Мах-недоучка - Дмитрий Гришанин

Оборотень по прозвищу Кучерог и один из стражников Верда все же добрели до двери, практически одновременно ухватились за длинную ручку и потянули ее на себя.

«Еда-а! Вку-усная еда-а!..»

«Я люблю есть! Как мно-ого еды-ы!..»

«Еда-а! Здо-орово!..»

«Ура-а! Я нашел еду-у!..»

До боли знакомая многоголосица зазвучала в голове Маха, как только безвольные лунатики распахнули дверь. На пороге несчастных поджидало ужасное страшилище — двухсаженная гусеница с огромной бочкоподобной головой. Она распахнула широченную зубастую пасть и одним укусом вырвала у Кучерога его объемный живот со всеми потрохами. Во все стороны брызнули фонтаны крови — от чудовищной раны оборотень умер мгновенно. И тут же с десяток зубастых лап, когтистых щупалец и шипастых клешней, высунувшись следом за гусеницей из коридора, довершили начатое ею дело. Изуродованный труп бедолаги Кучерога и перепачканный кровью погибшего товарища стражник были разорваны на куски в одно мгновенье.

Раздался звон бьющегося стекла, Мах обернулся — в разбитое окно втискивалась массивная туша с маленькой головой, почти полностью состоящей из оскаленной пасти, но с пятью парами мощных вполне человеческих рук, сзади чудище игриво помахивало мощным рыбьим хвостом. Крупная рыбья чешуя, с головы до хвоста надежной кольчугой покрывающая его тело, в лунном свете казалась ослепительно белой, что придавало монстру еще более зловещий вид.

Между тем шестеро бодрствующих людей и оборотней тоже не теряли времени даром. Двое гвардейцев Маха, превратившись в когтистых страшилищ, остервенело шипя, встали по обе стороны от своего господина, а стражники, обнажив мечи, прикрывали с боков барона Верда. Все вместе они образовали в центре гостиной небольшой круг, закрыв своими телами беспомощных товарищей.

Под яростным натиском тоскующих по еде чудищ, полуторасаженная дубовая дверь сорвалась с петель и с грохотом рухнула на пол гостиной.

Мах поудобнее перехватил меч и недобро глянул на надвигающихся от дверей чудовищ.

— Ну, с кого начнем? — сухо, по деловому осведомился сделавшийся видимым дед Пузырь.

— Вон с того красавца с тремя зубастыми клювами на лбу, — выбрал жертву Мах и, переместившись, молниеносно отсек чудищу покрытую студенистой мерзкой слизью когтистую лапу.

«Еда-а! Так близко-о!» — возликовало сразу несколько восторженных голосов.

Мах поспешно перенесся обратно за спины верных оборотней. А на то место, где он был мгновение назад, обрушился целый шквал разнокалиберных щупалец и лап. От досады, что лакомая еда исчезла прямо из-под носа, двое монстров даже сцепились друг с другом. Но эта склока в стройных рядах надвигающихся чудовищ длилась недолго. Товарищи мигом приструнили возмутителей спокойствия, просто и эффективно: разорвали на куски и сожрали.

В это время первое чудище, трехметровая гусеница — убийца Кучерога — добралась до кольца обороняющихся, и лихие гвардейцы Маха вступили в бой. Оборотни сработали четко и слаженно, отомстили чудищу за друга, буквально искрошив его гибкое тело своими острыми когтями.

За спиной Маха стражники тоже схлестнулись с хвостозадым монстром.

Мах приготовился к новому перемещению, но не успел. Грянул приказ отца:

— Живо все шаг назад!

Стражники с оборотнями повиновались. Круг обороняющихся существенно сузился. Старый барон резко вскинул руки над головой, скороговоркой выкрикнул заклинание, и на том месте, где только что стояла живая цепь обороняющихся, запылал ярко-желтый огонь.

Наседающие чудища бросились было следом за отшатнувшейся «едой», но самые быстрые, вступив в желтый огонь, запылали, как просмоленная пакля. Остальные, наученные суровым опытом, растерянно остановились.

Вскоре чудища заполнили все пространство гостиной и столпились за кольцом огня живой шевелящейся стеной щупалец, жал, когтей и зубов. Куда ни глянь, всюду были отвратительные клыкасто-зубастые, очень голодные морды. Поначалу они пихались, переминались, клацали зубами, и вдруг их всех будто парализовало. Монстры замерли, дружно устремив взоры на затаившихся за огнем людей и оборотней. В гостиной воцарилась мертвая тишина.

