Самураи - Оскар Ратти

Все эти стратегии были хорошо известны практикам будзюцу. В древних боевых искусствах они изучались и разрабатывались настолько тщательно, что либо в целом, либо частично они стали краеугольными камнями методологий многих самостоятельных школ. К примеру, искусство иайдзюцу представляло Собой особенно убедительную демонстрацию того, какой неотразимой может быть стратегия атаки (и такие ее факторы, как инициатива, скорость, внезапность). Все остальные боевые искусства также разрабатывали и совершенствовали свои стратегии, оставляя после себя определенные традиции, которые даже сегодня отражены в вооруженных методах будзюцу, таких, как кэндо и дзодо, а также во многих невооруженных методах, таких, как сумо, дзюдзюцу и дзюдо. Во всех этих методах присутствует понятие незащищенного момента или места (суки), позволяющего эффективно пробить линию защиты противника, прежде чем у него появится шанс защититься.

Однако именно стратегия контратаки, которая была доведена мастерами древнего будзюцу до высочайшей степени стратегического совершенства под влиянием конкретного принципа применения, всегда являлась отличительной чертой восточных боевых искусств, позволяющей безошибочно отличать их от всех прочих.

Принципы применения

Мастера будзюцу учили тому, что субъективная, полностью ориентированная форма координации может быть использована в бою в соответствии с двумя фундаментальными принципами — первый из которых можно охарактеризовать как «односторонний», а второй как «двусторонний».

Эти два основных принципа применения имели прямое отношение к той тактической ценности, которую придавали личности противника в поединке. В соответствии с односторонним принципом применения личность противника рассматривалась как основной объект атаки с целью ее полного или частичного подавления. С другой стороны, согласно двустороннему принципу применения личность противника рассматривается не просто как мишень, но также (а некоторыми мастерами будзюцу и в основном) как инструмент — то есть как невольный, но тем не менее полезный фактор собственного подавления. В этой второй, значительно более сложной, интерпретации присутствующих в бою возможностей односторонность и узость первого принципа, основанного на субъективном доминировании одного из участников поединка, была существенно изменена.

Эти два принципа, по всей видимости, разделили школы боевых искусств на две широкие категории (хотя можно выделить и третью, которая является результатом слияния двух крайностей). Но именно принципы двустороннего применения представляют собой тактическую дифференциацию между японским будзюцу и боевыми искусствами Запада. Например, Лафкадио Хирн, считавший этот принцип «уникальной восточной идеей», спрашивает:

«Какой западный ум мог бы придумать это странное учение: никогда не противопоставлять силу силе, а только направлять и использовать энергию атаки; одолевать противника исключительно за счет его собственной силы — побеждать его только теми усилиями, которые он прикладывает сам?» (Smith 1, 128).

Читатель теперь уже должен понимать, что принцип двустороннего применения, на самом деле, представляет собой расширение знаменитого принципа координации, который был рассмотрен в предыдущем разделе. Субъективная координация всех боевых качеств человека, внутренних (восприятие, оценка, решение) и внешних (использование различного оружия, выполнение определенных приемов) приводила к появлению замечательных бойцов, которые могли встретить противника лицом к лицу и при любых обстоятельствах отдавали отчет своим собственным действиям. Но результаты были еще более впечатляющими, когда такой воин приобретал способность полностью использовать не только свою собственную субъективную координацию, но также и координацию противника, когда он обучался использовать ее в полной мере, сливаясь с ней, получал контроль над собственной силой изнутри, а затем достигал намеченных целей поединка за счет одной из его основных стратегий.

