от материального вознаграждения. Их мотивами сотрудничества были симпатии к нашей стране, желание помочь СССР в скорейшем разгроме фашизма.

Однажды Вадим передал Дэну указание Центра найти агента Дика, определить его пригодность для дальнейшего использования и договориться о порядке работы с ним в перспективе.

— Учти, он классный специалист по радиотехнике и очень нужен нам, — заметил резидент. — Это задание Центра — персональное. Условия встречи я назову завтра. Завтра же и обсудим твои действия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дэн, соблюдая меры конспирации, заблаговременно выехал в район Майда Вэйл, где проживал агент. По пути следования он несколько раз проверялся на предмет обнаружения слежки, менял направление движения и транспорт. Убедившись в отсутствии наружного наблюдения, Дэн вышел на указанный адрес, но вместо дома увидел развалины. Уничтоженным оказался и тот самый подъезд с квартирой, в которую так стремился попасть Дэн. Заметив копавшихся в руинах людей, он подошел поближе и остановился около пожилой леди, пытавшейся высвободить из-под обломков какую-то домашнюю утварь. Дэн помог ей это сделать, и они невольно заговорили об ужасах бомбардировок немецкой авиации. Англичанке не составило особого труда понять, что ее собеседник — не местный житель, о чем она и спросила его. Дэн признался, что является беженцем из Европы (на случай возникновения таких разговоров у него была заготовлена легенда, что он — выходец из Дании или Голландии). Пожилая леди сообщила ему, что в их доме тоже жили беженцы-европейцы, что дало Дэну возможность вполне естественно поинтересоваться: