Леди-послушница - Симона Вилар

— Барон Эдгар всегда имел слабость думать о людях лучше, чем они заслуживают. Да и Юстас всегда держится скрытно, чтобы о нем не ходили дурные слухи. Преданный сын, умный политик, прекрасный воин — вот что говорят о нем. И все же отчего-то его опасаются. Из-за его безобразия, так можно подумать. И вот это замкнутое чудовище вдруг получает вас под опеку. А вы еще так молоды, доверчивы и невинны. И к тому же, как я понял, охотно идете на поводу своих желаний. Единственное избалованное дитя столь любящих родителей! И теперь вы вляпались в прескверную историю. Ссориться с сильными мира сего — что может быть хуже? Уж я-то имел такое несчастье и расплачиваюсь за это по сей день.

— Что же мне теперь делать?

— Давайте обсудим.

Гай поведал, что пока она под его покровительством, он будет защищать ее. Хотя и понимает, что если до Хорсы дойдет слух о местонахождении прекрасной саксонки, он сделает все, чтобы заполучить ее для своего господина. А это подвергает Гая, вверившихся ему людей и его молодую беременную жену определенному риску. К тому же, если Хорса все же пойдет на Освестри, Гай, как подданный и родич принца Мадога, обязан будет выступить ему на помощь. Конечно, леди Милдрэд в замке Кос будет ограждена от возжелавшего ее принца, но как долго? Ведь рано или поздно ей предстоит отправиться к отцу. Или к жениху? — спросил он.

— Мне надо в Бристоль, я уже думала об этом, — твердо сказала Милдрэд, когда они уже выехали из леса и впереди показались буро-красные стены замка. — И если вы сможете переправить меня в прецепторию тамплиеров в Бристоле, они примут меня и смогут оградить от королевского сына.

Гай посмотрел на нее с уважением.

— А вы не глупы. Храмовники, да еще и Бристоль, этот неприступный оплот анжуйцев. Уж там-то вы будете недосягаемы для Юстаса. Решено! А я пока поразмыслю, как переправить вас туда наиболее безопасным образом.

Вечером того же дня, когда гости собрались с намерением продолжить пир, Милдрэд из своего окна увидела возвращавшихся в замок Артура и Риса. Они вели ослика, на котором восседал брат Метью. Милдрэд даже рассмеялась от облегчения и тут же поспешила вниз.

— Брат Метью! Хвала Пречистой Деве — вы спасены!

— Да, но сколько времени мне пришлось пролежать в лесу с вывихнутой лодыжкой, пока эти олухи не пришли за мной! — проворчал в своей извечной манере монах. Однако было видно, что он доволен. Даже удосужился поведать девушке, как он лихо разогнал мулов, прежде чем спрыгнул с возка, а при падении повредил лодыжку, но все же смог отползти в кусты, когда преследователи промчались мимо. Где и лежал, пока те с руганью возвращались, приобретя в качестве трофея пустой фургон. — Правда, мулов моих они увели, — уныло подытожил Метью. — И наш чудесный возок, и все, что было в нем. Эх, столько добра!

— Метью у нас всегда был жадиной, — усмехнулся стоявший рядом Рис. — Даром что подает всякому нищему.

Гро сидел рядом с видом героя, точно понимал, что лишь благодаря его обонянию друзьям удалось разыскать Метью в лесной глуши среди кустов и валунов.

Милдрэд озиралась, не понимая, куда делся Артур. Ей вместе с Рисом пришлось тащить Метью к лежанке, потом Рис отправился за бинтами, а девушка, выйдя во двор, все же увидела парня. Он разговаривал с Гаем, и Милдрэд замерла, пораженная. Мирно беседуя, эти двое возвышались среди окружавших их коренастых невысоких валлийцев, как два утеса, и были удивительно похожи! Почти одинаковые профили, густые гривы черных волос, даже посадка головы у обоих была равно горделивая, независимая.

Когда Гай отошел, Милдрэд приблизилась к Артуру.

— Черный Волк случайно не родня тебе?

— Нет! — раздраженно ответил Артур и отвернулся. А через миг уже обнимался с подавшей ему кувшин пива девицей.

В последующие дни Милдрэд отсиживалась у себя в комнате, особенно после того, как Элдит намекнула: Гвенллиан не нравится, что ее муж столько внимания уделяет красивой гостье.

У себя в башне Милдрэд по большей части пряла. Приятно было скручивать пальцами мягкое руно и слушать жужжание веретена. Это рождало спокойные дремотные мысли, далекие от прошедших потрясений, переживаний, грусти. Ибо в душе Милдрэд неожиданно поселилась тоска. Артур все время был рядом, сквозь распахнутое окно она то и дело слышала его голос и смех, и это беспокоило ее и томило, как будто она упускала возможность изменить свою жизнь. Потому что не имела права поступить иначе.

Меж тем гости Черного Волка стали покидать замок Кос. Милдрэд, понемногу ставшая разбирать их валлийскую речь, поняла, что все они обеспокоены стягиванием войск под Освестри. Валлийцы воинственно кричали, что поспешат на помощь принцу, но пока только разъезжались вместе со своими пожитками, женами, детьми, повозками, и не похоже было, что тут же сломя голову станут собирать отряды. Привычная партизанская война в лесах приносила им больше побед, чем осады и обороны, — так говорили многие, кто только что бил оружием о щиты и клялся в верности принцу Мадогу.

В отличие от них сэр Гай и впрямь готовился к походу. Из замковой кузни доносился грохот — там ковалось оружие, а сам он занимался подготовкой людей, упражнялся с ними. Черный Волк и впрямь был великим воином. Милдрэд, которая и дома неоднократно наблюдала за воинскими учениями, могла это отметить. Особенно ее восхищало то, что Гай умел сражаться обеими руками и часто выступал против нескольких поединщиков сразу, но обычно побеждал. Милдрэд отметила, что именно Артур выступал для Гая достойным соперником. Ловкость юноши была поразительна: со своим шестом он мог отбиться от обоих мечей Черного Волка, а порой сам брал меч, и когда они начинали бой, то перед глазами так и мелькало множество стремительных, резких выпадов. Артур, стройный, подвижный, длинноногий, был значительно изящнее мощного рыцаря, но его сила угадывалась в том, как он ловил и отводил рубящие удары, разбивал стремительным наскоком деревянный щит Гая, успевал увернуться от выпада и тут же наносил ответный.

Люди говорили:

— В этом парне такая силища, хоть с виду и не скажешь. Он что, из стали выкован?

— Из самой лучшей стали! — довольно восклицал Черный Волк, которого успехи Артура только радовали.

Он отбрасывал меч, смеялся, обнимая юношу, и тот в эти минуты казался таким счастливым! И ему не было никакого дела до наблюдавшей за ними из окна Милдрэд. Для себя она решила, что это даже хорошо. И все же у нее было чувство, что солнечный свет стал каким-то тусклым, а самая большая радость в ее жизни отнята. Глупые мысли. Милдрэд возвращалась к своей кудели, сучила нитку, и веретено начинало вращаться с новой силой.