Чтобы сделать это возможным, тренировки в будзюцу включали определенные упражнения и техники, специально предназначенные для приобретения навыка координации собственной стратегии со стратегией противника, то есть адаптации первой к последней. Такая адаптация позволяла установить контроль, а затем быстро и эффективно довести избранную стратегию до успешного завершения. Этот принцип был важным фактором почти во всех основных специализациях будзюцу, особенно на высших уровнях их преподавания. В своем знаменитом письме, посвященном искусству фехтования, Такуан упоминает стратегическую ценность использования двустороннего принципа при проведении контратаки, когда он советует ученику: «используйте атаку противника, обращая ее против него самого. Тогда его меч, несший вам смерть, станет вашим собственным, и это оружие обрушится на самого противника. В Дзен это называется «схватить вражеское копье и убить им врага» (Suzuki, 96).

Некоторые мастера будзюцу настолько хорошо умели использовать боевые навыки противников, уступавших им по мастерству, что они даже не беспокоились о том, чтобы обнажить собственное оружие для отражения атаки подобного человека. Вместо этого такие мастера просто уклонялись от удара копьем или мечом и отправляли незадачливого противника в полет вверх тормашками, чего обычно было достаточно, чтобы привести его в чувство даже без проведения безжалостной контратаки, в которой собственное оружие атакующего часто использовалось против него. С противником, равным по мастерству и подготовке, принцип двусторонности (то есть когда каждая форма атаки встречается смертоносной формой контратаки) часто приводил к взаимному убийству или ничьей. На самом деле, первый исход был достаточно распространенным, поскольку ни один будзин, как бы хорошо он ни владел какой-то из специализаций будзюцу, не мог надеяться на то, чтобы выйти без единой царапины из столкновения с противником, равным ему по мастерству в той же самой специализации или схожей с ней по природе и функциональности.

Например, литература но кэндзюцу содержит многочисленные истории о поединках, в которых оба противника теряли свои жизни. Однако, в общем, мастера будзюцу, по всей видимости, предпочитали избегать прямых столкновений друг с другом, и лишь в редких случаях они шли на летальное сравнение стилей и технических приемов.

Один эпизод из доктрины кэндзюцу, рассказывающий о двух фехтовальщиках, которые, по всей видимости, глубоко погрузились в теорию и практику двустороннего принципа, достаточно показателен. Когда эти два мастера встретились, они оба почувствовали непреодолимое желание испытать фехтовальные навыки друг друга. Они выбрали для поединка тихое место, подвязали рукава, обнажили свои мечи, заняли исходные стойки и… замерли в ожидании. Всякий раз, когда один из них менял свою стойку на другую, которая, как ему казалось, лучше подходила к конкретной атаке, его противник соответствующим образом изменял собственную позицию. Этот процесс координации поз, или приспособления к стратегии противника, а следовательно, и ее нейтрализации от мгновения к мгновению, продолжался до темноты. И вот, когда стало совсем темно, оба фехтовальщика разразились хохотом, убрали в ножны свои мечи и, как равные, направились обратно в город, чтобы отпраздновать завязавшуюся дружбу.

Независимо от того, факт это или фантазия, данный эпизод наглядно демонстрируют, какую утонченную форму принимали некоторые боевые методы; какой эффективной может быть техника рефлексивной, двусторонней реакции; и, наконец, насколько точно мастера будзюцу могли определить и признать равного себе по определенным позам и жестам, какими бы слабовыраженными ни были эти признаки для неподготовленного глаза.

Двусторонний принцип в деталях

Принцип двустороннего применения не является исключительной особенностью индивидуального поединка. Его концепции занимают важное место в искусстве тотальных боевых действий, и он высоко ценился японскими военачальниками феодальной эпохи. В этой последней сфере данный принцип часто связывают с работами китайских стратегов, посвященных искусству войны. Так, например, в одном из классических трактатов, с характерным названием «В уступчивости сила», говорится о необходимости приспосабливаться к не поддающимся изменению обстоятельствам, плавно течь вместе с потоком событий, который окружает, а порой и захлестывает человека (разумеется, отражая более общие концепции, характерные для восточной культуры в целом). На самом деле, хотя абстрактные концепции лежат далеко за пределами узких и весьма специализированных границ будзюцу и искусства войны, классическая китайская литература, по всей видимости, служила для мастеров будзюцу практически неистощимым источником вдохновения и руководства.