Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы - Ольга Власова

При этом психотик отличается и от невротика, в частности, от истерика. Он еще больше зависим и подвержен влиянию других, его существование предельно закрыто и несвободно. Именно поэтому, по мнению Босса, шизофреником говорят другие, а истерик говорит своим телом. Dasein шизофреников несвободно и практически неспособно высвечивать явления и раскрывать свою индивидуальность в свете их существования. Несмотря на схожесть экзистенциальной позиции шизофреников и меланхоликов (недостаток в независимости и свободе, закрытость Dasein), меланхолики открыто признают наличие такой позиции, шизофреники же, не признавая того, пытаются взять все от других, выступают их жертвой. Именно в этой стратегии, по мнению Босса, лежат истоки появления того, что на языке психиатрии зовется галлюцинациями и бредом.

Утрата открытости при шизофрении приводит к появлению пустоты, человек больше не различает «реального» и «нереального». В случае краха структуры зависимости (что происходит при шизофрении) наблюдается такое «де-сжатие» мира, что становятся явными те феномены, которые не видны обычному глазу. То, что иногда наблюдают шизофреники, превосходит все отдельные вещи. Вот что пишет Босс об одном из таких пациентов: «Он наделял свой психотический опыт громадным значением и утверждал, что тот обогатил его жизнь. И это справедливо. Разве он не позволил ему ощутить нечто неосязаемое (поскольку оно находится у самых истоков и настолько фундаментально), „что-то, что присутствует в ежедневной жизни“, но „неприменимо к определенным индивидуальным ситуациям“? ‹…› Он знает… что то, что он ощутил, связано с бытийствованием всех вещей, с бытийствованием всех конкретных существ как таковых»[1066].

Как мы видим, Босс предлагает достаточно своеобразную теорию происхождения и развития психических заболеваний. Он напрямую связывает онтологические ориентиры существования и конкретное бытие человека, не намечая при этом никакого перехода. Несмотря на такую одновременно и догматическую, и парадоксальную трактовку Хайдеггера, «дело Босса» было продолжено его последователями.

§ 5. Босс и Бинсвангер

Критическая позиция мыслителя распространяется не только на физиологическую психиатрию и психоанализ, но охватывает, как это ни странно, также достаточно близкую к его воззрениям феноменологическую психиатрию и экзистенциальный анализ в том варианте, который предлагает его отец-основатель – Бинсвангер. Как справедливо отмечает Дж. Нидлман, «Медард Босс, чьи произведения по психиатрии во многих отношениях демонстрируют согласие с Бинсвангером, является тем не менее самым громогласным критиком того, что он считает неправильным пониманием Хайдеггера у Бинсвангера»[1067].

По мнению Босса, как феноменологическая психиатрия (в этом ключе он подробно разбирает теорию сознания А. Эя), так и экзистенциальный анализ Бинсвангера являются, по сути, психологической теорией слоев психики или сознания. Но, на его взгляд, подобные идеи не только не отвечают на вопрос об особенностях специфической природы и структуры этих слоев, но и никак не могут приблизиться к возвышающемуся над ними экзистенциальному и метафизическому слоям. «Психологические теории побудителей и пластов, – пишет он, – никогда не смогут объяснить человеческое существование. Это происходит потому, что любая из этих теорий кладет в свою основу определение человеческой природы как своеобразной геологической конструкции, некой вещи, существующей в себе и исходя из себя среди других субстанций, составляющих мир, вещи, которая может размещаться в определенной точке пространства»[1068]. Такая трактовка, по Боссу, приводит к той же самой проблеме, с которой в свое время столкнулась теория инстинктов: она не может объяснить, каким образом человек получает доступ к окружающему его миру, и как его объекты могут проникнуть в сознание человека.

Именно эта проблема, как считает ученый, заставила психологов и психопатологов обратиться к фундаментальной онтологии Хайдеггера и в особенности к его концепту бытия-в-мире. Первым человеком, который привлек внимание психопатологов к Хайдеггеру и его идеям, он называет Бинсвангера. Однако как Бинсвангер, так и многие современные психопатологи, на взгляд Босса, сохраняют унаследованную от Декарта картину человека как психики, субъекта, заключенного в твердую капсулу[1069]. Попытка объяснить исходя из такой позиции взаимодействие людей приводит к трактовке человеческого бытия как существования в своеобразном между-пространстве, и это «между», по его мнению, в обязательном порядке предполагает наличие, по крайней мере, двух отдельных и независимых объектов, что опять-таки приводит к постулированию обособленности человека от мира.

