100 великих казней - Елена Авадяева

Федерико Лорка прожил короткую и яркую жизнь и погиб на взлете своего таланта, не дав никому усомниться в своей отваге и мужестве — прекраснейшая смерть, о какой только может мечтать истинный поэт.

ДЕЛО «КРАСНЫХ КОМАНДАРМОВ» — ТУХАЧЕВСКИЙ, УБОРЕВИЧ, ЯКИР

Нельзя строить армию без репрессий…

Одна из наиболее загадочных страниц истории борьбы за власть в сталинскую эпоху — так называемый «заговор Тухачевского».

Все производство по этому делу было окутано строжайшей тайной. Никаких подробностей не сообщалось. В печати приводились лишь имена «заговорщиков» и формулировка предъявленного обвинения. Да еще официальное сообщение о приведении приговора в исполнение.

5 июля 1936 года сотрудники НКВД арестовали Дмитрия Шмидта, командира танкового соединения в Киевском военном округе.

Когда об аресте стало известно командующему Киевским военным округом командарму Ионе Якиру, тот обратился за разъяснениями к Ежову. Выслушав командующего округом, Ежов выдержал паузу и не спеша выложил перед командармом ряд документов. В основном это были показания Мрачковского, Дрейцера и Рейнгольда, проходивших по делу «объединенного троцкистско-зиновьевского центра». В этих показаниях утверждалось, что Шмидт готовил убийство наркома обороны Ворошилова. Якир был ошеломлен. Ни в малой степени не поверив этому сообщению, он тем не менее не счел возможным его оспаривать. Любая попытка такого рода в глазах Ежова выглядела бы как очевидное свидетельство расположения к врагу народа, если не хуже того — соучастия в подготавливаемом им преступлении. А далее появились показания. В одном из них Шмидт сообщал, что по указанию своего непосредственного начальника, командарма Якира, готовил танковое соединение для вооруженного восстания. Когда Иона Эммануилович Якир ознакомился с их содержанием, в его черных вьющихся волосах впервые появились седые пряди. В то время ему не было еще и сорока.

Якир стал настаивать на очной ставке со Шмидтом. И добился своего. В седом старике, которого посадили напротив, Якир никак не мог узнать своего бывшего подчиненного, всегда отличавшегося молодцеватостью и даже несколько вызывающей манерой поведения.

Перед ним был апатичный человек, совершенно безразличный, как казалось, не только к предмету допроса, но и к своей собственной судьбе. Однако на вопрос Якира, соответствуют ли его показания действительности, Шмидт твердо ответил:

«Нет, не соответствуют».

Продолжать очную ставку при таких обстоятельствах следователь счел излишним и все другие вопросы Якира к обвиняемому решительно отвел. Тем не менее командарму удалось получить от Шмидта краткую записку к наркому обороны Ворошилову. В ней тот отрицал предъявленное ему обвинение.

С разрешения следователя Якир в тот же день доставил записку адресату. Ознакомившись с ее содержанием, Ворошилов сказал, что будет держать это дело под контролем.

Итак, в этот свой приезд в Москву Якиру удалось многое. В тех условиях это было даже невероятно много. И командарм не мог не чувствовать удовлетворения от поездки.

Кажется, наступил перелом.

Опасное развитие событий удалось остановить.

Но такого рода удовлетворение оказалось преждевременным. В штаб Киевского военного округа по спецсвязи позвонил Ворошилов и сообщил командующему о том, что на следующий день после очной ставки Шмидт снова подтвердил свои первоначальные показания. Это был нокаут. Отныне оставалось лишь ждать дальнейшего развития событий.

И они последовали. На этот раз с неожиданной стороны.

В апреле 1937 года арестовали командующего Уральским военным округом комкора Гаркавого, с которым Якир состоял не только в дружеских, но и в родственных отношениях: их жены были родными сестрами. Якир почувствовал, как стремительно сжимается вокруг него кольцо. Решительный, импульсивный человек, Иона Якир не мог в этих условиях оставаться в бездействии. И он предпринял отчаянный шаг, на который до него решались разве что потенциальные самоубийцы. Презрев субординацию, минуя наркома обороны, он обратился непосредственно к Сталину. Вопреки ожиданиям генеральный секретарь принял Якира сразу. Внимательно выслушал. Не перебивал. Не торопил. Не ограничивал продолжительность встречи. Успокоил: изобличающие Гаркавого данные состоят исключительно из показаний лиц, находящихся под стражей. Если тщательная и беспристрастная проверка не подтвердит их достоверность, комкор будет немедленно освобожден и восстановлен в должности.

