Лекции по Посланию к Римлянам - Мартин Лютер

Различие между двумя этими разновидностями людей символизируется с одной стороны теми, кто давал Христу уксус или вино, смешанное с желчью и смирной902, когда Он страдал903, и, с другой стороны, теми, от кого Он получил кусок печеной рыбы и сотового меда после воскресения.904 Ибо первое означает, что Бог горче желчи и смирны. И так они дали Ему то, что имеют, то есть озлобленное, израненной и печальное сердце, то есть сердце, не имеющее надежды. И, отведав это, Господь отказывается пить. Люди же, относящиеся ко второму классу, так как Бог для них подобен меду, предлагают Ему это сладкое счастье своего сердца, которое Он принимает и вкушает в присутствии всех их. О первой группе сказано в Иерем.(15:10): "... А все проклинают меня [говорит Господь]", и в Ис.(8:21): "И будут они ... хулить царя своего и Бога своего". Действительно, разве это не хула - думать в сердцах наших, что Бог является врагом и противником, противостоять Ему чувствами и волей и, если это возможно, противодействовать Ему всеми своими силами, вплоть до попыток уничтожить Бога и Его волю или изменить Его волю в подобие нашей воли, то есть превратить ее в ничто? Ибо желать того, чтобы кто-то был превращен в ничто - это наихудшее проклятие, и все осужденные и обладающие благоразумием ["мудростью"] плоти надеются, что именно это и произойдет с Богом.  

Более того, то, что это восклицание является не только воплем уст, но исходит из сердца, очевидно из Гал.(4:6 и далее): "А как вы - сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: 'Авва, Отче!' Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник...". Эти слова звучат подобно рассматриваемому фрагменту, и они говорят о том же самом, что достаточно ясно.  

16. "Сей Самый Дух..." В своей проповеди на Благовещение блаженный Бернар, исполненный того же Святого Духа, очень ясно показывает, что это свидетельство является верой нашего сердца в Бога. Он говорит в своей проповеди: "Я верю, что это свидетельство состоит из трех частей. Ибо, прежде всего, необходимо веровать, что вы не можете иметь отпущения грехов иначе, как по доброте Божьей. Во-вторых, что вы не можете совершить никакого доброго дела, если только Сам Бог не дает вам такой возможности. И, наконец, что вы не можете заслужить вечной жизни никакими своими делами, если только это не дано вам по благодати".905 Но этого еще не достаточно, и мы должны рассматривать все это, как некое начало и основание веры. Ибо, если вы веруете, что никто кроме Него не может смыть ваши грехи, то правильно делаете. Но все же вы должны добавлять к этому: Вы веруете в это не потому, что вы способны сделать это [уверовать] сами, но Дух должен заставить вас поверить в это, "потому что через Него вам дано прощение грехов. Это является свидетельством, которое Святой Дух производит в наших сердцах, говоря: 'Твои грехи прощены тебе'. Ибо таким образом Апостол верует, что человек оправдан верой" (тем, что вы веруете - как сами по себе, так и по избранию - что Христос умер и искупил ваши грехи). "То же самое относительно добродетелей и заслуг - если вы веруете, что не можете иметь их иначе, как через Него, то этого еще не достаточно, до тех пор, пока Дух истины не породит свидетельства, что вы имеете эти добродетели через Него". Это происходит, когда вы веруете, что совершаемые вами дела приемлемы и угодны Богу, чем бы они в конце концов не обернулись. Однако вы можете иметь уверенность в том, что они угодны Ему, когда вы понимаете, что, совершая все эти дела, вы являетесь абсолютным ничтожеством в Его глазах, даже если эти дела благи и исполняются из покорности, и даже если вы не совершаете никаких порочных дел. Это то смирение и та воздержанность в отношении добрых дел, которые делают их угодными Богу. "Это же касается вечной жизни - то есть не достаточно веровать, что Он просто дарует вам ее, но необходимо иметь свидетельство Духа, что вы войдете в жизнь вечную по благоволению Божьему". Эти три мысли явственно просматриваются в написанных Апостолом библейских фрагментах. Ибо он говорит: "Кто будет обвинять избранных Божиих?" (стих 33), то есть мы уверены, что никакие грехи не будут вменяться нам. Подобным же образом, о добродетелях он говорит: "Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу" (стих 28), и еще о вечной славе: "Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе ..." (стих 38, 39).  

19. "Ибо тварь ... ожидает..." Апостол размышляет иначе, чем это делают философы и метафизики. Ибо философы направляют свой взгляд на существующее положение вещей таким образом, что они размышляют только о том, что собой представляют какие-то явления [вещи] и какими качествами они обладают, Апостол же отвлекает наше внимание от рассмотрения настоящего состояния вещей, а также от их сущности и случайных свойств, и направляет нас к их будущему состоянию. Ибо он не использует таких терминов, как "сущность", "деятельность" твари или ее "действие", "бездействие" и "побуждение", но, используя совершенно новое чудесное теологическое выражение, он говорит об "ожидании (предвкушении) твари", так, что, поскольку его душа может слышать ожидание твари, он направляет свое внимание не на саму тварь, вопрошает не о ней, а, скорее, о том, чего она ожидает. Но увы, насколько глубоко и болезненно мы запутались в категориях и рассуждениях о том, что представляет собой какая-то вещь или какое-то явление. В какое огромное количество метафизических вопросов мы вовлекаем себя! Когда же мы поумнеем и увидим - сколько драгоценного времени мы тратим понапрасну на тщетные вопросы, пренебрегая при этом более важными и существенными? Мы всегда действуем таким образом, поэтому сказанное Сенекой касается нас самым непосредственным образом: "Мы не знаем, что делать, потому что мы познали несущественное. В самом деле, мы не знаем, что является благотворным, потому что мы познали лишь то, что разрушает нас".906  

В самом деле, я со своей стороны верю, что я обязан Господу своей обязанностью выступать, возражая против философии, и убеждать людей обращать внимание на Святое Писание. Потому что возможно, что если бы другой человек, не повидавший всего этого907, совершал бы это [вместо меня], он мог бы быть напуган, или он мог бы не поверить в это. Однако, я был мучим этими исследованиями много лет, я испытывал и слышал это вновь и вновь. Я пришел к пониманию того, что это тщетное исследование, ведущее к погибели. Поэтому я призываю вас всех настолько серьезно, насколько только могу, поскорее закончить все эти исследования, начать заботиться не об их учреждении и защите, но лишь о том, чтобы относиться к ним так, как делаем мы, когда познаем бесполезные искусства для того, чтобы уничтожать их, и изучаем заблуждения для того, чтобы опровергать их. То есть мы изучаем также и эти вещи для того, чтобы избавляться от них, или, по меньшей мере, только для того, чтобы научиться говорить с теми людьми, с которыми мы должны проявлять свое несогласие. Ибо сейчас самое время для того, чтобы нам предпринять новые исследования и познать Иисуса Христа "и притом распятого" (1Кор.2:2).  

Таким образом, вы будете лучшими философами и лучшими исследователями сущности явлений, если научитесь у Апостола рассматривать то, как тварь ожидает, стонет и мучится в "родовых схватках", то есть как она отворачивается с омерзением от того, что существует сейчас, и желает того, что все еще в будущем. Ибо тогда исследование сути вещей, их случайных свойств и различий быстро станет бесполезным. В результате, безумие философов напоминает человека, который, присоединившись к строителю [став помощником строителя] и дивясь тому, как обрубаются, отпиливаются и откалываются брусья и балки, глупо удовлетворяется всем этим, нисколько не интересуясь тем, что же строитель собирается в конце концов построить в результате всех этих стараний. Этот человек пустоголов и невежествен, и работа такого помощника бессмысленна. Так же и творение Божье, мастерски приготовленное для будущей славы, озирается глупцами, взирающими только на его устройство, но никогда не понимающими его конечной цели. Таким образом, разве мы не сбиваемся с пути окончательно, когда обращаем свои помыслы к восхвалению и прославлению философии? Взгляните, как мы ценим изучение сущности, а также действие и бездействие вещей, и сами вещи отвергают свою суть, свое действие или бездействие, и ропщут на это! Мы восхваляем и прославляем познание именно той вещи, которая испытывает досаду и неудовлетворение по отношению к себе! И, я спрашиваю вас, разве тот, кто смеется над плачущим и стенающим человеком, а затем хвастливо утверждает, что видит его счастливым и улыбающимся, не является сумасшедшим? Конечно, такого человека совершенно справедливо называют сумасшедшим и помешанным. В самом деле, если бы только простые и необразованные люди глупо полагали, что философия имеет какое-то значение, и не знали бы, как истолковать воздыхания о естественном порядке вещей, то это было бы еще терпимо. Но сейчас мудрецы и теологи, зараженные той же самой "мудростью [благоразумием] плоти", извлекают счастливую науку из печального творения, и из воздыхания они радостно собирают свое знание, проявляя при этом удивительную силу.