Во многих своих работах (что уже неоднократно отмечалось) Босс не уставал подчеркивать, что 1) Dasein дает модификации, поскольку обладает единой для всех структурой; 2) невротики или психотики не могут иметь отличные и свойственные только им проекты мира, поскольку миропроектирование означает открытие бытия, а не конституирование его; 3) миро-проект нельзя охарактеризовать через пространственность, темпоральность, согласованность, поскольку он есть необъективируемый просвет; 4) структура заботы неизменна и не может давать индивидуальные вариации, эти вариации – лишь различные ее экзистенциалы; 5) психическое заболевание не несет стоящих позади него экзистенциальных a priori. Как обобщает эти различия Нидлман, «то, что Бинсвангер рассматривает как обусловливающее и конституирующее мир индивидуума, Босс назвал бы обусловленным»[1070].

Бинсвангер накладывает друг на друга области онтологии и онтики и получает на их пересечении метаонтическое пространство. Поскольку это пространство всегда остается связанным как с онтологией, так и с онтикой, он не только сохраняет определенную связность с экзистенциальной аналитикой Хайдеггера, но и создает возможность исследования чисто онтических феноменов психиатрии. «Общая онтология находит свое отражение на уровне конкретного индивида» – вот тот исходный тезис, который можно признать опорным пунктом экзистенциальной антропологии Бинсвангера и одной из основных причин его расхождения с Боссом. Ганс Кон отмечает, что как таковые подход Бинсвангера и Босса оба являются феноменологическими. «Но в то время как Бинсвангер, – отмечает он, – исследует онтическое проектирование, не задаваясь вопросом о его онтологической относимости, Босс изучает зависимость своих клиентов от онтологического измерения Бытия, это придает его подходу специфическое экзистенциальное значение»[1071].

Бинсвангер понимает Dasein как существование человека, Босс же, следуя непроясненной в этом отношении позиции своего учителя Хайдеггера, рассматривает Dasein как нечто неопределенное. Именно поэтому у первого возможно индивидуальное Dasein, а у второго, как и у Хайдеггера, – лишь Dasein вообще. «Смысл в том, – пишет Нидлман, – что в бытии конкретного человеческого индивидуума есть нечто, что упускает хайдеггеровское описание Dasein. Это нечто могут быть только индивидуальное экзистенциальное a priori и индивидуальный проект мира»[1072]. Мы бы сказали, что хайдеггеровская теория упускает не человека как такового, но возможность объяснить различные вариации между людьми и не позволяет, тем самым, создать теорию происхождения психической патологии. Поскольку Бинсвангеру требовалось именно последнее, он подверг идеи Хайдеггера некоторому пересмотру, адаптировав их для нужд науки о психической патологии.

Босс принимает теорию Хайдеггера в неизменном виде. И при использовании ее в клинической психиатрии это рождает многочисленные трудности. Так, закономерно возникает вопрос, о том, что же в психическом заболевании первично: онтические патологические изменения или онтологические по своей сути трансформации пространственности, темпоральности, телесности и т. п. Если признать верным первое, то получается, что органические изменения функционирования головного мозга, изменения гормонального обмена или физические травмы могут с легкостью приводить к онтологическим трансформациям. Вспомним, например, описание травмы пальца. Может ли палец, зажатый в перекладинах стула, привести к таким мгновенным изменениям открытости Dasein, учитывая то, что Dasein при этом не является человеком? Не наблюдаем ли мы здесь перевернутую с ног на голову детерминацию? Если мы возьмем второй вариант, то нас ожидают не меньшие противоречия. Может ли клиницист или любой другой человек поверить в то, что причиной органического нарушения или физической травмы могут послужить онтологические трансформации? Разумеется, нет. Безусловно, эти противоречия имеются и в теориях представителей феноменологической психиатрии, и у самого Бинсвангера, но у Босса они становятся наиболее заметными.