Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич

В конце июля она присоединилась к Эдуарду и Елизавете в Хэмптон-Корте, куда привезла с собой и Марию. В Лондоне свирепствовала чума, люди умирали сотнями, так что здесь они были в большей безопасности, чем в Уайтхолле. Вместе с Екатериной отправились леди Леннокс, леди Саффолк и другие главные дамы ее двора, которые не отпросились у нее и не разъехались по домам.

Эдуард приветствовал Екатерину в свой обычной торжественной манере; ей всегда требовалось некоторое время, чтобы выманить мальчика из панциря скованности. А вот Елизавета была вне себя от радости, что они снова вместе, и, забыв о приличиях, бросилась в объятия Екатерины.

— Я не видела вас целый год, драгоценная мачеха! — воскликнула она. — И тем не менее я знаю, что вы не переставали заботиться обо мне, и я всегда буду привязана к вам и почтительна, как любящая дочь.

Екатерина тепло обняла ее:

— Я бы виделась с вами чаще, но расстояния не позволяли этого. Не по своей воле я не навещала вас.

— Как мой отец? У вас есть новости о нем? — спросил Эдуард.

— Он здоров и полон рвения биться с французами.

У обоих детей загорелись глаза.

— Когда ваше высочество будет писать ему, не попросите ли вы у него благословения для меня и не пожелаете ли ему наилучшего успеха в обретении победы над врагами, чтобы мы могли поскорее отпраздновать его счастливое возвращение? — спросила Елизавета.

— Я обязательно это сделаю, — пообещала Екатерина. — А теперь пойдемте обедать.

— Я не знаю, как вам это удается, — сказала Мария, когда в тот вечер Екатерина начала клевать носом за ужином.

— Это чудо — видеть женщину, правящую Англией, — встряла Елизавета, сияя восхищенными глазами. — Вот доказательство, что такое возможно.

— Только не говорите этого при нашем отце, — с улыбкой сказала Мария. — Он не одобряет правления женщин.

Екатерина подавила улыбку, подумав: кому и знать, как не ей.

— Тем более странно, что он назначил вашу мачеху регентом, — заметила леди Саффолк.

— Ах, но я должна опираться на лордов Совета! — отозвалась Екатерина.

— Такое ощущение, что это они на вас опираются! — возразила ее подруга.

Екатерине было приятно услышать такие слова. Будем надеяться, и другие люди говорят то же самое Генриху. Она решила, что хочет, и даже очень, быть регентом при Эдуарде, когда придет время. Мальчик еще мал и податлив, а значит, Божье дело пойдет легче. Екатерина не сомневалась, что ей удастся склонить принца на правильный путь в религии, и была уверена, больше чем когда-либо, что призвана исполнить это высокое предназначение.

Ее обрадовало известие, что Генрих пребывает в добром здравии и бодр духом. Казалось, по другую сторону Канала все складывалось хорошо. За море нужно было отправлять больше и больше денег, оружия, провизии, и Екатерине приходилось из кожи лезть вон, чтобы снабжать всем необходимым короля. Кое-как ей удавалось находить время, чтобы регулярно посылать ему вести о детях и домашних делах, а также хвалить за усердие его советников.

Больше всего Екатерина боялась, что шотландцы воспользуются отсутствием короля и совершат вторжение в Англию, как они сделали в 1513-м, когда регентом была королева Екатерина. Ресурсов, чтобы устроить баталию вроде второго Флоддена, не было. К неизбывному облегчению Екатерины, английское военное присутствие в Лоуленде, где с прибытием туда Леннокса возобновилось Грубое Ухаживание, предотвращало эту угрозу.

Анна вернулась ко двору и по мере сил демонстрировала бодрость духа. Сестра взялась вместе с другими дамами помогать Екатерине с разбором корреспонденции и шитьем флагов для армии. Так они теперь проводили вечера, пока Екатерина писала отчеты для Генриха. Она говорила ему, что очень соскучилась, хотя он находился не так уж далеко.

