Алый лев - Элизабет Чедвик

Глава 36

Пемброукский замок, Южный Уэльс, весна 1216 года

— Во Францию? — Изабель в изумлении смотрела на Вильгельма. — Ты уезжаешь во Францию?

Она услышала, что ее голос срывается на визг, и резко закрыла рот. Вильгельм кивнул и передал ей письмо, на оборотной стороне которого висела королевская печать.

— Иоанн хочет, чтобы я возглавил переговоры с королем Филиппом, — в его голосе звучали готовность и желание действовать, каких Изабель не слышала уже давно.

— А кого-нибудь другого он послать не может?

Вильгельм неодобрительно взглянул на нее.

— Почему это всегда должен быть ты? — требовательно спросила она. — Ты уже достаточно сделал. Тебе хватает забот с валлийцами.

Вильгельм уселся на обложенную подушками скамью, поморщился, перенес вес тела на одно бедро и достал из-под второго игрушечную деревянную лошадку, которую чуть не раздавил.

— Потому что король Филипп охотнее всего прислушается именно ко мне, — терпеливо произнес он. — Я знаю его всю свою жизнь. Мы часто ужинали вместе в дружеской обстановке и так же часто встречались лицом к лицу на поле боя. Кроме того, я являюсь его вассалом за Лонгевильские земли. Поездка ненадолго, самое большее на три недели, — он взглянул на нее весело и нетерпеливо. — Я, может, и старею, но пока в здравом уме.

В ответ Изабель вздохнула:

— Да, но мне иногда кажется, что я уже потеряла рассудок. Вильгельм, мне за тобой не угнаться, и твоим людям часто тоже.

Он развеселился еще больше:

— Ты ведешь себя вполне дипломатично.

— Я просто волнуюсь, что ты слишком много на себя взваливаешь. Валлийцы…

— Валлийцам придется подождать. Они уже откусили столько, что больше просто не смогут прожевать, и, даже если они нападут на Кильгерран, у меня сейчас нет ни людей, ни времени, чтобы дать им отпор. Пемброук и Стригил в безопасности. Это лучшее, на что можно было надеяться, — он угрюмо взглянул на нее. — В первую очередь нужно заниматься самым важным, а все остальное отложить до более подходящего момента…

— Вильгельм, — она начала с обращения, как будто собиралась продолжить, но потом закрыла рот и крепко обхватила себя руками. — Не надо.

— Что? — он встретился с ней взглядом, и было ясно, что он и так понял. — Тридцать девять. Мне не нужны счеты, чтобы получить сумму.

— Тогда тебе нужно было бы жечь поленья по одному, а не швырять в костер все разом.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Сомневаюсь, что, если я буду копить дрова, что-нибудь изменится. А чем мне иначе заниматься, кроме как путаться у тебя под ногами и предаваться в зале воспоминаниям о днях, проведенных на турнирах, когда я мог острием копья попасть вороне в глаз? Я тогда отупею, а живот у меня будет свешиваться через пояс, как пудинг, — он хлопнул себя по талии, где, благодаря напряженным упражнениям, все еще четко вырисовывались мышцы. — И ведь я не могу переложить часть обязанностей на Вилли и меньше времени проводить в седле, верно?

Изабель поморщилась, будто он посыпал солью открытую рану. Подойдя к его дорожному сундуку, она резко откинула крышку. Какое-то время назад он намок, и, хотя после этого его высушили, смазали маслом и отполировали, внутри все еще пахло сыростью. Она сделала себе мысленную пометку положить между складками его одежды, когда будет ее упаковывать, палочки корицы.

— Я сегодня утром написала Вилли еще одно письмо, — сказала она. — Где-то оно его застанет?

Изабель решила надиктовывать писарю письма их сыну раз в неделю. Письма представляли собой краткий перечень семейных новостей: чем занимались его братья и сестры, что у них нового, как они по нему скучают. Она понимала, что он, скорее всего, сжигал их, не читая, но это помогало ей чувствовать себя не такой беспомощной. Всегда оставалась надежда, что он все-таки их читал, поэтому она и поддерживала эту связь.

— В Лондоне конечно, — произнес он ничего не выражающим тоном. — Мятежники перебрались туда и ждут ответа от французов.

Он повертел маленькую деревянную лошадку в руках.

— Моя задача — попытаться уговорить Филиппа не внушать своему сыну, что у него есть права на английскую корону.

— И ты надеешься в этом преуспеть?

Вильгельм развел руками:

— Не знаю. Филиппу крайне льстит мысль добавить Англию к числу своих владений. С другой стороны, он не рискнет впутывать своего наследника в войну на английской территории, к тому же в войну, которая осуждается Папой. А права Людовика на корону Иоанна не прочнее воздушных замков, так что вряд ли его обращение в Рим встретит там одобрение.

— Тогда есть шанс, — Изабель принялась перекладывать рубашки и штаны в поисках одежды, подходящей для французского двора.

— Да, но не стоит недооценивать тупоголовость молодых людей. Эти лондонские смутьяны пригласили Людовика стать их королем, и, если он этого захочет, его отец скорее уступит его просьбам, чем прислушается к моим доводам или словам епископа Винчестерского.

Изабель пробежала пальцами по серебристому наряду, который он носил в Ирландии как лорд Ленстерский. Слишком броский, подумала она, Вильгельм в нем будет наряднее Филиппа. Голубой с вышитыми виноградными гроздьями на манжетах подойдет больше.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — сказал он.

У Изабель упало сердце. Она отвернулась от сундука и взглянула на мужа.

Он поежился под ее взглядом, и она ощутила его неуверенность, почти замешательство, как у жениха, который не знает, какой ответ ему дадут, и уже почти сожалеет о том, что вообще раскрыл рот.

— Твое присутствие скрасило бы мое пребывание при дворе, а когда все закончится, мы могли бы по дороге домой съездить на денек в Лонгевиль. Было бы хорошо снова увидеть эти места, да и Ричард будет либо там, либо при дворе.

Она ничего не ответила, и он прочистил горло.

— Я знаю, что нельзя вернуться в прошлое, но мне хотелось бы, чтобы некоторые воспоминания могли оживать, — боясь впасть в излишнюю сентиментальность, он бросил в ее сторону дразнящий взгляд. — И у тебя будет повод надеть свои праздничные платья и те туфельки с золотым шитьем и жемчужинками, которые ты надеваешь только на Рождество.

Изабель проглотила ком, застрявший в горле. Эти туфельки она берегла на свои похороны, но ему об этом знать не полагалось. А сейчас она подумала, что нет смысла беречь их до события, в котором она сама не сможет принять участие. И потом всегда можно заказать новую пару.

— Ты прав, — сказала она. — Пусть лучше ими восхищается король Франции, чем моль.