«Хочу ку-ушать!.. Вона она, еда-а!.. Как мно-ого еды-ы!.. Хочу-у!.. Еда-а!.. Так бли-изко!..» — зазвучала в голове у Маха сводящая с ума разноголосица. Он буквально физически ощутил их кошмарный голод и ему стало безумно жалко несчастных созданий, до конца своих дней вынужденных ежесекундно ТАК страдать. Остро захотелось хоть чем-то облегчить их участь. А они молили лишь о еде. О еде! Только о еде. ЕДЕ, ЕДЕ, ЕДЕ…

— Стой! Куда! — как из тумана донесся откуда-то сзади взволнованный окрик деда Пузыря. Но его легко заглушило очередное «Еда-а!.. Мно-ого!.. Хочу-у!..»

— Ааа!!! — разрезал умиротворяющую тишину чей-то душераздирающий крик. — БРАТВААА!!! СПАААААА!.. — и он захлебнулся на полуслове.

Этот крик вывел призрачного воина из накатившего было оцепенения. Мах встряхнулся, как со сна, огляделся по сторонам и с ужасом обнаружил, что стоит всего в полушаге от желтого разделительного огня, и уже даже занес ногу, намереваясь его перешагнуть. А с той стороны его уже с нетерпением поджидает обливающееся слюной пятиглавое страшилище.

Мах отшатнулся и просветленным взором торопливо оглядел товарищей. В центре спасительного круга остались лишь барон Верд — его глаза были широко распахнуты, но смотрели в никуда, он что-то монотонно нашептывал себе под нос — и шестеро связанных самоубийц. Остальные четверо защитников, вернее уже только трое — двое безоружных стражников и перекинувшийся в людскую личину оборотень — сейчас, подобно Маху, стояли у самого огня и ошарашено пялились друг на друга. Не хватало Стока — выходит, это его смертельный крик предупредил остальных.

Первым заговорил Жёваный:

— Папа, нам нужно связать друг друга по рукам и ногам. Иначе они нас сожрут.

— Вяжи, — распорядился Мах. В просветлевшей было голове снова завертелись жалобные стенания голодных монстров.

«Еда-а!.. Вку-усная!.. Хочу ку-ушать!..»

Мах болезненно скривился и, схватившись руками за уши, обреченно опустился на холодный пол. Голоса нарастали, провоцируя на смертоносную помощь… Но как только Мах снова «поплыл» и попытался встать, чьи-то крепкие руки ловко накинули ременную петлю ему на плечи и, приспустив до живота, крепко затянули, лишив рыцаря возможности даже шевельнуть руками.

— Эй, ты чего это себе позволяешь? — прикрикнул Мах на охомутавшего его Жёваного.

— Папа, ты сам только что приказал мне всех связать, — напомнил оборотень, умело затягивая еще одну жесткую петлю на ногах рыцаря.

— Я приказал связать других, а не меня!

Но гнев рыцаря нисколько не смутил Жёваного, он спокойно возразил:

— Но тебе тоже угрожает опасность. А насчет остальных — не беспокойся, я их уже связал.

— Ну-ка немедленно меня развяжи! — приказал Мах.

— Нет, — твердо возразил оборотень.

— Что?! Ты мне сказал нет?!

— Если нам удастся пережить эту ночь, утром можешь прирезать меня за неповиновение, — спокойно разъяснил оборотень.

— Болван, а как же ты? Кто свяжет тебя? Я бы мог это сделать.

— Нет необходимости, я знаю секрет мертвого узла и легко смогу связать себя сам. Вот, смотрите. — И Жёваный стал проворно опутывать самого себя ремнями по рукам и ногам.

Уяснив, что переубедить заботливого оборотня у него не получится, Мах раздраженно отвернулся и, уставившись на желтый огонь, продолжил сочувствовать голодным бедняжечкам…

Первое, что увидел Мах, очнувшись после недолгого забытья, было участливое лицо верного призрака.

— Как самочувствие? — приветствовал пробуждение подопечного дед Пузырь.

— Нормально, — прошептал Мах. Он по-прежнему лежал на полу гостиной, внутри спасительного круга, но теперь комнату заливал яркий солнечный свет, а это могло означать лишь одно…

— Поздравляю! Вы выстояли, — озвучил его догадку призрак.

Руки и ноги Маха оказались свободными от пут, он приподнялся на локтях и осмотрелся. После ночного нашествия подземных чудищ гостиная теперь являла собой весьма жалкое зрелище. Первое, что бросилось в глаза — поразительная пустота вокруг: мебель, ковры, занавески за ночь бесследно исчезли из комнаты. Все четыре стены от пола до потолка были безобразно расцарапаны и зияли множеством глубоких выбоин. А пол гостиной, за границей огороженного желтым огнем, спасительного круга, был покрыт толстым слоем белесой пыли.

— Что это? — спросил Мах, указав рукой на удивительно белый пол.

— Все, что осталось от ночных гостей, — охотно пояснил призрак.

— Так это не пыль, а пепел?

— Разумеется, пепел. Видел бы ты, как эти твари друг за дружкой вспыхивали в утренних лучах!