Интернет-журнал 'Домашняя лаборатория', 2007 №1 - Цыбанова

взаимоотношений римлян с порабощенным ими еврейским народом. Настало время остановиться на этом более подробно. Прежде всего следует отметить, что римляне считали Иудею самым беспокойным своим "приобретением", и дело здесь совсем не в обычном противостоянии между поработителями и порабощенными. Здесь взаимоотношения осложнялись еще и тем, что основа миропонимания и мироощущения у римлян и евреев была абсолютно не схожа и несовместима. Римляне впервые столкнулись с идеологией богоизбранного народа, который воспринимал свое порабощение не как военное поражение и не как победу более сильного "бога", а как наказание за собственные грехи. Более того, этот народ воспринимал победителей как людей "нечистых", причем не только в прямом смысле этого слова (римляне, не практикующие правил ритуальных омовений и кашрута, считались источником ритуальной нечистоты), нет, римлянин для еврея был нечист изначально, ибо был носителем разврата и идолопоклонства. Духовный мир еврея ни в какой точке не пересекался с духовным миром римлянина. В отличие от других покоренных народов, стремящихся перенять культуру победителей и заискивавших перед ними, евреи относились к победителям, как к париям — с презрением и отвращением."Покорителям мира" было очень трудно не столько понять (они и не пытались разобраться в истоках такого отношения к себе), сколько вынести эту атмосферу презрения и неприятия. Тацит по этому поводу говорил, что "все, что для нас свято, для них богохульно" (Тацит, История. V, 5).

Даже вполне обычные для римлян действия в подвластных им провинциях, в Иудее вызывали взрыв всеобщего негодования.

Особым "даром" вызывать негодование отличался прокуратор Понтий Пилат. Даже в малом он стремился сделать все возможное, чтобы ущемить национальные и религиозные чувства подвластного народа.

Попробуем проследить всю череду его поступков от вступления в должность и до отстранения от нее в 36 г. н. э.

Свое вступление в должность в 26 г. н. э. Пилат решил отметить поступком, на который не решался до него ни один прокуратор и тем самым раз и навсегда поставить непокорных иудеев на место. Вот как описывает это Иосиф Флавий: "Когда претор* Иудеи Пилат повел свое войско из Кесарии в Иерусалим на зимнюю стоянку, он решил для надругания над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамен. Между тем закон наш возбраняет нам всякие изображения. Поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знаменах. Пилат был первым, который внес эти изображения в

Иерусалим, и сделал это без ведома населения, вступив в город ночью" (Иосиф Флавий, Иудейские древности, 18, 3:1).

Пилат был хитер, он хотел поставить жителей города перед свершившимся фактом и при этом избежать немедленной бури возмущения и потерь. Сам он предусмотрительно остался в Кейсарии*. Далее Флавий продолжает: "Когда узнали об этом, население толпами отправилось в Кесарию и в течение нескольких дней умоляло претора убрать изображения. Пилат не соглашался, говоря, что это будет оскорблением императора, а когда толпа не переставала досаждать ему, он на шестой день приказал своим воинам тайно вооружиться, поместил их в засаде в здании ристалища, а сам взошел на возвышение, там же сооруженное. Но так как иудеи опять возобновили свои просьбы, то он дал знак и солдаты окружили их. Тут он грозил немедленно перерубить всех, кто не перестанет шуметь и не удалится восвояси. Иудеи, однако, бросились на землю, обнажили свои шеи и сказали, что они предпочитают умереть, чем допускать такое наглое нарушение мудрого закона. Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима императорские изображения и доставить их в Кесарию" (Там же).

Преподать урок евреям не удалось, Вывод, который сделал для себя из этого урока Пилат, как оказалось, был весьма своеобразным. Через некоторое время, желая продемонстрировать заботу о нуждах Иерусалима, он не находит ничего лучшего, как изъять средства для строительства водопровода из жертвенных денег Храма. Естественно, "население воспротивилось этому, и много десятков тысяч иудеев собралось около рабочих, занятых сооружением водопровода, и стало громко требовать, чтобы наместник оставил свой план" (Там же, 18, 3:2). Как поступает в этом случае "заботливый" Пилат? Он переодевает своих солдат в местные одежды, вооружает их дубинами, которые они должны были спрятать до поры в складках одежды, и приказывает им окружить толпу протестующих. После этих приготовлений он приказывает всем разойтись. Демонстранты этот приказ не выполняют. В ответ Пилат "подал воинам условный знак и солдаты принялись за дело…" Желая смягчить впечатление, Флавий пишет, что солдаты действовали более рьяно, чем желал того сам Пилат (оставим это на совести историка). Солдаты же, "Работая дубинами… одинаково поражали как шумевших мятежников, так и совершенно невинных людей. Иудеи, однако, продолжали держаться стойко; но так как они были безоружны, а противники их вооружены, то многие из них тут и пали мертвыми, а многие ушли, покрытые ранами. Таким образом было подавлено возмущение" (Там же). В "Иудейской войне", Флавий говорит, что "многие были растоптаны в смятении своими же соотечественниками. Паника, наведенная участью убитых, заставила народ усмириться" (Иудейские войны, 2, 9:4).

Последним "подвигом" Пилата, который он совершил в Иудее, стало избиение самаритян. Вот как пишет об этом Флавий: "Их смутил некий лживый человек, который легко во всем влиял на народ, Он побудил их собраться к нему на гору Гаризим, которую они считают священною. Тут он стал уверять пришедших (отовсюду) самарян, что покажет им зарытые здесь священные сосуды Моисея. Самаряне вооружились, поверив этой басне, и расположились в деревушке Тирафане. Тут к ним примкнули новые пришельцы (видимо, и из Галилеи. Прим. мое), чтобы возможно большею толпой подняться на гору. Однако Пилат предупредил это, выслав вперед отряды всадников и пехоты, которые, неожиданно напав на собравшихся в деревушке, часть из них перебили, а часть обратили в бегство. При этом они захватили также многих в плен, Пилат же распорядился казнить влиятельнейших и наиболее выдающихся из этих пленных и беглецов" (Иосиф Флавий. Иудейские древности, 18, 4:1).

Характеристика Пилата будет неполной, если мы не приведем слова Филона Александрийского, современника прокуратора: "Однажды иудеи стали увещевать его добрыми словами, но свирепый и упрямый Пилат не обратил на это никакого внимания; тогда те воскликнули: "Перестань дразнить народ, не возбуждай его к восстанию! Воля Тиберия клонится к тому, чтобы наши законы пользовались уважением. Если же ты, быть может, имеешь другой эдикт или новую инструкцию, то покажи их нам, и мы немедленно отправим депутацию в Рим". Эти слова только больше раздразнили его, ибо он боялся, что посольство раскроет в Риме все его преступления, его продажность и хищничество, разорение целых фамилий, все низости, затейщиком