Из-за сильного желания видеть Вас рядом с собой я не могу ни в чем найти удовольствия, пока не получу известия от Вашей милости. Время в разлуке с Вами тянется для меня очень медленно, и мне очень хочется узнать, как дела у Вашего высочества, так как я желаю Вашего процветания и здоровья больше, чем своего собственного. И пока Ваше отсутствие необходимо, любовь и привязанность понуждают меня желать Вашего присутствия; но та же любовь обязывает меня отставить в сторону свои удовольствия и с радостью принять то, что угодно и доставляет радость любимому мной человеку. Господь, коему ведомы все тайны, знает, что слова эти не токмо написаны чернилами, но воистину запечатлены в сердце моем.

Месячные пришли с неумолимой регулярностью. Екатерина вновь поняла, что ей не удастся сделать то единственное, что имело значение, и посчитала своим долгом сообщить об этом королю.

Я полагаюсь на добросердечие Вашего величества, зная, что до сих пор не исполнила своего долга перед Вами, как требуется и подобает для столь благородного принца, в руках которого я нашла и из которых получила столько любви и милости, что этого не выразить словами.

В заключение она препоручила его Господу и выразила надежду, что он обретет долгое процветание на земле и насладится царством избранных на Небесах.

Только отправив письмо, Екатерина осознала, что она написала, почти не думая. Недавно она прочла «Наставления в христианской вере» — книгу швейцарского реформатора Жана Кальвина, которую одолжила ей леди Саффолк. Одному Богу известно, откуда она ее достала, так как иметь такие сочинения у себя было опасно. Генрих ненавидел Кальвина так же, как Лютера, а в этой книге заключались главные доктрины протестантской религии, к которой король питал отвращение. Екатерина знала, что по этому поводу лучше с ним не спорить.

Кальвин излагал теорию предопределения, полагая, что Господь наметил своих избранников еще до того, как создал мир, и только эти души обретут Небеса, только им будут прощены грехи. Те же, кто не попал в число избранных, подвергнутся Божественному суду при любых условиях. Это было одно их крайних воззрений протестантов, от которого холодела душа, и Екатерина не была уверена, готова ли под ним подписаться. Но не поймет ли Генрих, увидев те слова, что она читала запрещенный текст? Екатерина попыталась рассуждать здраво. У него много дел. Он может не заметить. А если заметит? Как она объяснит это?

Тратя драгоценное время, а ей ведь еще нужно было до отхода ко сну решить судьбу одного солдата, который дезертировал из Шотландии, Екатерина в отчаянии листала страницы своей английской Библии, пока не добралась до нужного ей отрывка в книге Исайи: «Вот, Отрок Мой, которого Я держу за руку, избранный мой, к которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд»[163]. Эти слова прекрасно подходят для короля, который принял на себя верховенство над Церковью. Если Генрих станет ее расспрашивать, она сошлется на Исайю. Ей ничто не грозит.

Пребывая в легком трепете, Екатерина ждала ответа от короля. Дни шли за днями, а письма все не было. Она знала, что Генрих занят. Армия осадила Булонь и подвергала город яростным обстрелам. Шапюи говорил ей, мол, он слышал, что король выглядит помолодевшим и справляется лучше, чем от него ожидали. Екатерина поблагодарила посла за то, что тот поделился с ней своими сведениями. Уилл в письме удивлялся, что король еще способен взобраться на коня и гнать французов. Совет, пребывавший при Генрихе, регулярно отправлял письма с повелениями монарха. Но от самого Генриха не приходило ни слова.

Екатерина несколько раз перечитала послание, в котором лорды передавали его благодарность Совету за споспешество в продвижении его дел. Почему ее не упомянули? Она пыталась радоваться, узнав, что король захватил шесть замков и надеялся взять Булонь в течение двадцати дней, так как стены города начали рушиться. Ему не хватало людей и военного снаряжения, и он надеялся на ее помощь со снабжением. Но ей король так и не написал ни строчки, и Екатерина сходила с ума от беспокойства. Она уже готова была кричать во весь голос, когда получила донесение, что французы готовятся напасть на Англию. Екатерина сразу же подняла тревогу, сообщив об угрозе мировым судьям, и испытала головокружительное облегчение, когда ей сообщили, что слухи оказались безосновательными.