Мистер убийца - Дин Кунц

Но тем не менее Марти не хотел оставлять ее одну около двери. Но на дебаты времени не было, потому что он подозревал, что его рана скоро начнет сказываться на его силах, которые еще у него оставались. Кроме того, у него не было другого, более лучшего плана.

В темноте он едва различал лицо Пейдж.

Он надеялся, что это был не последний раз, когда он смотрел на нее.

Он повел Шарлотту и Эмили вглубь церкви.

Там пахло пылью и сыростью, и глупыми идеалами, проповедовавшимися здесь несколько лет назад служителями культа, которые с готовностью отказывались от своей прежней жизни ради того, чтобы сесть на небесах по правую руку Господа Бога.

С северной стороны неугомонный ветер намел в церковь снега через разбитые окна. Если бы зима имела сердце, неживое и выдолбленное изо льда, оно было бы не более холодным, чем-то место, где они стояли. Даже смерть не была так холодна.

– У меня замерзли ноги, – сказала Эмили. Он ответил:

– Тиш-шше! Я знаю.

– У меня тоже, – шепотом сказала Шарлотта.

– Походите немного. Туда-сюда.

У всех у них не было ботинок, только кроссовки. Снег пропитал ткань, проник в каждую щель и превратился в лед. Марти прикинул, что пока нечего бояться мороза. Нужно время, чтобы температура понизилась. Вполне может случиться, что они и не доживут до его наступления.

Тени расползлись по всему амвону, но это помещение было светлее, чем у входа. Двустрельчатая арка огибала окна, давным-давно освобожденные от стекол, которые располагались по обеим стенам и поднимались на две трети расстояния до сводчатого потолка. Они пропускали достаточно света, чтобы были видны ряды церковных скамеек, центральный проход, ведущий к перилам алтаря, хор и часть основного алтаря.

Самыми броскими в церкви были оскорбительные надписи, сделанные вандалами, которые нанесли краской непристойные слова на внутренние стены церкви с еще большим усердием, чем снаружи. Когда он увидел краску внутри церкви, то догадался, что она была люминесцентной. И правда, в сумерках церкви кривые надписи отсвечивали всеми цветами радуги: оранжевым и голубым, зеленым и желтым, от переплетались между собой, извивались и закручивались так, что могло показаться, что на стенах корчатся настоящие змеи.

Нервы Марти были напряжены в ожидании выстрелов.

У ограды алтаря отсутствовала калитка. – Идите дальше, – подтолкнул он девочек. Втроем они дошли до возвышения алтаря, откуда были убраны все культовые предметы. На задней стене висел тридцатифутовый крест из дерева, покрытый паутиной.

Левая рука у Марти висела, как плеть, но тем не менее ему казалось, что она очень распухла. Его подташнивало – от того ли, что потерял много крови, или от страха за Пейдж, а может, от непонятной таинственной церкви, он сам не знал.

Пейдж вжалась в стену около входной двери, которая вела в вестибюль, остававшийся темным, даже если дверь была открыта.

Выглядывая из проема между дверью и косяком, она видела едва заметное движение в сумеречном свете падавшего снега. Она то поднимала, то опускала пистолет. Каждый раз, когда ей казалось, что Другой появился, у нее перехватывало дыхание.

Ей не пришлось ждать долго. Он пришел через три-четыре минуты, не проявляя должной осторожности, чего Пейдж и ожидала от него. Очевидно, чувствуя, что Марти в глубине здания. Другой уверенно и смело вошел внутрь.

Как только он переступил порог и вырос на фоне спустившихся сумерек, она направила пистолет ему в грудь. Оружие дрожало в ее руках еще до того, как она нажала на курок, после чего пистолет вообще чуть не выпрыгнул из ее рук.

Она немедленно перезарядила его и выстрелила еще раз.

Она основательно ранила его первым выстрелом, но второй скорее причинил больше вреда косяку, чем ему самому, потому что тот отпрянул и выскочил из церкви.

Она знала, что тяжело ранила его, но недоумевая, что не услышала ни стонов, ни криков, она вышла на улицу, с большой надеждой и с не меньшей осторожностью, ожидая увидеть на ступенях его труп. Его там не было, но внутренне она и к этому тоже была готова. Однако его внезапное исчезновение было таким странным, что она обернулась и пробежала глазами здание церкви, как будто он мог вскарабкаться на отвесное здание с живостью паука.

Пейдж могла бы найти его по следам в снегу и попытаться догнать. Но она чувствовала, что он именно этого от нее ждет.

Испуганная, она вернулась в церковь.

Убить их, убить их всех, убить их сейчас.

Свинец. В горле, вошел глубоко в его плоть. С одной стороны горла. Твердые куски вонзились в левый висок. Левое ухо повреждено и кровоточит. Пуля прошлась по левой щеке и подбородку. Нижняя губа порвана. Зубы выбиты. Он выплевывает осколки. Очень больно, но глаза целы, он видит хорошо.

Пригнувшись, он торопливо исчезает за южной стороной церкви.

Сумерки такие ровные и серые, все кругом покрыто пеленой снега, что его фигура не отбрасывает тени. У него нет тени. Нет ни жены, ни детей, ни матери, ни отца, все ушло, украдено, использовано и выброшено, нет ни зеркала, чтобы посмотреть в него, нет никакого подтверждения тому, что он существует, нет тени. Только отпечатки ног на свежем снегу, которые все-таки говорят о том, что он существует, только следы ног и ненависть, как у Клода Рейнса из "Человека-невидимки", которого определяли по его следам и ярости.

Он лихорадочно ищет лазейку, торопливо осматривая каждое окно, мимо которого проходит.

Практически все стекла в них выбиты, но железные решетки целы. На оставшихся стеклах за решеткой сохранились едва узнаваемые религиозные символы и фигуры, иногда напоминавшие уродцев, таких же непонятных, как расплывшиеся свечи.

Предпоследнее окно около алтаря полностью отсутствует: ни железной рамы, ни решеток, ничего. Гранитный приступ основания окна находится в пяти футах от земли. Он подпрыгивает, как заправский гимнаст, и хватается за него, подтягивается и заглядывает в темную церковь, с какими-то непонятными извилистыми линиями ярко-оранжевого, зеленого, желтого и голубого цветов внутри нее.

Слышится крик ребенка.

Когда Пейдж бежала по центральному проходу церкви, стены которой были исписаны вдоль и поперек, ей казалось, что она плывет под водой, где-нибудь в Карибском море, между яркими светящимися кораллами, подводными водорослями, со всех сторон качавшими своими разноцветными листьями.

Раздался крик Шарлотты. Добежав до ограды алтаря, Пейдж развернулась, чтобы увидеть вестибюль. Тыча "моссбергом" то вправо, то влево, она лихорадочно пыталась отыскать Другого, но увидела его лишь, когда Эмили крикнула: