Тайна Воланда - Ольга Бузиновская

Судьба направляет Сорокина на улицу Банную. Но перед этим он посещает пивную и получает от «падшего ангела» ноты для труб Страшного Суда. На Банной писателю демонстрируют «машину времени». — она замаскирована под «электронную машину», предсказывающую судьбу книг. Неспроста в первой главе «Хромой судьбы» Стругацкие упоминают уэллсовскую «Машину Времени». Этот роман пародирует и одна из глав «Понедельника…»: «неофит» Привалов отправляется в будущее, существующее в воображении писателей-фантастов. Затем он пишет стихи о недостатках в работе инсгитутской бани — в той главе, где маги заняты разгадкой тайны времени! В «Миллиарде лет…» герой называет баней свою кваргиру и слышит рассказ о том, как люди, пришедшие из будущего, стараются предотвратить преждевременные открытия. А в «Попытке к бегству» загадочный путешественник по времени не может удержаться от смеха, слушая, как лингвист объясняет, что такое банный лист. И это — в ста пятидесяти парсеках от Земли!..

Про Виконта из «Поиска предназначения» говорится: «Он был шкодник. Мастер шкоды». Ну, конечно: машиностроительный завод «Шкода» находится в Пльзене. и там же варят знаменитое пльзенское пиво! Виконт похож на Пушкина, он работает в «ящике», клонирует двойников с синей кожей, коллекционирует курительные трубки («Вы хотите курить, как я вижу?») и пишет прелюбопытнейшие стихи. Взять, к примеру, эту строчку: «На козетке луи мирно дремлет мартышка из Само». Его друг недоумевает: «А почему Само? Нет никакого Само, есть — Сомо». Таким образом «несуществующий» топоним утраивается. Сравните с «Хромой судьбой»: герой включает телевизор — говорящий и показывающий ящик, — и видит, как «пляшет самодеятельность». Давид, Ковчег и… Само? Подсказка продублирована и здесь: в следующем абзаце появляются слова про «самодеятельных плясунов». А в 22-м томе БСЭ можно прочитать, что страна, названная по имени древнего славянского князя Само, существовала в седьмом веке на территории нынешней Чехословакии.

Когда лагинский Волька нашел сосуд, запечатанный Соломоном, он уже посинел от холода. «Вы из самодеятельности?» — спрашивает мальчик джинна. «Я не из неведомой мне страны Самодеятельность», — отвечает знаток древней географии. «Неведомая страна» — Само? Хоттабыч телепортируется в тбилисскую баню за порошком «таро» (по совету гражданина Пивораки!). Затем он оказывается в санатории — вместе со своими питомцами. А в маленьком предисловии к «Старику Хоттабычу» пять раз сказано про «драгоценный сундук»!

Но особый интерес представляет лагинский роман «Голубой человек». Его герой — молодой и очень интеллигентный рабочий транзисторного цеха, студент-заочник и участник художественной самодеятельности. Он жалеет, что не получил путевку в санаторий, готовится дебютировать в роли Евгения Онегина, но вместо этого попадает в Москву 31 декабря 1893 года по старому стилю и становится обладателем сундучка — «деревянного, крашенного в голубую краску». В старой Москве «Онегин» видит Триумфальную арку и спит на большом сундуке в каморке сапожника. Синей кожи здесь нет, зато есть лампа с «самодельным абажуром из толстой синей сахарной бумаги», — она «низко свисала над сапожницким верстаком, заваленным нехитрым инструментом и обрезками кожи». Упоминается и Моисеевская площадь. Оказавшись в прошлом, герой начинает активно вмешиваться в ход истории, — он встречается с молодым Ульяновым, пророчествует о победе революции и тем самым сеет зерно, из которого прорастает будущее. Круг замкнулся.

Транзистор — устройство, использующее эффект дырочного и электронного перехода. Переход «транзисторного» человека совершается в тот момент, когда он засыпает в маленьком кинотеатре, расположенном поблизости от Пушкинской площади. Про это помещение Лагин пишет: «Каждый раз, когда двери открывались, из него валили на улицу густые клубы пара, как из бани». И еще: оказавшись в дореволюционной Москве, герой встречает банщика, играющего на мандолине и вспоминает о встрече с чешской рабочей делегацией. В тексте упомянуты и два чешских писателя — Я.Гашек и С.Чех.

…«Словно сквозь темный кристалл я вижу в этой голубой пустыне без начала и конца величественное существо в белых одеждах. Век за веком оно ждет озарения Духом Божиим». Видение Артура Бертона — героя «Овода» — сбывается через тринадцать лет: «…Казалось, это некий грозный дух снеговых вершин, увенчанный радугой и облаченный в белоснежные покрова…». И далее: «…Он стоял над ними неподвижный, похожий на призрак в своем белом облачении». Такими словами Войнич описывает кардинала Монтанелли.