Время, однако, шло, следствие продолжалось, арестованный комкор Гаркавой по-прежнему находился под стражей. Не освобождали и Шмидта. Более того, каждый день приносил известия о все новых и новых арестах.

Михаил Николаевич Тухачевский был блестящим военным офицером. От должности подпоручика царской армии он, человек без высшего образования, стремительно сделал военную карьеру. В гражданскую войну он командовал рядом армий в Поволжье, на Юге, Урале, в Сибири. Тухачевский был одним из главных действующих лиц в советско-польской войне, в 1921 году активно участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. Именно он подавлял крестьянские восстания в Тамбовской и Воронежской губерниях.

Тухачевский — автор ряда работ, оказавших влияние на развитие советской военной науки и практику военного строительства.

Так, в совершенно секретной докладной записке от 4 апреля 1935 года о беседе с германским военным атташе Геккер сообщал мнение своего собеседника о Тухачевском как о лице «значительном в политическом и военном отношениях и особенно уважаемом в Германии».

Такого рода оценки из докладной записки субъекта, обвиняемого в шпионаже в пользу германской разведки, могли дорого стоить Тухачевскому. И он это, несомненно, осознавал, тем более что ему, как маршалу, было доподлинно известно, — с докладной запиской Геккера ознакомился не только нарком обороны Ворошилов, но и Сталин с Молотовым. Со Сталиным у Тухачевского сложились достаточно сложные отношения еще со времен гражданской войны.

Когда в 1920 году наступление Красной Армии на Варшаву захлебнулось в крови, возник неизбежный после всякого неудачного предприятия вопрос: кто виноват? Сталин возлагал ответственность непосредственно на командующего наступавшими на Варшаву войсками Тухачевского. Тот в свою очередь считал, что причина неудачи в медлительности львовской группировки Красной Армии, которая своевременно не пришла на помощь наступавшим войскам. Этой группировкой командовали Егоров и Сталин.

Однако уже даже в те времена было очевидно, что причиной неудачи Красной Армии под Варшавой был крупнейший политический просчет советского руководства, недооценившего стремления поляков к освобождению. Это сознавал даже Ленин, который отнюдь не настаивал на установлении конкретного виновника случившегося. Известно лишь короткое замечание на этот счет, которым Ленин поделился с управляющим делами Совнаркома Бонч-Бруевичем: «Ну кто же на Варшаву ходит через Львов?»

В любом случае Тухачевский не только не понес какой-либо ответственности за сокрушительное поражение возглавляемых им войск, но и получил назначение на высший командный пост.

Эта давняя история и много лет спустя все еще стояла между генеральным секретарем партии и первым заместителем наркома обороны СССР. К этому добавилась очевидная ориентация Тухачевского на Троцкого, который по всякому поводу и без такого ставил в пример красноармейским командирам «славное имя товарища Тухачевского». Не меньше усердия в этом отношении проявлял и заместитель Троцкого в Реввоенсовете республики Э. М. Склянский, благодаря которому безвестный подпоручик царской армии Тухачевский оказался в поле зрения высшего военного руководства страны.

Падение Троцкого повлияло на политическую репутацию красного маршала. Тухачевский попытался изменить ситуацию. Известный своей исключительной способностью вызывать к себе симпатии людей, обстоятельный Михаил Николаевич умел находить кратчайшие пути к расположению лиц, в которых он был заинтересован.

В своих мемуарах германский генерал К. Шпальке, хорошо знавший Тухачевского, отмечал его исключительную «лабильность», то есть «чрезвычайную способность подстраиваться». Это свойство характера Михаил Николаевич пытался использовать в своих отношениях со Сталиным. В 1935 году он написал статью «Военные планы Гитлера», рукопись которой отправляет Сталину на отзыв. Статья завершалась здравицей в честь генсека: «Нет силы, способной победить нашей социалистической колхозной страны с ее гигантскими индустриальными ресурсами, с ее великой коммунистической партией и великим вождем тов. Сталиным».

Весь этот пассаж Сталин решительно зачеркнул синим карандашом. Благодаря правкам генсека статья приобрела строго деловой характер и такой вышла в свет. Тухачевский предпринимает ряд других попыток такого же рода добиться расположения Сталина. Но генсек не принимал от маршала ничего — ни славословий, ни едва завуалированной лести. Вместо желанного сближения Тухачевский вдруг почувствовал, что все его усилия приводят к обратному результату. Все более возрастало внимание Сталина к конкретной деятельности маршала в Наркомате обороны. К такого рода персональной опеке Сталин прибегал лишь в исключительных случаях.