Подобно библейскому Иову, Монтанелли пережил жестокое испытание веры и удостоился высочайшего озарения: в конце романа его голосом вещает сам Бог-Отец, пославший Сына на смерть для спасения людей. «Я есмь Сущий, — говорит Господь голосом Монтанелли. — Я глядел на вас, на вашу немощность и ваши печали и на малых детей, играющих у ног ваших. И душа Моя исполнилась состраданием к ним, ибо они должны умереть. Потом Я заглянул в глаза возлюбленного Сына Моего и увидел в них искупление кровью. И я пошел Своей дорогой и оставил Его нести Свой крест».

Именно так следует понимать проповедь, прочитанную кардиналом после расстрела его незаконнорожденного сына, — если, конечно, правильно расставить прописные буквы. Очень важную роль здесь играет дароносица: она именуется ковчегом и служит ключом к тайне «радужной» инициации.

«Дьякон подал ему золотой ковчег…».

«…Он тоже идет вперед, сжимая в руках ковчег со Святыми Дарами».

«Он взглянул на причастие за хрустальной стенкой ковчега».

«И тогда из-за хрустальной стенки ковчега послышался голос, и пока он говорил, кровь капала, капала…».

«И снова послышался голос из ковчега…».

«И голос снова ответил ему…».

«И он увидел их глаза, жадно устремленные на ковчег…»

«Он схватил ковчег со Святыми Дарами, поднял его высоко над головой и с размаху бросил на пол».

«Перечитайте „Овода“», — советовал Бартини. Схематичные герои «революционного» романа оказались знаками шифра: «увенчанный радугой» Монтанелли указывает на будущего хранителя Ковчега Завета, Артур — умерший, сошедший в ад и воскресший, — это Иисус, а возлюбленная Овода (псевдоним «Таон» — «Атон»), ставшая шифровальщицей подпольной организации, символизирует собой тайную школу. Чтобы намекнуть на связь «Атона» с Ковчегом Завета, Войнич сравнивает Монтанелли с Давидом, а Джемму — с царицей Савской. Очевидно, писательница знала, где спрятана величайшая святыня человечества: герои романа борются за освобождение Италии от австрийцев, а девушка, которая любит Овода — венгерская цыганка. Австро-Венгрия? Слово «цыганщина» по-французски — «boheme». Богема. Таким способом Войнич зашифровала Богемию — область в Австро-Венгерской империи, населенную чехами. 

11. «БАРТИНИ ЛАЗНЕ»

Мы убедились в том, что «чешский след» в книгах «Атона» существует и ведет к Ковчегу. Но всемирно-историческое значение этого артефакта — прошлое и будущее — требует от нас беспримерной массированности доказательств.

В «Защите Лужина» особую роль сыграл ящик с шахматами. Маленького игрока увозят из России на берег Адриатики, а оттуда — на «немецкий курорт», где лечатся минеральной водой из источника. Не идет ли речь о Карлсбаде? Много лет спустя Лужин снова приезжает сюда, видит «лакея с дюжиной пустых пивных кружек», а белокурый мальчишка «с пустой бутылкой из-под пива в руке» швыряет в него камень. «Пиво и воды». В шахматной географии Лужина этот курорт стал самым важным местом на земле: именно здесь он впервые участвует в турнире, а во второй приезд встречает свою «Венеру». В Берлине Лужин выбрасывается из окна ванной комнаты — «badezimmer». Другое значение — «баня».

В «Аэлите» и «Гиперболоиде…» Чехия тоже не упоминается. Зато в обоих романах есть Иваны Гусевы — бывший красноармеец и мальчик, который не хотел мыться в бане. На коже мальчика Манцев написал письмо химическим карандашом. То есть — анилиновым!.. Это важно: Гарин взрывает анилиновые заводы, а химический король Роллинг (трест «Анилин Роллинг») подробно объясняет Зое, как из анилина получается кристалл-виолет — синяя краска. Затем Зоя и Роллинг едут в цирк и видят «напудренных девушек» — «голых, как в бане».

Мальчик с синими письменами на коже — живой «ковчег»?

Оба Ивана участвуют в восстаниях, — при этом один становится яростным проповедником большевизма, а другого прожигает луч гиперболоида. Иван Гусев «по-чешски» — Ян Гус. Так звали знаменитого чешского священника, сожженного на костре. Его проповеди подняли народ на восстание.

А.Грин, «Фанданго»: «Спросите цыган, и вам каждый из них скажет, как найти Бам-Грана…». Но «цыганщина» (по-французски — boheme, «богема») в сочетании с «французским» именем выдает простейший шифр: до 1918 года Богемией называлась Чехия. Над этой шарадой А.Грин поставил тайный знак: в самом начале рассказа его герой видит цыган в синих картузах. Затем Каур приходит в КУБУ и слышит, как старик ищет пропавшую карточку на сахар. Он перебирает их одну за другой, начиная с этой: «Розовая — банная карточка…». Про баню говорится и в Розовом Зале, — там, где Бам-Гран демонстрирует подарки, стоя у синего стола.